Фырка. 58- ая грань

– А попляши день да ночь мне на забаву и ползи себе, – Кудыка развеселился. – Коли ползти сможешь.

– Унижает? – предположил Кряжец.

– Оскорбляет, – заверил Бедавер.

– Каменоломню соорудим? – спросил конь.

– Придётся, – ответил витязь.

Великан, послушав переговоры коня и витязя, хрястнул по ним своей каменной дубиной. Не попал. Саданул ещё раз-другой и опять промазал. Жизнеподъёмный настрой Кудыки сильно уменьшился, и каменное чудище принялось молотить по скалам, что твой смерд по ржаным стеблям. «А как попадёт?!» – разумно обеспокоился Кряжец. «Разделяться надо!» – крикнул Бедавер. Конь поскакал в одну сторону, витязь побежал в другую. Каменная детина не умел думать двумя мыслями одновременно, потому принялся долбасить по всему подряд и так увлёкся, что забыл, зачем он это делает. Саррас и Кряжец уже давно соединились и стояли себе скромно в сторонке, любознательно наблюдая за работой великана. «Ой, дурак…,» – только и сказал конь. Наконец, Каменный забияка устал, что подтвердили посыпавшийся с него мелкий щебень и крупный песок.

– Уф-ф-ф, – сказал детина и от обиды заплакал скальной смолой мумиё.

– Дитя натешилось… – ехидно ржанул конь.

– Рано радуешься, – витязь показал на полузаваленное ущелье, груды битых камней в котором зашевелились.

– Нянька!! – завопил Кудыка.

– Это ещё не страх был, страх сей час появляется, – понял Бедавер.

Битые камни перестали шевелиться, но посыпались во все стороны. Кошачьим прыжком на уцелевший валун взлетела железная раскоряка величиной с зубра, с мордой человека и собаки. Волосы её развевались проволоками-змеями, за спиной – крылья летучих мышей невероятных размеров, а в лапах-руках плетённый железный кнут. «Пещерная Рана!» – даже Саррасу стало нехорошо. И было почему. Эринии – злые демоны, настолько злые и опасные, что сами себя боятся. Они бывшие женщины, душам которых были нанесены страшные раны. Железная раскоряка не кинулась на витязя и коня, а прыгнула к каменному дурню.

– Обидели масенького? – ласковым скрежетом спросила она.

– А-а-а! Плохие! – пожаловался недотыкомка.

– Зачем вы так? – с укоризной повернулась к путникам Рана. Кряжец хотел было вякнуть какое-нибудь ехидство, но Бедавер не больно, но ощутимо двинул ему промеж ушей. И пояснил сам: – Прости нас покорно, погорячились. Не подумали, что великан мал умом.

– Сирота, – вздохнула лязгом Рана. – Я-то, что смогла сделала, да видно поздно взялась. Чем вы его обидели?

– Подорожную требовал! – наябедничал конь.

– Ну и что? – удивилась Рана. – Требование честное, не хотите платить – можете обойти горы. Глядишь, за дюжину дней и ночей управитесь.

– На то времени нет, – честно ответил витязь. – А подорожную плату Кудыка уж очень унизительную потребовал, день и ночь ему на забаву плясать!

В железной зверюге что-то забренчало, словно подковы в пустом ведре. Так она смеялась. – Экий забавник! – одобрила Рана. – Малой, чего поделаешь. И всё же, оплатить подорожную придётся.

– А то что?! – запальчиво спросил конь.

– А то обчество пополнишь, – ответила Рана и указала на открывшееся дно ущелья, сплошь усеянное человечьими и лошадиными костьми да черепами. Наглость коня сразу поумерилась.

– И дорого ценишь? – спросил Бедавер.

– Да нет, – ответила Пещерная Рана и ухмыльнулась таким оскалом, что небо потемнело. – В поединок. Схлестнёмся?

Кудыка радостно замахал дубиной, а Кряжец приготовился услышать звон меча, вынимаемого из ножен витязем. Но Бедавер не стал хвататься за оружье, но спросил: «Трудно с одним глазом-то?». Только тут конь заметил, что одно око зверюги горит красным огнём, а другое – чёрная дыра.

– На вас и одного хватит! – заревела Рана. Крылья за её спиной зашуршали перепонками, а кнут в лапе зашевелился.

– Постой, постой! – поднял шую Бедавер. – У меня есть, чем оплатить!

На его правой ладони сверкал тёмно-красный рубин, полученный витязем от царевны Сапфир. Крылья демона опустились, кнут замер в лапе.

– Неужто око какой-то сестры-эринии? – спросила она.

– Оно самое, – ответил Бедавер.

– Согласна! – И Витязь кинул зверюге рубин. Она ловко поймала лал и не менее ловко вставила в чёрную дыру. Теперь на её лице-морде горело два огня.

– Красива стало! – загремел каменными ручищами Кудыка.

– Идёшь-то к волхву? – спросила Рана Бедавера.

– К нему.

– Смельчак. Герой. Удачи тебе.

Бедавер взобрался на коня, и поскакали они подальше отсюда. Вслед им доносился каменный и железный грохот. Это нянька и сирота играли в догонялки…

А что дальше, пока неизвестно, не написано. И тот, кто мог бы рассказать о замысле, вот она – на земле без чувств лежит.

– Так вы одновременно и герой, и хранитель? – взялся уточнить Грамотей.

– Да, – ответил златоокий.

– А как твоё имя? – от имени бсов спросил бъс Ахримана.

– Саррас Бедавер.

– Скитающийся скиф! – не замечая тавтологии, воскликнула очнувшаяся Медовая.

– А чего у него глаза золотые? – тихо пробормотал вопрос Свирид, и Фырка пояснила, приподняв крышку рукомойника: – Это солнце, солнце течёт его взором.

– Так, о знаменателях, – напомнил Грамотей.

– Странно, что крылья выросли у хорька-соглядатая, – Саррас подошёл и в упор смотрел на Апричина.

– Просто поддержали человека, – объяснили Сестрички-привычки и переместились за плечи златоокого хранителя 58-ой грани.

– Оскорбления не к лицу герою, – сказал Апричин.

Однако зарождающаяся ссора не имела продолжения. Два хищных байка загрохотали у ворот. Седоки переглянулись и Берестаьи сказала: «Мы почти ничего не пропустили». Джильс открыл перед госпожой калитку, Береста вошла вместе со словами:

– Не ждали издателя, Медовая?

Фырка, вцепившись в гребень, смотрела в щёлочку на представительное собрание, надеясь, что о ней забудут. Не вышло.