Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести

Она даже скрестила пальцы. Посмотрела на получившуюся фигуру – да уж, Настина лапка. Правда, скрещенные пальцы – это когда лгут. Или нет? Или это на удачу? В институте на сдаче сессии, кажется, все так делали.

И плевали через плечо.

Нет-нет-нет, вдруг испугалась она. Я никому не желаю зла. Просто если человек все равно виноват… Юрчик-то ничего такого не делал. И я его очень люблю. Я не знаю, если с ним что-нибудь… Если есть возможность как-то перенаправить… Слезы неожиданно потекли ручьем, словно прорвало плотину. Телевизионная картинка размылась, и стало не понятно, идет еще сюжет или сменился следующим. Катастрофическое наводнение. Сколько ты его не останавливай, впереди тебя ждет опухшее лицо и красные глаза.

– Пожалуйста, – всхлипывая, проревела Настя. – Пожалуйста, пусть с Юрчиком все будет хорошо.

Утром Юрчик так и не появился.

Но отправил короткое сообщение. «Еще день». День. Понимание обожгло Настю. Юрчик не стал бы писать просто так! Видимо, все очень серьезно. Возможно, его старые дружки не хотят, чтобы он завязывал с дурным прошлым. Или требуют каких-то услуг. Или, может быть, считают его предателем.

Неужели водителя мало?

День прошел как в тумане. В густой, плотной взвеси, сквозь которую проступали то кухня, то окно, то улица, то офис. Знакомые лица мелькали в ней. Насте даже стало казаться, что она – зритель, и ей показывают какую-то скучную интерактивную драму, которую никак нельзя выключить. Она шагала, сидела, работала, перекусывала в кафе, а драма не прекращалась, текла себе мимо, засыпая ее ворохом слов, звуками, подсовывала людей, лавочки, бумаги и магазины.

Она вроде бы даже и не двигалась – ее вели от одного эпизода к другому, от перекрестка перекрестку, от экрана монитора к телефонному звонку: «Не согласитесь ли вы на социологический опрос? Это займет не более десяти…». Туман затекал в голову, скрывая человека, дом, улицу, голоса, но из него тут же выплывали другие фигуры, перемещаясь во времени и в пространстве.

И где-то за ухом зудело: «Юрчик, Юрчик, Юрчик».

Опомнилась Настя только к вечеру. Мир, город словно протаяли из тумана, обрели значение, вещественность, краски. Позвонила мама.

– Как у вас, все хорошо? – спросила она.

– Да, – ответила Настя, обнаружив вдруг, что стоит у продуктового магазина.

– Как вы к нам на дачу-то, планируете?

– Планируем. На этой или на следующей неделе. Только видишь же, снег опять пошел. Не посадишь ничего.

– Ой, да! – сказала мама. – Еще эту жуткую аварию показывали! Отец сказал, по такому снегу водителя и занесло.

– Он гнал на красный!

– Так и Бог ему судья, Настенька. Не знаю только, что там с семьей, что в другом автомобиле ехала. Вроде все живы.

– Там мальчик был…

– Как раз с мальчиком все в порядке, показали его в больнице, даже коротенькое интервью взяли.

Настя радостно выдохнула.

– Живой?

– Живой. Только плечо в гипсе. А что там еще – не сказали. Но мальчишка бодренький. Ему-то все в приключение.

– А родители его?

– Не сказали. Но вроде отцу мальчонки больше всех досталось, он за рулем был. Еще повезло, что удар большей частью скользящий получился.

– Скользящий? Мам, там машина всмятку!

– Так твой отец говорит, что сейчас все автомобили такие, пальцем продавить можно.

– Полицейский в телевизоре тоже.

– Вот видишь! Ладно, значит, ближе к выходным созвонимся?

– Да, конечно.

– Ну, все, Настенька. Пока.

Мама отключилась. Настя посмотрела на погасший экран, и тот, словно вняв ее безмолвной мольбе, вновь ожил.

Юрчик!

– Алло!

Голос Юрчика был напряжен и хрипл.

– Буду к ночи, – только и сказал он. – Жди.

Дальше последовали короткие гудки разъединения.

Живой! – всколыхнулось в Насте. Измученный, но живой. Значит, не зря. Водитель «тойоты» сам виноват. Не выскочил бы он на красный, Настя, может, о нем и не знала бы, и заменой Юрчику выступил кто-то другой. Это ведь так и происходит – чтобы жил один, надо кем-то пожертвовать.

Даже понарошку. Даже если мысленно.

Вдруг там, наверху, ведут счет, кто за кого молится, кто за кого отвечает, кто кого ненавидит или убил бы? Вдруг, исходя из этого, и решают, кому повезет, и этот человек останется жить дальше, а кому нет? В таком случае Настя просто отнимает чуть-чуть жизни от одного и добавляет ее Юрчику. Вот и все. Вместе с дурацкой лапкой.

Невесомый вклад.

А если – та самая пушинка?

Настя зашла в магазин и медленно побрела вдоль стеллажей, через молочный и овощной отделы – к мясному. Взяла в корзинку куриных бедрышек в маринаде, только на сковородку выложи. Взяла упаковку пельменей «Сытные». Юрчик любил эту марку. Попросила свесить и завернуть две прекрасные свиные отбивные. Картошка есть. Чеснок, зелень есть. Яйца тоже есть. Помидоры… Она вернулась в овощной отдел и выбрала несколько крепеньких продолговатых томатов.

Все? Ну нет!

На Настю вдруг напало отчаянное, бесшабашное веселье. Эх, гулять так гулять! Все же хорошо? Ну! Юрчик отзвонился. Мальчишка жив. Чего желать еще? Пофыркивая про себя, чуть ли не пританцовывая, она двинулась за тортом. Душа просила торт. А глаза уже выцедили, выделили из всех прочих гигантского полуторакилограммового монстра, бисквит и шоколад, и белый крем, и какие-то пампушки – в руки взять страшно. Холестериновая бомба. И название – «Желание». Нет, ни в нее, ни в Юрчика этот монстр целиком не влезет, и большую часть, пожалуй, придется выкинуть через день или два.

Ну и что? Настя просунула пальцы под тонкие ленточки, удерживающие монстра внутри прозрачной пластиковой клетки. Я тебя выпущу, сказала она ему. Ты скоро будешь свободен. Потерпишь?

И рассмеялась. Ох, все, все, дождались! Анастасия сошла с ума. Если человек разговаривает с тортом, он – кто? Сумасшедший? Ха-ха. Возможно, он просто счастлив. В конце концов, что за глупые у вас вопросы!

На кассе она попросила два пакета и торт уложила отдельно. Кошмар, если Юрчик объявится поздно, и придется наедаться на ночь. Передвинем-ка мы «Желание» на следующий день, у нас и кроме него другие желания имеются.

Настя вздохнула. Веселье покинуло ее вместе с выходом из магазина. Веселящий газ что ли распыляют над покупателями?

В квартире она почувствовала зуд уборки, и весь вечер меняла занавески, мыла полы, оттирала плиту от накипи и грязи, кафель в ванной начистила до глянцевого блеска, саму ванну с ершиком и «доместосом» за полчаса превратила в ослепительно белое сооружение, заодно повесила новую шторку, а затем уже взялась и за унитаз.