Всё, что необходимо для смерти

Гест сделал ещё шажок, от карниза откололся кусок кирпича, и босые ноги соскользнули с узкого уступа. Майор сорвался, но успел ухватиться за оконную решётку и повис на одной руке, дрыгая ногами в поисках опоры. Солдат внизу придержал руку второго, готового метнуть очередной камень.

– Погоди, – шёпотом сказал он, – окно разобьёшь.

Гест вскарабкался на решётку, перевёл дух. Просунул руку сквозь прутья и забарабанил в стекло:

– Господин председатель! Господин председатель, сэр! У меня сообщение от полковника Винтерсблада!

– Замолчи, чёрт проклятый! – в унисон зашипели солдаты, прикидывая, что их ждёт за учинённое майором безобразие: уж сейчас-то он точно разбудит председателя!

Окно зажглось светом, а через минуту раскрылись шторы. Из-за стекла на майора посмотрело строгое лицо Троя Ортиза.

– Господин председатель, сэр! – возликовал майор. – Здравия желаю! Майор Гест, второй пилот цеппелина КГ-44-72. Разрешите доложить!

***

На рассвете не спавшие всю ночь подполковник Медина и майор Гест на «Крысином гнезде» отошли от воздушной пристани с новым назначением. Им предстояло перехватить бресийский полицейский дирижабль-перевозчик и вызволить из плена полковника Винтерсблада.

Заключённых перевозили в Глудж на специально оборудованном небольшом дирижабле на двадцать одиночных камер-клеток, внутри которых пленников стоя приковывали к решётке наручниками. Сопровождали преступников пятьдесят полицейских.

Винтерсблада втащили в одну из клеток.

– Этого-то как пристёгивать? На ногах же не стоит, – поинтересовался один из полицейских.

– Пристегни лёжа, внизу. Что ты, как в первый раз на борту?! – ответил ему второй.

– Так ведь меж поперечных прутьев надо! Внизу ведь цепь соскользнуть может, если вдруг что…

– Что – «вдруг что»? Ты посмотри на него! Если «вдруг что», так он вперёд всех стабилизаторы откинет, не сбежит!

Дирижабль вздрогнул, зашумели винты, завибрировал под ногами пол. Цепи были сняты, анкерные верёвки смотаны, и перевозчик медленно отошёл от высокой металлической пристани, набирая высоту.

***

– Вот он, – подполковник Медина отнял от глаз подзорную трубу, – попался! Штурман, идём на сближение, – он включил внутреннюю связь, – вижу цель, идём на сближение! Полный вперёд! Штурмовой группе готовность к абордажной атаке! Огонь не открывать!

Дирижабль был ещё очень далеко, на грани видимости в подзорную трубу, но скорость дредноута была больше скорости перевозчика, и расстояние между ними стремительно сокращалось.

– Господин подполковник, перехвачен сигнал с перевозчика! – подал голос радист. – Они запрашивают помощь у патрульного цеппелина. Он близко, меняет курс, идёт на нас, сэр!

Медина кивнул, вновь включил внутреннюю связь:

– На нас движется патрульный цеппелин. Орудия, огонь по готовности! Не заденьте перевозчик! Штурмовая группа, времени у вас в обрез.

– Вижу второй дирижабль, сэр! – сказал штурман, – это дредноут, сэр, идёт нам к правому борту, минуты четыре до того, как будем в зоне поражения!

– Попробую уйти от него за перевозчик, – Медина резко крутанул штурвал.

Перевозчик готовился открыть огонь по «Крысиному гнезду» с правого борта, но цеппелин заложил лихую петлю, развернулся вокруг дирижабля и зашёл с другой стороны, прикрывшись им от приближающегося патрульного. Хлопнули взрывы, дредноут содрогнулся.

– Перевозчик открыл по нам огонь! – крикнул штурман. – Незначительные повреждения корпуса, баллоны целы!

– Да что нам их хлопушки! – пробормотал себе под нос Медина. – Открыть бортовой люк, – скомандовал он, – выпустить «когти», три залпа подряд!

Маленький и медленный по сравнению с дредноутом транспортник взять на абордаж было проще простого. «Крысиное гнездо» выплюнул тросы с крючьями на концах, схватив противника, как лягушка муху, и потянул к пасти бортового люка.

– Вражеский дредноут выпустил планеры, сэр. Четыре штуки, – отрапортовал штурман, – идут на нас!

– Орудия, огонь по планерам по готовности!

До гондолы управления донёсся узнаваемый скрежет: пехота вскрыла люк дирижабля и через несколько секунд будет на его борту. Планеры открыли пулемётный огонь по «Крысиному гнезду». Они проносились мимо, пикировали на цеппелин, словно разъярённые птицы, оставляя после себя множество мелких пробоин в обшивке. Сбить их, быстрых и манёвренных, было не так-то просто. В коротких перерывах между орудийными залпами с «Крысиного гнезда» Медина услышал ружейную стрельбу: штурмовая группа проникла на борт перевозчика.

Патрульный дредноут выпустил планеры, а сам вне зоны поражения обходил противника с другого борта, чтобы открыть огонь без риска попасть по своим.

Один планер удалось сбить, и он, уже неуправляемый, оставляя за собой хвост чёрного дыма, заложил немыслимый крен и врезался в нос перевозчика. Раздался взрыв.

– Каррамба! – выругался на миг потерявший хладнокровие Медина. – Заключённые в носовой и центральной части!

– Дирижабль цел, сэр, – ответил штурман, – есть шанс! Но их баллоны пробиты! Много! Посмотрите!

– Майор Гест, примите управление!

– Есть, принять управление, сэр!

Медина бросился к дальним окнам гондолы, из которых можно было видеть перевозчик. Подбитый нос дирижабля неумолимо опускался вниз.

– Майор Гест, командуйте отступление! – крикнул подполковник, и воздух разорвал гортанный сигнал для воздушной пехоты. – Рубить «когти», когда пехота вернётся на борт! – Медина почти бегом ринулся к выходу из гондолы управления.

– Сэр, куда вы?!

Накануне Кирк Медина пообещал председателю не рисковать пехотой ради спасения Винтерсблада. Перевозчик падал – это был вопрос лишь нескольких минут. С лишней сотней солдат штурмовой группы на борту он упадёт гораздо быстрее, чем без них. Ещё и вырвет кусок из бока «Крысиного гнезда», если вовремя не обрубить тросы, приведёт в негодность весь его абордажный механизм. Кирк Медина пообещал не рисковать пехотой. Но на свой счёт он никаких обещаний Трою Ортизу не давал.

Подполковник прокладывал себе путь по узкому коридору, среди встречного потока отступающих штурмовиков. К бортовому люку он добрался раньше, чем «Крысиное гнездо» принял на борт всех своих солдат. Крен на нос вражеского дирижабля был не менее сорока градусов, и пехотинцы выползали из его коридора на четвереньках, цепляясь руками за стены, чтобы не скатиться вниз.

– Куда вы, господин подполковник? – раздался чей-то изумлённый голос, но Медине некогда было отвечать.

– Винтерсблада нашли? – крикнул он.

– Никак нет, сэр, не успели! Но всех полицейских зачистили.

Осторожно спускаться по уходящему вниз коридору было некогда, поэтому Кирк просто скатился по нему вниз и затормозил в дверном проёме, едва не вывихнув себе плечи. Цепляясь за стену, пробрался в основное помещение.

В полутьме торчали искорёженные остатки клеток: какие-то совсем оторвало от стен, у других отсутствовали лишь дверные решётки, оторвавшиеся вместе с прикованными к ним узниками. В нескольких уцелевших камерах висели бездыханные тела заключённых, зацепленные наручниками за прутья, словно добыча паука-людоеда в железной паутине. Винтерсблада среди них не было. Значит, он где-то внизу, в куче трупов и обломков корпуса дирижабля.

Кирк перехватился за ближайшую клетку и двинулся вниз, к носу, туда, где из окровавленной массы тел полицейских, словно арматура из остатков разрушенного здания, торчали искорёженные куски решёток.

Ноги скользили по наклонной поверхности пола. Перехватываясь, подполковник не удержался и полетел вниз, приземлился на гору бресийских трупов. Под ботинком что-то неприятно хрустнуло, Медина отшатнулся и, потеряв равновесие, упал на четвереньки. Ладонь попала на чьё-то мёртвое лицо с раздавленным носом, белая перчатка пилота моментально промокла. Перебарывая подступившую тошноту, Кирк огляделся.

– Блад! – изо всех сил заорал Медина, на четвереньках ползая по телам, отыскивая среди мертвецов в полицейской форме тех, на ком этой формы не было. – Бла-а-ад!