Кодекс Снеговика

«Надо познакомиться с ним, – решил он, выйдя на ту улицу, где жили Агеевы. – Наверняка у него какие-то старые связи остались. Может, на футбол задарма схожу. С паршивой овцы хоть шерсти клок, – он даже хохотнул в голос от такой мысли. – Только надо с ним как-то похитрее», – подумал он напоследок.

«На свете счастья нет, но есть покой и воля»

Кодекс Снеговика.

Машины, возвращавшиеся после собрания, одна за другой проезжали мимо детской площадки, и каждая замедляла ход. Вадим так увлекся, что не замечал внимания аборигенов.

Снежная баба получилась на загляденье. Правда, была она немного кривоватая, но зато живая, то есть в ней чувствовался какой-то характер. Вадим и не предполагал сначала, что получится так хорошо. Он думал как-нибудь отбыть номер, а на самом деле вышел маленький шедевр….

Глаза Вадим сделал из двух мелких картофелин, в которых даже дырочки просверлил вместо зрачков. Взгляд у снежной бабы получился с ехидцей, словно она про вас все знает, но до времени держит свое мнение при себе. Нос был настоящий – из морковки. Анюта специально домой сбегала, чтобы принести всю эту овощную фурнитуру. Она раззадорилась, тоже пыталась помочь, даже рукавицы сняла, которые теперь болтались на резиночке и то и дело цеплялись за нос-морковку. Чтобы она не мешалась, Вадим отправил ее искать что-нибудь вроде ведерка для головного убора. Здесь на строительных участках валялось много всякой пустой тары. Анюта вернулась быстро. Ведерко пришлось как раз в пору. На нем было написано наискосок – «Антифайер» и чуть мельче – «Противопожарная пропитка для бруса». Не хватало еще нескольких элементов…

– Теперь ей что-то в лапы сунуть надо. Сбегай поищи какую-нибудь метелку или швабру.

– Почему в лапы, пап? Это же баба.

Лапы или, так уж и быть, руки Вадим сделал из еловых веток. У них даже пальцы имелись. По три на каждую руку. Между ними как раз можно было просунуть древко метлы.

Но Анюта метлу не нашла и принесла обрезок пластиковой трубы. Обрезок был серебристого цвета с изгибом и смахивал на посох библейского старца.

– М-да, – задумался Вадим. – Наверно, это у нас действительно будет снежный старик. То есть, снеговик. Верно?

– Верно, – обрадовалась Анюта.

Вадим просунул трубу между еловых пальцев. Оглядел. Нос-морковка, глаза картофелины, ведро и посох. Оставалось только решить – из чего сделать рот?…

– А, может, кусочек свеклы? – предложила Анюта. – У нас в холодильнике остатки борща с прошлой недели стоят.

– Давай беги…

Анюта умчалась. Вадим обглаживал бока снеговика пытаясь придать им правильную округлость. Снеговик улыбался. Вернее, улыбаться он еще не мог, пока Анюта не принесла свеклу, но Вадим по глазам видел, что снеговик улыбается. И ведро у него залихватски съехало набекрень, и еловые лапы были выставлены так, словно он шутку какую-то приготовил. На библейского старца он никак не походил даже с этим посохом-трубой. Озорной снежный дедок…

Ломтик свеклы Вадим прикрепил кривовато. Но если до этого он действовал по наитию, и некоторые кривоватости выходили случайно, то однобокая улыбка была запланирована еще до того, как Анюта принесла свеклу. В последний момент проснулся в Вадиме какой-то творческий замысел. В результате, улыбка получилась именно такой, какую подразумевали все остальные элементы лица. Теперь снеговик не улыбался, а усмехался, словно хотел сказать: «Вы думаете, что вы здесь все такие умные?»…

Вадим отошел на два метра и еще раз оценил свое творение…

Снеговик и человек несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза. И в этот миг – то ли от душевного перенапряжения, то ли от физической усталости – на Вадима нашло наваждение: снеговик подмигнул одной из своих картофелин. Вадим вздрогнул и провел ладонью по лицу, словно пот хотел стереть. «Может быть, свет так упал?» – подумал он и снова вгляделся в выковырянные зрачки.

– На Мишку из третьего «Б» похож, – сказала Анюта.

– На какого Мишку?

– Я же тебе сто раз про него говорила. Который тертого чеснока Наталье Алексеевне в сумочку подсыпал и директора в кладовке запер…

Вадим тут же вспомнил. Тот Мишка уже успел стать легендой школы. Не проходило дня, чтобы этот гениальный хулиган чего-нибудь не вытворил. О нем уже анекдоты в учительской рассказывали…

Он еще раз внимательно посмотрел на ехидную рожицу своего создания. Снеговик больше не подмигивал, но Анька в чем-то была права. Действительно, он у них получился немного хулиганистый. Впрочем, если девятилетний ребенок увидел в снежной глыбе какой-то человеческий характер, то это значит, что для дилетанта Вадим сработал не так уж плохо. Он был удовлетворен собой, чего давно уже с ним не случалось…

– Ладно, – Вадим засунул руки в карманы куртки, – пойдем домой. Собрание, кажется, закончилось. Сейчас мама вернется. Советую тебе сразу взять скрипку и сделать вид, что кроме нее ты за это время ничего другого не видела и не трогала.

– Ну да, поверит она, – Аня при напоминании о скрипке поморщилась. – А валенки и рукавички сами намочились?

Первой в дом забежала Анька. Папа задержался у калитки, потому что кто-то его окликнул в самую последнюю минуту, но Анюта не стала выяснять, бросила санки на улице и поспешила в тепло. Лютеция радостно взвизгнула, кинулась к ней с порога и, поскуливая, стала проситься на руки. Анька подхватила ее, поцеловала в носик, горячий язычок собаки стал быстро-быстро вылизывать влажные щеки девочки и норовил залезть в ноздри. Лютеция радовалась всем, кто появлялся на пороге их дома – и своим, и чужим. Вадим в шутку как-то сказал, что она и грабителей залижет до смерти. Правда, стоило Лютеции выйти на улицу, и ее миролюбивость тут же пропадала – она облаивала всех в независимости от пола, возраста и биологической принадлежности…

– Вы где шлялись? – Катерина уже была дома.

Она не встретилась с ними, потому что вернулась путем, который проходил в стороне от детской площадки. Поселок был разделен на несколько кварталов, и пройти из одного его края в другой можно было разными дорогами.

Аня спустила собаку с рук и стала расстегивать шубку. По ее виду нельзя было сказать, что она обрадовалась маме. Она знала, какой будет второй вопрос.

– Ты на скрипке играла?

– Играла, – буркнула девочка.

– Сколько времени?

– Час.

– Врешь.

– У папы спроси.

– Где папа?

– Сзади идет.

Катерина приоткрыла входную дверь и выглянула на улицу. Вадим стоял возле калитки и, полуобернувшись, о чем-то разговаривал с Алексеем. Странная получалась картинка. Алексей обычно не проявлял внимания к тем, у кого не было денег на халтурные работы его таджиков, тем более к таким замкнутым бурундукам, как Вадим. «Может, Алексей узнал его?», – предположила Катерина.

Она закрыла дверь в некоей озабоченности.

– Вы где были? – снова спросила она у дочери.

– Снеговика лепили, – прокряхтела Аня. Она, сидя на полу, пыталась стянуть мокрый валенок.

– Кого?

Аня поднатужилась и, наконец, у нее получилось. Валенок отскочил в другой конец коридора.

– Мам, а что тут такого?! Не все же время на скрипке играть. Надо и воздухом иногда подышать. Сама же говорила, дача – это свежий воздух…

– Ладно, не умничай. Подышала, теперь делами займись.

– А кушать?

«Теория относительности относительна»

Кодекс Снеговика

Встреча с Алексеем была крайне нежелательной. Обычно такие нежелательные встречи Вадим избегал быстрым перемещением на другую сторону улицы или резким маневром в дверь любого попавшегося магазина. Но сейчас такой возможности у него не было…