Всё, что необходимо для смерти

– Никакой, – перебила она Аддерли, – для Винтерсблада – никакой.

Джеймс замолчал, отложил вилку. Глаза его потемнели, как всегда бывало, когда он начинал злиться, челюсти сжались.

– Значит, в нём всё дело, – голос тихий, напряжённый, шелестящий. – И как долго? С перемирия? С мартовских переговоров? Или с ноября, когда ты так резво сбежала на одной ноге, ранив его в руку, а он не смог догнать? А, погоди, я знаю: с той тёмной истории над Свуер, верно?

– О чём ты говоришь, Аддерли?

Офицер показательно спокойно отложил салфетку, встал из-за стола и вышел. Чёткие шаги поднялись вверх по лестнице, в спальне скрипнула дверь шкафа. Спустя минуту он вернулся, бросил на колени Скади рубашку.

– Это же его, да?

– А я, по-твоему, должна была приехать из другой страны в рваном кителе поверх белья?

– Тогда зачем её хранить? Чтобы вернуть при случае? Скажи мне правду, Грин.

– Ты думаешь, что я была с тобой, приняла твоё предложение, всё это время обманывая тебя?

– Ты обманывала себя, Грин. А это ещё хуже. И до сих пор продолжаешь.

– Ты бредишь, Джеймс!

– Я всё знаю, Скади! – повысил голос Аддерли. – Я всё знаю, – обошёл вокруг стола, сел на своё место; поставив локти по бокам от тарелки, сцепил пальцы в замок. – Я работаю на тайную полицию.

– Что-о-о?!

У Скади словно выдернули из-под ног землю. Пришлось даже схватиться руками за край стола: показалось, что она падает вместе со стулом.

– Давно, Скади, ещё с академии. И завербовал меня твой отец. Перед своей гибелью. А ты думала, всё это просто совпадения? То, что после Свуер тебя не допрашивали. То, что с тобой сейчас были так ласковы. То, что после твоего спасения со сломанной ногой тебя не заподозрили в связях с ОНАР. Я не дал ходу информации о следах на снегу, ведущих обратно к Распаду, которые обнаружил подобравший тебя дозорный. Я догадывался, что он опять спас тебя. Но не понимал зачем. Вчера я допрашивал его. И всё встало на свои места.

Скади сидела бледная, почти белоснежная, лишь аквамариновые глаза блестели на строгом лице непролившимися слезами. Она смотрела на разбитые руки Джеймса и не могла оторвать от них взгляд.

«За меня бы, наверное, и в половину так не переживала, как за этого, дрянь!»

– Да, Винтерсблад твой избит до полусмерти, – не без злорадства сказал Аддерли, – и он всё равно ничего нам не сказал. Признался только под препаратами. В том, как помог тебе и почему, – замолчал, невольно наслаждаясь мучениями, которые причинял Скади. – Ты ему дорога, – поднялся из-за стола, – слово, которое этот ублюдок использовал, я произнести не смогу, но суть ты поняла. Вижу, у вас это взаимно, – подошёл к Грин. – Честно, Скади, я бы придушил обоих. Но слишком тебя… – осёкся, помассировал переносицу, будто пытаясь сосредоточиться, – короче, ты знаешь, что его ждёт. Его перевезут в Глудж через три дня. Вылет в восемь утра, маршрут стандартный. Теперь он слишком близко к линии фронта, это опасно. А у тебя есть выбор: остаться верной императору или попытаться спасти своего полковника. Если выберешь последнее – я тебя не сдам. Но вместе вам всё равно не быть, ты это знаешь. Как и нам. Прощай, Скади, – Джеймс будто случайно коснулся её плеча и вышел из кухни.

Скади так и сидела, вцепившись побелевшими пальцами в край стола. Медленно считала до десяти. На восьми хлопнула входная дверь.

Псы императора

После очередной бесплодной попытки выяснить причину неисправности «Литы», выхожу из дирижабля и опускаюсь на пол грузового отсека вражеского дредноута. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох, привалившись спиной к боку «Литы». Воздух тёплый, влажный и тяжёлый. Чувствую, как он наполняет мои лёгкие, но кислорода всё равно не хватает. Плеча касается что-то гладкое. Открываю глаза – надо мной стоит Винтерсблад, протягивает флягу.

– Виски только усилит жажду, – говорю.

– Это вода. Пей.

Садится рядом со мной, вытягивает ноги, и я краем глаза ловлю на его лице секундное облегчение. Он вымотан. Не знаю, на каком топливе он всё ещё держится: мы с Мединой меняемся и хоть немного, но спим. Винтерсблад же всё время на ногах.

– Как успехи? – кивает на «Литу».

– Их нет.

Мрачно усмехается:

– Не повезло в самом начале остаться именно без механиков.

– Сколько мы уже здесь, как думаешь?

– Дней шесть, не меньше. Куда-то опаздываешь? – закуривает.

– Я знаю, что ты приставил ко мне одного из солдат. Он плохо прячется.

– Он и не должен.

– Боишься, что я справлюсь с «Литой» и улечу? – поворачиваюсь к нему, встречаюсь взглядом с уставшими, но всё ещё насмешливыми серыми глазами.

– Не скрою, было бы обидно.

– У нас договор. И я держу своё слово. Даже если дала его врагу.

Винтерсблад ухмыляется:

– То есть ты бы не воспользовалась шансом удрать?

– А ты?

Склоняется к моему уху:

– Не-раз-ду-мы-ва-я!

– Я тебе не верю. Вижу, как ты переживаешь за команду. Ты бы их не бросил. Ты не такой, каким хочешь казаться, Винтерсблад.

Смотрит на меня пристально, чуть прищурившись, и я едва сдерживаю ответную улыбку.

– Раскусила тебя?

– У-у, какие фантазии! Но если действительно захочешь укусить меня – я не против, только намекни, – шутливо толкает меня плечом.

– Ты отвратителен!

– А ты нелогична.

Пару минут молчим.

– Кем ты был до войны, Винтерсблад?

– А какая разница?

– Просто любопытно.