Поломанный Мир 3: Провидение

Выживший успевал залихватски вести лошадь вперёд. Едва Якуб вынес моргенштерн к нему навстречу для удара, наездник легко и непринужденно отвёл скакуна чуть в сторону. Оружие только прорезало воздух перед его лицом. Враг откровенно глумился над оршаком.

– Kurwa pierdolona mac!.. – ругался миротворец, взбешенный донельзя.

Никогда и никому он не спускал насмехательств над собой. Потому, ослепленный гневом, то и дело норовил достать наездника. Снова. Из раза в раз. А все без толку.

За гневом своим Якуб не видел ничего, кроме смешков над ним. Благо, Вронски быстро сообразил, что таким ходом он просто останется в этом лесу навсегда. Позабыв вообще, что за ним, по меньшей мере, ещё один враг, возившийся с Аземой, оршак пошёл вразнос. Он пришпорил свою кобылу, подводя её к другой. Та испугалась и заржала, резко отходя влево, чтобы избежать бессмысленного столкновения.

Разбойник только занёс копьё для очередного удара, как вдруг стан от толчка подвёл его, клоня вбок. Наездник чуть было не вывалился из седла. Якуб как раз надеялся на что-то подобное. Мешкать не стал и взмахнул моргенштерном. По горизонтали. В самый подходящий для того момент.

Понапрасну враг не укрыл голову под шлемом. Шипы впились в его черепушку, но не увязли. Сила удара сделала своё дело, раздробив добрую половину головы. В разные стороны полетели куски костей, ошметки мозга, брызги крови. Подбородок выжившего откинуло назад.

Он чуть ли не вылетел из седла, как вдруг шмякнулся на спину своей лошади, сполз по ней и рухнул на мостовую. Нога запуталась в стремени.

– Chuj ci w dupe! – хохоча, как умалишенный, бросил трупу Якуб на прощание. Он был рад чужой гибели, как никогда.

Кляча, перепуганная до полусмерти, сошла с тракта и устремилась в заросли, унося за собой труп с проломленной башкой. За ним кавалерийское копье покатилось по мостовой, позвякивая наконечником. Якуб и сам чуть было не сорвался под копыта собственной лошади. Еле умостился обратно и перехватил поводья.

Очень вовремя, стоит сказать. Далее тракт ветвился надвое, и Вронски стоило принять решение, по какой дороге пустить коня. Глаза его забегали в спешке, отмечая столько деталей, сколько в силу своей врожденной беспечности Якуб никогда бы не заметил. Левый путь казался более заросшим, а следовательно – менее популярным. Не мог он вывести в пункт назначения.

– Пшла! – крикнул он лошади, ловко уводя вправо. Поступил верно, заметив грязные следы колес на брусчатке, потрескавшейся от старости.

Якуб отбился от назойливого разбойника. Между тем Жаклин всё также продолжала свою нелегкую, нелепую борьбу.

До развилки всего ничего оставалось, и так легко было свернуть не туда. Очутиться одной в лесу, битком набитом разбойниками, оксиванке не улыбалось. Уж лучше еще немного времени пробыть с людьми, которые будут биться с ней бок о бок, даже не подозревая о предательстве, чем в одиночку пластаться во враждебной тьме под агатисами.

Впрочем, она об этом и не думала. Просто Азема видела, куда повернул Якуб, освободившись от возни с разбойником. Стоило предпринять меры, чтобы не пропустить поворот. Раз уж перекидывания атаками ни к чему не приводили – крепкий орешек попался ей – стоило применить хитрость.

Судорожно терзая бок лошади шпорой, Жаклин погнала бедное животное вперед и чуть оторвалась от наездника. Тот и не подумал бы остановить преследование. Поднажал и сам. В любом случае, они поменялись флангами. Остальное – вторично.

Раскручивая клевец, разбойник подбирался все ближе и ближе. Азема даже не собиралась поворачиваться, тем самым усыпляя бдительность преследователя. Намеренно. У нее в голове созрел действенный план, как сбросить с себя надоедливый хвост.

Жаклин вела лошадь свою даже не к дороге, а прямиком в заросли. Создавала видимость полного отчаяния и дезориентированности. Разбойник, наконец, подобрался на расстояние удара, готовясь атаковать. Правда, не своего удара.

Девушка крутанула в руках Банши, глянула за плечо, направляя боевую косу за себя. Тупой конец древка попал точно в висок мерзавца. Голову его откинуло назад. Удар пришёлся метко, из руки аж выпал клевец. Ноги разбойника развело в стременах. Руки опустились. Он совсем потерял контроль над скакуном.

Конь, всецело доверяя своему хозяину, и дальше пёр вперед, напролом. Но в какой-то момент здравый смысл вернулся к животному. Поздно только. Загнанная кобыла начала разворачиваться, скользя по брусчатке, туловище её крутануло.

Она врезалась в ствол молодого агатиса боком, дико ржа от боли, сложилась под ним же. Разбойник и вовсе вылетел из седла головой вперед. Потерялся в кустах, где и упал. Сломал он себе при этом шею или нет, оставалось загадкой.

Хотя саму Жаклин это интересовало мало. В последний момент она дёрнула поводья вправо, уводя лошадь нужной дорогой. За ней более никто не гнался, к счастью. Тем не менее, Азема с остервенением наседала на кобылицу, лишь бы поскорее убраться из проклятого леса.

Её мытарства с лихвой окупились. В скором времени впереди забрезжил свет. На радостях Азема припала к лошадиной гриве, точно зная, что спасена.

Девушка даже не заметила, как пронеслась мимо подстреленного мутанта из “Медузы”, развалившегося на мощеном покрытии тракта.

Альбиноса всё-таки выбили из седла. Но не пулей, нет. Ему в череп лихо прилетел арбалетный болт – стреляли из тяжелого, бронебойного. Конь давно уже скрылся из виду в гуще леса, потеряв хозяина. Мутант же остался лежать, где подбили.

Был ещё жив, но обездвижен. Регенерация не могла совладать с полученной травмой быстро. Тем более, что трансчеловек этот был записан в не самые удачные образцы, дефективные. Жизненных сил не хватало, чтобы оправиться после выстрела в голову, зато, чтоб не отправиться на ту сторону, – вполне.

Так персекутор и лежал, захлебываясь в собственной крови. Минутами, что показались из-за жгучей боли долгими часами. Организм с крайней неохотой отторгал болт, вставший поперек черепной коробки. Благо, со временем контроль над собственным телом всё-таки возвращался к мутанту.

Он даже сумел пошевелить пальцем… Это уже полдела. Встанет, приведет себя в порядок, разыщет остальных и встанет обратно в строй. Пустяки.

Но как бы не так. Из зарослей, шурша, повыскакивали нападавшие. Опасность! Рука машинально потянулась к химеритовому мечу, упавшему неподалёку. Какой-то разбойник это заметил и пнул клинок подальше.

Выжившие переговаривались о чем-то, но мутант слышал только стук крови в ушах. В глазах его плясали блики, превращая фигуры людей в фантомы. Он уже был при смерти, но все никак не мог оторваться душой от страдающего тела.

Как вдруг свет ему перекрыл великан. Мутант мог разглядеть разве что силуэт плечистого мужчины в доспехах, страшно похожих на миротворческие. Разве что эти были усеяны шипами – то ли для устрашения, то ли для практических нужд.

Глаза альбиноса – красные, как кровь – скользнули по фигуре снизу вверх. Громила держал исполинскую палицу, вытесанную из ствола агатиса. На голове носил армет, украшенный раскидистыми оленьими рогами. Стало быть, это их предводитель или около того.

Амбал оценивающе глядел на трансчеловека некоторое время, покачал головой неодобрительно. Сказал, раздосадованный:

– Улов, конечно, небогатый.

Персекутор задергался в судорогах. Болт медленно пополз вон из раны. Неописуемые муки на грани с облегчением…

Как же вовремя!

Бугаю это не понравилось. Он без лишних слов опустил палицу на череп мутанта.

Глава 3

Лесистый участок тракта остался позади. Бойцы могли выдохнуть спокойно. Забыть о разбойниках, что чуть не загубили их из-за инквизиторского сплава. О братьях по оружию, которые погибли ни за что, ни про что и остались под сенью агатисов навсегда.

Мёртвым плевать на горевания живых. Всё обошлось, ведь в конце концов, конвой затерялся среди холмов, на открытой местности. Здесь они и устроили привал, зализывая раны. Кого подстрелили, латали, не щадя фисакора. Прочие совали носы в съестные припасы. Словом, восстанавливали силы. Тем более, что после такого забега и лошади требовали пищи.

Альбиносы тяжело переживали утрату одного из своих. Кто сновал вдоль привала, пиная траву, кто – злобно водил точильными камнями вдоль клинков, представляя скорую расплату. Дурнее всего чувствовала себя непосредственно капитан. Она не могла дать желаемого “Медузе”. И прекрасно понимала: возмездию не состояться.

Лишь бегство уберегло их от неминуемой гибели. Совать вслед за рукой в пасть льву шальную голову – себе дороже.

– Проклятые деревенщины! – воскликнул предводитель герцогских бойцов, сеньор Пруццо. С чего он взял, что конвой столкнулся с ларданскими крестьянами, оставалось загадкой. – Как мы могли попасть к ним на удочку?..

Малатеста не собиралась даже выяснять отношения с гвардейцем, приставленным к конвою больше в качестве соглядатая, нежели полноценного боевого товарища. Кьяра приставила эспадон к земле клинком вниз и нервно раскручивала его за рукоять. Она даже не скрывала, что игнорирует возмущения нерадивого дворянина. Возможно, если он пойдет и того дальше, капитан просто зарубит его. Чтоб другим ворчать неповадно было.

– Даже не это меня смущает, – ответил кто-то из его песьей упряжки. – Они подняли оружие на людей Его Высочества Освальдо Барбина. Где ж это видано? И откуда в них столько наглости набралось?

– Тут не в наглости дело, – возразила Жаклин, дожевав кусочек вяленой свинины. Ей вообще не следовало заявлять о себе в разгоравшихся дебатах. Но лишний раз отвадить от себя подозрения, считала она, точно не помешает.

– О чем ты, женщина? – Сеньор Пруццо нахмурился, мусоля пышные рыжие усы под своим носом картошкой.

Хоть и не должен был, за неё вступился Якуб Вронски. Кто бы мог подумать! Лениво очищая мелкое яблоко от желтой, запылившейся кожуры ножом, он сидел на рундуке со стрелковым оснащением и пояснял:

– Вас там не было, господа, и вы пропустили всё самое интересное. Эти деревенщины, разбойники, выжившие – кому уж как больше нравится – не абы кто.

– Просвети, – буркнул недовольно кто-то из раненых. Ему только зашили щеку, принявшую пулю по касательной, а он – разгалделся ни к селу, ни к городу.

– Они носят инквизиторский сплав, – объявила Жаклин. Её поняли, хоть и потрудились изрядно продраться сквозь тяжелый оксиванский акцент. Аж корежило.