Поломанный Мир 3: Провидение

– И мы тоже, – поддержал её Вронски. Подцепил зубами с ножа кусочек яблока и продолжил говорить, лениво чавкая: – Все до единого. Срать они хотели на ваши котты с герцогскими гербами. Они видели перед собой только астардиум.

– Неужели? – заговорила вдруг сестра Кьяра. Она обтёрла эспадон и засунула его обратно в ножны. Для неё в одно мгновение ситуация прояснилась. – Так значит, вот, кто разграбил Корпус. Если бы не эти скоты, у нас бы возникло куда меньше проблем в Городе. И быть может, мы бы даже покончили с Культом куда быстрее…

– Там и с тем изобилием оружия, которое у нас было, туго пришлось, – посетовал Якуб, глотая яблочную кашицу.

– Поздняк уже обвинять кучку немытых лесничих в своих проколах! – протестовал сеньор Пруццо. – Своей несобранностью ваш хваленый корпус доставляет нам проблемы изо дня в день. Как нам вернуться обратно в Вальпергу, если путь назад отрезали эти партизаны недорезанные?..

– Дорогу мы найдем. Провинция большая. Но да, моим людям будет гораздо легче, если мы просто бросим всю вашу шайку здесь, – намекнула Кьяра и глянула на гвардейца косо. Тот понял о чем речь и надулся, став тучнее в полтора раза.

– Вы уже это сделали, выебки церковные, – сказал тот холодно. Сощурил глаза, поправляя забрало своего бацинета. – Группа Лотти поскакала другим путем. Они где-то там, в лесной чащобе. Бьются с вонючими лесными акробатами, либо их уже всех кончили. И вместо того, чтоб отправиться на спасение своих, мы сидим здесь. Как будто парней и не существует!

– Раз тебе так надо, бороздуй ради Света и Тьмы, – угрюмо отозвалась Малатеста и показала в сторону агатисового леса. Как вдруг изогнулась, будто прозрела. – Точно, у тебя же кишка тонка! Вот и не тявкай. Мои люди все при мне. Или почти все. На остальное плевать я хотела. Как и на тебя, жаба усатая.

Сеньор оскорбился до глубины души, вытягиваясь от злости по струнке. Но как быстро вспыхнул, также стремительно и остыл. Бессмысленно что-то выяснять с красноглазыми альбиносами. Герцог воздаст им по заслугам. Лишь бы только выжить и обо всем доложить.

– Они изначально свернули не туда. Лишь Противоположности знают, что с ними по итогу, – рассуждал кто-то из стражников, складывая в колчан зачарованные болты. – Это и неважно. Ясно одно: больше мы их не увидим.

– Именно, – поддержал его Якуб, уже расправившийся с яблоком. – Нам бы подумать, что делать дальше самим. И как уберечь собственные шкуры.

– Не над чем тут думать! – сказала капитан Малатеста, как отрезала. – План остается ровно таким же, невзирая на потери. У нас есть время до захода солнца, и погода преимущественно ясная. Впереди деревня. Стия. Если нам повезет, мы отыщем зараженных там. А если нет, разделимся. И встретимся там. Когда добыча попадет к нам в руки, мы вернемся в замок. Так что в интересах каждого из здесь присутствующих не мешкать. Человеку впредь принадлежит лишь солнце и дождь. Не существует для нас ни облачности, ни ночи.

Теперешнее положение вещей, равно как и риторика сестры Кьяры, не способствовали сплоченности собранной команды. Оно и немудрено, если учесть, как инквизиторы и герцогские мечи невзлюбили друг друга с самого начала.

Что Жаклин, что Якуб решили затаиться – обособленно, порознь. Им казалось, они уселись прямо на пороховую бочку, которая вот-вот рванет.

В любом случае, с точкой зрения Малатесты никто и не подумал бы спорить. Ведь каждый стражник и гвардеец хотел возвратиться в стены Вальперги. Они лишний раз убедились, насколько враждебен Поломанный Мир. Без всякого намёка, ради какой-то груды инквизиторского хлама, их запросто могли застрелить, даже имени не спросив. Точно такие же люди.

Слишком уж они привыкли к уюту Эпохи Шести Лун, безопасности герцогской твердыни, своей неприкосновенности. Здесь им не место. А если им не место в нынешнем Аштуме, где тогда, как не в оврагах, что станут им неподписанными курганами?..

Альбиносы не просили от простых смертных любви, не ждали уважения. Мутантам только и нужно было, чтоб им не мешали выполнять свою работу. Вронски с Аземой чувствовали себя одинаково – между молотом и наковальней.

Чувствовали себя лишними здесь. Каждый по-своему. Но это – правда.

Но до побега, каждый из них понимал, далеко ещё. Удобный момент, предложенный густым лесом, был упущен из-за проклятых разбойников. Когда подвернется следующий, только предстоит узнать.

Ясно одно: они должны быть готовы им воспользоваться.

– Привал окончен, – объявила Кьяра, поправляя свою димецианскую маску. Зло посмотрела на Пруццо. – Курс держим на Стию. И да помогут нам Свет и Тьма, чтобы оттуда мы не пришли с пустыми руками.

Сказано – сделано. Инквизиторы расселись по коням. Герцогские воители погрузились в повозку. Несмотря на потери, по прикидкам самой Кьяры, их ещё хватало, чтобы Алим аль-Харад получил своё, а сам Барбин хоть ненадолго, но отстал от “Медузы”.

Остальное капитана заботило мало.

Конвой – или, вернее сказать, то, что от него осталось – продолжил свой путь на север. Через холмы, виноградники да небольшие оливковые рощи. Прямо в Стию, которая и занималась их культивацией. Во многом, сельская Провинция за счет того и жила. Вина и жидкое золото приносили им первоочередную статью дохода.

Агатисовый лес остался где-то позади, сменившись абсолютно открытыми пространствами. Жаклин выдохнула, у нее как будто камень с души сошёл. Как подавляющее большинство людей в Аштуме, она тяготела к ясным горизонтам. Здесь всё видно и всё предсказуемо – что еще нужно для первичного спокойствия?

Людям Герцога было, на что поглазеть по дороге в Стию. Аземе не хватало широты взора, чтоб охватить красоты, казалось бы, безмятежной Провинции. Куда ни глянь, простор.

Изумрудные холмы. Луга, будто бы тянущиеся уподобиться в своем великолепии радуге на небе, – ковры, пестрящие разнообразием цветов. Пейзаж чем-то напоминал Жаклин родную Оксиванию, самый благоухающий уголок Бештии, родина лучшей парфюмерии к западу от Илантийского полуострова.

Поля виноградарей, заходящие аж за горизонт, в сторону самого поселения. Частые перелески, служащие оазисами в палящий летний зной. Безымянная речка, воду из которого черпали для ирригации. Одинокие маслобойни с островками олив.

Шутка ли, это едва ли одна десятая всех владений Герцога за горами!

Действительно, ларданская земля богата. Нет ничего удивительного в том, что испокон веков то и дело её пытались забрать себе.

Горькая ирония в том, что Провинция, как ни крути, достанется мёртвым.

Зрелище и вправду захватывало Жаклин. Быть может, как никого более во всем конвое. Она отказывалась верить, что в этих краях произошел настоящий апокалипсис. Чересчур умиротворяющая картина. Жизнь тут как будто и не останавливалась – оно и немудрено, раз небесное светило достигло зенита. Пока что-то цвело и пахло, взрастая, другое – увядало и сохло в такую жару. Естественный ход вещей, не иначе.

При этом совсем неважно главное. В округе, окромя пришельцев из Вальперги, не было ни людей, ни животных. Вообще. Ибо Равновесный Мир прекрасно выглядел и без тех, кому он достался в наследство от поверженных язычников. Такова жестокая правда бытия.

Миновал всего лишь месяц. Признаки цивилизации по-прежнему прослеживались тут, но те, кто её поддерживал, уже исчезли. Диковинный контраст.

Со временем, когда последние живые люди кончатся в Провинции, а легионы мёртвых пойдут на север дальше, все здесь попросту зарастёт. И станет, как прежде. Так, как увидели долины первые переселенцы века назад. И не сказать, что это плохо. Просто… естественно.

От мыслей о прекрасном Жаклин отвлек Якуб. Эти двое держались вместе практически бессознательно – после заварушки среди агатисов так точно. Их бросили на произвол судьбы, и они стоически всплыли на поверхность, живы-здоровы. Общие трудности сближают, как ничто другое. Поэтому Вронски в кои-то веки заинтересовался обществом Аземы.

– Тебя там чуть не укокошили, а тебе всё как с гуся вода, – отметил Якуб шутливо.

Жаклин глянула на него через плечо и хмыкнула, уводя глаза обратно. Сказала:

– Меня не так просто убить. Пора бы уже это признать.

– Кто бы спорил, хорошо справляешься, – охотно закивал оршак, будучи даже слишком навеселе. Он достаточно боли испытал, чтоб его накрыло, наконец, волной облегчения.

– Ухо твоё как? – ударилась в наигранную эмпатию оксиванка. – Не болит?

– Болеть-то пусть болит, – пожал плечами Вронски. – Лишь бы не загноилось. Жарко сегодня – всё тухнет в путь только. Вроде корочкой рана покрылась – и на том спасибо. Правильно говорят, в самой жаркой битве можешь выйти цел и невредим. А попасться на мякине по сущему пустяку – за здрасьте. Так и здесь, мать его…

– Это на всю жизнь, если заживет. Сам понимаешь, я думаю, – строго напоминала Азема, поправляя свою прическу.

В волосах ее, черных и золотистых, гулял сухой и жаркий ветер – австер.

– Сыпишь соль на рану! – запротестовал Якуб, смеясь. – Где ты стыд обронила?

– Я просто предупреждаю, – отстраненно отозвалась Жаклин. Задней мыслью допустила, что Вронски – компаньон не из лучших, пусть и краткосрочный. Всё одно. Ей ведь с ним детей через баптизм не проводить.

– Что ж ты предлагаешь-то мне? – хмыкнул оршак незлобиво. – Раздербанить рану и дождаться возвращения в замок? Ну уж нет. Ухо скорее сгниет, чем кто-то поможет ему нормально срастись чудо-заклинанием. Да и мне как-то не улыбается эта сраная Вальперга…

– Поверь, уж я-то знаю, – как бы невзначай, заявила Жаклин.

Миротворец осёкся, удивительно верно прочитав посыл, который в свою фразу заложила Азема. У него задёргался глаз. Он чуть нагнал девушку, чтоб лошади их шли ноздря в ноздрю, и наклонился к рыцарке, уточняя полушепотом:

– А ну-ка… ну-ка… что это ты там знаешь?

Красные, как маки, губы Жаклин изогнулись в улыбке.