Фырка. 58- ая грань

– Я думаю, что многие здесь лишние, – спокойно и как-то очень веско произнёс Грамотей Недоучка.

– Те, кто пришли за убийцей, лишними не бывают, – от имени бсов сказал бъс Сатаны.

– Вы все – дети Вселенной, я с такими уже встречался, – усмехнулся Апричин. – Ваша главная черта, как и главная черта космоса – это агрессия. А мы с писательницей люди Земли, человеки. И живём по законам человеческим, а им свойственна не только агрессия, но и сострадание. Эй, чувырла, вылезай из рукомойки!

– Сам ты! – от возмущения Фырка забыла страх, выскочила наружу… и испугалась.

– Это людям-то… сострадание? – чёрт оглядел всех и разразился угрозой: – Не троньте её!

– Под словом «лишние», я имел в виду колдунью и слугу. По-моему, их расследование не касается, – по-прежнему спокойно уточнил Судейный Приставала.

– Как бы ни так! – резко возразила Лебяжья Шея.

– Не так просто было заманить хранителя именно сюда, – добавил Джильс.

– А деревниш? – спросили Сестрички-привычки.

– Стоп. – Герой посмотрел своими золотыми глазами в глаза каждого. – Пусть каждый расскажет, что знает.

Почему же они послушались хранителя? Почему рассказали? Сила. Сила Земли и Космоса билась в его глазах. Его предназначение перевешивало их возможности. Разве мы, хотя бы раз в жизни, не сталкиваемся с героем, разве мы не понимаем и не уступаем его силе…

– У вас, только обязанность, – сказал Бедавер по итогам допроса бсов. – Доказательств преступления чертовки нет, имеется лишь подозрение, совпадение и, практически, самооговор. А право на Следствие вы не имеете. Ежели же ситуация выявит вину чертовки, то от ваших хозяев она не уйдёт. Вам здесь больше нечего делать. – Бсы посовещались и со скрежетом умчались.

– У тебя, лишь интрига, – сказал Бедавер Бересте, – к делам чертовки отношения не имеет. Наши с тобой противоречия – это наши противоречия. Нечистой силы и людей они не касаются. Тебе лучше убраться восвояси.

– Мы в своём праве на охоту! – возразила колдунья.

– Но не здесь и не сейчас! – отрезал Бедавер.

– Ты ведь Судейный, правильно? – спросил хранитель Грамотея, когда грохот байков затих за поворотом поселковой улицы и добавил: – Ты же судишь, а не расследуешь?

– Не всегда, но чаще так, – важно ответил Грамотей Недоучка. – Но вмешательство госпожи Берстенёвой меня сильно настораживает.

– Здесь только два пса, – продолжил Бедавер.

– Гончий, – он показал на Ястреба Апричина и махнул рукой на чёрта Свирида:

– И сторожевой. Пусть они и ведут следствие.

– Но чёрт слишком близок к подозреваемой, – возразил Грамотей.

– Значит, если обманет, то сгорят вместе, – усмехнулся герой.

Вершители судьбы Фырки определились. Сама она стояла тихонько и мела хвостиком землю. Она вспомнила какую-то лишнюю тень на реке, тогда, в час убийства. Грамотей молча кивнул и вышел через тайную калитку за банькой. Сестрички-привычки улетучились, а Медовая упала на руки Саррасу.

– Я Ястреб Апричин, консультант, – человек посмотрел на чертей.

– Свирид, околоточный аблакат, – солидно гуднул опекун, а Фырка оправила юбочку и засмущалась. Барышня, как ни крути.

Широченная улица колоссального города изгибается горбом округлой земли. Она пустынна, словно во сне. Прямо с горба сильный ветер несёт рваные листы ненужных книг. В них нет тайны. Пустынным улицам без людей тайны не нужны. Но вот, навстречу ветру встаёт человек. Он ловит летящий лист, но тут же выпускает его из рук – в листе нет тайны. А в человеке есть. Ветер стихает, и широченная улица наполняется людьми. Явное становится тайным.

Ястребок родился в настоящем медвежьем углу, возможно и в том самом, куда к волхву пробирался скитающийся скиф. Родился, натурально, от заезжего молодца. Молодец, действительно был заезжим и на этом сходство с вечной лубочной историйкой заканчивалось. Уж больно нетривиальной случилась мама Ястребка и всё её семейство.

Отец был хорош собой, умён и амбициозен. И являлся настоящим геологом, а не непонятным, как деревниш. Мать же красавицей не была, хотя ума имела поболе, чем отец. Возможно, в силу этого ума замуж за заезжего геолога мать, а звали её Нинила, не пошла и принесла Ястреба в подоле, под взгляды собственного батюшки, дядьев и братьев, пытающимися быть суровыми, но таковыми не ставшими. Так и рос Ястребок в медвежьем таёжном углу при добром отношении родни и сильной материнской любви. Отец объявлялся раз в год, на пару-тройку месяцев, его-то Ястребок ждал и любил, хотя старался, когда подрос, не показывать сего. Отец привозил огромный рюкзак книг и разговаривал с Ястребком всегда как с взрослым. А в свой последний приезд серьёзный разговор отец повёл сразу и не только с сыном, но и с Нинилой, её батюшкой и матушкой, дядьями и братовьями. Смысл разговора был таков: в Москве произошла не просто смена власти, но большая часть видных коммунистов изготовились стать видными капиталистами. И всё бы ничего, где столица и где вы, однако геологической партии угораздилось именно сейчас найти в медвежьем углу богатые месторождения.

– Вы не устоите, – сказал он родне своего сына. – Это машина, которая сомнёт и вас, и вашу жизнь, и ваши богатства.

– И нет возможности забыть открытие? – спросила Нинила.

– Проблема в двух моих сослуживцах, – ответил отец Ястреба. – Они что-то почуяли и наняли охрану из бывших вояк. Половина документации у них.

– И договориться не получится? Откупиться? – спросил самый умный из дядьёв.

– Их слишком много и они слишком алчны, – ответил отец Ястребка.

– Ну, что ж… Тайга – опасный женгель, не раз съедал экспедицию, – подытожил дед Ястребка. – Вечером выходим.

Весь день Ястребок провёл с отцом, который не замолкал, будто понимая, что это их последняя встреча. «Тётке своей доверяй, – сказал отец сыну. – Сестре моей. Доверяй, как себе. Не прогадаешь.».

Женгель поглотил алчную экспедицию, но и троих родственников Ястребка, но и отца. Ястребок плакал двое суток, пока до медвежьего угла не добралась его тётка, батина сестра. И тогда заплакала она и остановилась только, когда над могилой брата встал крест. «Вылитый отец», – сказала тётка Лиза и положила ладонь на голову племяннику.

– Ты, Нина, его не неволь, у него дом в Белокаменной. Соберётся учиться, не держи силком. – Мать пообещала, а что Нинила обещала, то и выполняла. И в год дефолта и банкротств, Ястреб Апричин, в сопровождении двух дядьёв прибыл в столицу.

Дядья пожили две недели, убедились в крепости стоявшего у реки собственного Апричиных дома по названию «коттедж» и в целеустремлённости тётки Лизы, не скрывавшей своей любви к племяннику, с которым она переписывалась все годы, прошедшие со смерти брата, и, убедившись, отбыли домой, увезя с собой баулы инструмента, необходимого для горного промысла. За годы учёбы Ястреба материна родня, то есть, семья, наезжала редко, зато он отправлялся в медвежий угол и летом, и зимой.

Тётка Лиза почему-то замуж не выходила и без замужества не рожала, хотя мужчины у неё бывали, Ястреб это знал. Спрашивать об этом он не смел, а сама тётка не рассказывала. Родня Ястребка обеспечивала его камнями без скупости, а мать всегда напоминала о тётке Лизе, выделяя долю, специально для неё, но Лиза продолжала работать. А на последнем году учёбы Ястреб провёл свою первую консультацию, не касавшуюся семейного бизнеса. Причиной дела, за которое он взялся, была маленькая, двухгодичная сирота с примесью африканской крови, перетекшей от бабки – дитяти фестиваля 57-го года, родители которой лежали в своём BMW, который они называли, понятно, «бэхой», продырявленные пулевыми отверстиями вдоль и поперёк. Дело было завершено, а малютка была предъявлена тётушке и тётушка, посредством невеликой взятки чиновьим штафиркам, оставила малютку при себе. Удочерила.

К этому времени Ястребу уже несколько обрыдло таскаться по женщинам и девицам, в дом их водить он считал неприличным, потому им было куплено небольшое ястребиное гнездо, нависающее над огромной застеклённой лоджией углового третьего этажа «сталинки» в Красном Селе. Прилетал туда Апричин нечасто, предпочитая жить у тётушки, что удавалось всё реже, ибо консультации становились всё сложнее и продолжительнее, и требовали длительных отъездов.

Таков он и был, умный и коварный, смелый и осторожный тридцатилетний Ястреб Апричин. С таким-то и предстояло сотрудничать околоточному аблакату Свириду.

Которому стоило больших трудов забрать из дома с садом Фырку. Забрать-то чёрт забрал, но вот возвращения чертовки в мансарду Свирид не захотел. Поопасился. И правильно сделал, ибо кому, как не ему знать, что чем чёрт не шутит… Свирид сидел и чесал обкусанное ухо, якобы ломая рога от заботы, тогда как план давно созрел и план, надо сказать, ловкий. Свирид хотел попросить Ястреба, чтобы он приютил сироту. Таким трюком аблакат достигал нескольких результатов. Во-первых, ограждал Фырку от никуда не девшейся опасности. Во-вторых, сближался с Апричиным, с которым предстояло вести следствие, а уже одно то, что Ястреб не спорил с колдунами, ведьмаками, чудодеями и нечистой силой, настораживало. В-третьих, Фырке было полезно пожить среди людей, которые знали о её существовании. И наконец, в-четвёртых, – Апричин будет под присмотром. Осталось договориться с Ястребом и Фыркой.

Свирид совсем не удивился, что с Апричиным договорились легко, причём с учётом того, что Ястреб озвучил все трюки, от первого до четвёртого. А и чего было удивляться, ведь чёрт был опытным аблакатом, возможно и самым лучшим среди московской нечистой силы, а значит и людей знавал, и их привычки да хитрости. С Фыркой было много сложнее. Чертовка корчила рожи, стучала роговицей копытца и обиженно отворачивалась от дядьки. И подбил Свирид Фырку последним аргументом: «Вероятно, Ястреб поедет встретиться с Героем».

– И меня с собой возьмёт? – с надеждой спросила чертовка.

– Ежли ты его в этом убедишь, – солидно ответил опекун. Фырка согласилась.

А Свирид точно знал, к кому он пойдёт выяснять, что случилось у реки – убийство, самоубийство или провокация.

4

Чтобы акуле «увидеть» объект, ей надо до него дотронуться. И вот её мощное тело касается встречного. «Увидит» и сожрёт, или поплывёт себе дальше?

Теперь слегла Медовая. Вронская практически переселилась к ней, а Саррас, наоборот, собрался уходить.

– Это нечестно! – с жаром доказывала старуха хранителю.