Операция «Артефакт»

…Что-то сегодня я захандрил, и меня с утра потянуло на философские мысли. Сон, приснившейся мне прошлой ночью, никак не выходит у меня из головы, и поэтому, чтобы как-то отвлечься от тягостных мыслей, я достал из рюкзака блокнот с карандашом и начал записывать хронологию моего пребывания на Ямозере за последние четыре дня.

День пятый

Я целый день писал свой дневник. Может быть, он поможет людям понять, почему и с какой целью я оказался в этих краях. Сегодня с самого утра я начал ловить себя на мысли, что я ни с того ни с сего часто поворачиваю голову на северо-запад и подолгу смотрю в ту сторону через окно избушки, словно оттуда для меня должен прозвучать какой-то долгожданный сигнал. К полудню это чувство усилилось, а к вечеру переросло в уверенность, что я знаю, в какой стороне находится Карпиха. Для подтверждения этих мыслей я даже провёл небольшой эксперимент. Выйдя из избушки на снег, я завязал шарфом глаза, несколько раз покрутился вокруг своей оси, пока у меня не закружилась голова и не произошла потеря ориентации, и после того, как кровоснабжение мозга восстанавливалось, я поворачивался в ту сторону, куда мне подсказывала моя интуиция. И каждый раз это было направление на северо-запад. После продолжительного и мучительного обдумывания сложившейся ситуации я пришёл к твёрдому убеждению, что мне надо уходить отсюда и идти в Карпиху. Свой выход я наметил на утро следующего дня…

День шестой

На шестой день моего пребывания на Ямозере я отправился в путь. Погода стояла превосходная, лёгкий морозец за ночь образовал на снегу ледяную корку, по которой лыжи скользили, как по маслу. Помогая себе в движении длинной палкой, я уверенно продвигался вперёд. По моим самым оптимистическим прогнозам, я должен добраться до Карпихи к исходу четвёртых суток…

…Через час после начала движения взошло солнце, озарив девственный лес неповторимыми красками. Солнце светило мне в спину, и я через куртку чувствовал его приятное согревающее тепло. Снег блестел и переливался всеми цветами радуги, заставляя меня всё время щуриться. Бледно-голубое небо радовало надеждой, что с приходом хорошей погоды температура воздуха поднимется, и ночи будут не такими холодными, как в последние дни. Через четыре часа я подошёл к опушке леса, представляющей собой сплошной бурелом с высокорослым кустарником. Абсолютно не ясны были размеры этого лесного массива, и я решил обойти его справа. Продвигаясь вдоль края, я начал поворачивать назад, что меня никак не обрадовало, и, вернувшись через час в исходную точку, я пошёл влево. Через два часа бесцельных поисков я уткнулся в полосу леса, поваленного смерчем. Предполагая, что эти двести-триста метров я преодолею за тридцать минут, я решил идти напрямик. Как только я сошёл с лыж, то моментально провалился в снег до пояса. Перебравшись через первое дерево, многократно запутавшись в его ветвях, я понял, что мне потребуется на преодоление этой природной полосы препятствий значительно больше времени…

…Нет, это был не лес, это была не просека, это был чёртов лабиринт, в котором можно было сломать шею. Только к вечеру, абсолютно выбившись из сил, я выбрался из этого завала. Надеюсь на то, что это был худший день моего пути. Пока в чайнике кипятится вода, я пишу в блокноте эти строки, на большее меня уже не хватает…

День седьмой

Кто не бывал ни разу в тайге, тот не сможет себе даже представить, каким бывает девственный лес. Какими бывают непроходимые чащи и заросшие кустарником болота. Даже высокий снежный покров не смог ускорить темп моего движения. Я физически начал застревать в этих бескрайних диких лесах. На исходе сегодняшнего дня я пришёл к мысли, что самая прямая дорога не является самой короткой. Продукты стремительно заканчиваются, силы тоже. За два дня я, наверное, не прошёл и четверти намеченного пути, и надо что-то срочно предпринимать. Мой природный маяк в голове работает безупречно, поэтому я не опасаюсь, что смогу заблудиться, если буду обходить некоторые участки леса в обход. Ах если бы мне на пути попалась замёрзшая река или ручей, то это в значительной мере облегчило бы моё продвижение и сэкономило силы. Остаётся только одно, уповать на удачу, и его Величество «случай».

День тринадцатый

Сегодня к полудню я вышел на берег небольшого замёрзшего ручья. Мне требуется хотя бы суточный отдых для восстановления сил. Продуктов осталось мало, поэтому я ввёл для себя строгое ограничение и лелею надежду, что здесь, на открытой местности, мне удастся хоть чем-нибудь поживиться. Там в буреломе я за всю неделю не увидел ни одного зверя и птицы. Может, виной всему был шум, создаваемый мною при движении, но по-другому там было просто не пройти. Всё, решено! Завтра делаю для себя день отдыха…

День четырнадцатый

Ночью я услышал протяжный волчий вой, который привёл меня в смятение. Ни о каком нормальном сне уже не могло быть и речи. Подбросив в огонь побольше валежника, я спиной вжался в ствол столетней сосны, сжимая в одной руке топор, а в другой рукоятку ракетницы. Периодически засыпая и мгновенно просыпаясь, я целую ночь сквозь дремоту слышал вой голодного зверя. Я знаю, что волки зимой собираются в большие стаи, противостоять которой тяжело даже вооружённому человеку, не говоря о том, что с моим вооружением это будет сделать практически невозможно. Но если он будет один, то у меня, наверное, появится шанс постоять за себя. По всей видимости, в последующие ночи мне надо будет ночевать на деревьях. Благо в последние дни значительно потеплело, и по всему чувствуется приближение скорой весны.

День восемнадцатый

Русло ручья значительно расширилось, что намного ускорило скорость моего продвижения. Но и здесь попадаются каменистые перекаты, которые за зиму превратились в неприступные ледяные торосы, на преодоление которых уходит много времени. Я иду по руслу уже третий день. Но сегодня река повернула на северо-восток, так что мне опять надо уходить в лес. Интуиция подсказывает, что за эти дни я значительно приблизился к своей заветной цели, однако, сколько мне ещё предстоит пройти, известно только одному Богу. От голода всё чаще начинает кружиться голова. Волков я ещё не видел, однако шестым чувством ощущаю их присутствие рядом с собой. По-видимому, они наблюдают за мной. В дневные часы, когда становится жарко, хочется сбросить с себя куртку и меховые штаны. Одежда пропиталась потом и стесняет движения и непомерным грузом давит на плечи. Каждый килограмм груза кажется мне теперь уже десятью килограммами. Постоянно хочется спать, поскольку в ночные часы, сидя на ветке дерева, выспаться практически невозможно…

День девятнадцатый

Сегодня на исходе дня сознание моё помутнело, я оступился и упал. Мне не хотелось вставать. Хотелось просто лежать, ничего не делать и спать, спать, спать… И тут я увидел выходящего на лёд волка. Он не спеша, вразвалку вышел на открытое пространство метрах в сорока впереди меня, пригнул морду к передним лапам и стал ловить мой запах с подветренной стороны. Хитрое животное понимает, что я устал и начинаю выдыхаться, но волк также чувствует, что время его ещё не пришло, и ему надо дождаться своего часа, когда я окончательно обессилю. Как только моя рука потянулась к карману за ракетницей, хищник моментально ретировался к ближайшим кустам и скрылся из виду…

* * *

Когда подходит время делать ночной привал, я выбираю более-менее подходящую ель, обрубаю топором нижние ветки на высоту до двух с половиной метров и использую эти выступы для подъёма в качестве ступеней. Армейский рюкзак я верёвкой подвязываю за лямки таким образом, что у меня получалось своеобразное сиденье, а свободным концом обвязываю себя вокруг ствола, чтобы во сне не выпасть из «гнезда». Такое нехитрое приспособление прекрасно помогает переночевать и защищает от нападения непрошеных гостей. Правда, ни один хищник до сегодняшнего дня мне на глаза так и не попался. Только в ночные часы я слышу этот отвратительный вой, говорящий о том, что зверь всё время где-то рядом со мной…

* * *

…Решив, что на сегодня с меня хватит, я начал обустраивать свою стоянку на ночь. Пока я выбирал подходящее дерево, обрубал ветки, начало смеркаться. Мой вещевой мешок уже почти пуст. В нём осталось только три рыбьих хвоста да коробок с четырьмя спичками. Разведя костёр и удобно устроившись на срубленном лапнике, я смотрю на огонь и пишу эти строки, а мысли мои далеко-далеко отсюда. Весь вечер сегодня думал о том, как там сейчас в Москве? Представлял себе освещённые улицы, заполненные машинами и людьми, и мне показалось, что это происходит где-то далеко, на какой-то далёкой и неизвестной планете. Первоначально я думал пройти весь маршрут за четыре-пять дней, а сейчас мне кажется, что в этом проклятом лесу я нахожусь уже целую вечность, и у меня начала пропадать былая уверенность, что я вообще когда-нибудь выберусь из этого леса. А что ждёт меня в Карпихе, и есть ли она вообще? Может, снившиеся мне сны с Татьяной были вещими, и она зовёт меня к себе, в мир иной, загробный? От этих невесёлых размышлений мне даже стало жаль себя, захотелось заплакать. Но, сдержав слёзы, я наоборот встал и прокричал в непроглядный мрак ночи.

– Эге-ге-ге… Где вы, сучье племя? Вам меня не запугать! Я дойду, дойду назло всем! Я не сдамся!

День двадцатый

Ночью небо заволокло тучами, подул холодный северный ветер, и весеннее настроение сменилось напряжённым ожиданием неизвестности. К утру густой снег загасил костёр, от которого шёл только слабый дымок. В целях экономии оставшихся спичек я не стал разжигать его снова, намереваясь согреться во время движения.

Ландшафт изменился. Несмотря на то, что часто попадались поваленные деревья, это не шло ни в какое сравнение с тем буреломом, в котором я оказался в первые дни пути. Если раньше я шел, молча и тихо, то сейчас я наоборот стараюсь как можно больше шуметь. Я разговариваю сам с собою, подбадриваю и ругаюсь. Кричу на «хозяина» тайги, который запустил свой лес, через который невозможно пройти. Пою песни, бубню под нос армейские марши. Даже от того, что я просто говорю сам с собою, на душе становится веселее. Во второй половине дня я увидел впереди себя просвет и вскоре вышел на опушку леса. Я уже давно научился определять разницу между участками леса и болотом. Сейчас я стоял на берегу огромного болота. Наверное, в летние месяцы эти участки представляли собой непроходимые топи, но сейчас, когда земля замёрзла, передвигаться по ним было несравнимо легче, чем по лесу. Низкорослые кустарники и одиноко стоящие деревья позволяют на таких участках значительно повысить скорость передвижения. Кроме того, появилась возможность разглядеть окружающее пространство на пятьдесят, а то и на сто метров вокруг.

…И тут я увидел их. Сначала я увидел одного, потом из-за куста появился второй, а за ним и третий волк. Они идут на приличном от меня расстоянии и, как собаки, ловко перепрыгивали через высокие снежные сугробы. Первоначально мне даже показалось, что я их абсолютно не интересую, но, заметив, что я остановился, они моментально легли на брюхо и исчезли из поля зрения.

«А может, их не три, а больше?» – подумал я. Хотя это, по сути, уже ничего не меняет. Неважно, сколько их, а важно то, что они есть, и они идут за мной по пятам. Для того, чтобы быть готовым во всеоружии, я зарядил ракетницу и взял наизготовку топор в левую руку. В том, что наша схватка произойдёт рано или поздно, сомневаться не приходится. Используя возможность двигаться по открытой местности быстрее, я максимально ускорил темп передвижения. Волки ближе двухсот метров пока не подходят, но с сегодняшнего дня они уже не прячутся. Если я поворачиваюсь посмотреть, что творится за моей спиной, то они останавливаются и замирают, словно играют со мной в детскую игру. Но стоит мне сделать хоть один только шаг, как движение возобновляется. Такой стиль нашего движения продолжался до самого вечера. Когда до наступления темноты оставалось не более часа, я начал присматривать для ночлега подходящее дерево. Но здесь, посреди болота, меня окружают только молодые берёзки, которые мне ничем помочь не могут. Надо идти дальше и не терять надежду, что когда-нибудь это болото закончится. Когда уже почти стемнело, впереди себя я увидел тёмную полосу леса. Оборачиваясь всё чаще и чаще, я заметил, что расстояние между мной и моими преследователями сократилась до пятидесяти метров, и тогда я выстрелил в их сторону из ракетницы. Яркая красная вспышка вылетевшего заряда сделала своё дело. Звери бросились врассыпную от того места, где крутился и шипел огненный шар горящей ракеты. И эта пауза помогла мне преодолеть последние метры до опушки леса и взобраться на первую попавшуюся ель. Поднявшись на спасительную высоту, я сквозь мрак наступающей ночи увидел, что волки подошли к дереву и улеглись на ночёвку у самого ствола, показывая всем своим видом, что они оттуда уже никуда не уйдут…

День двадцать первый

…Сегодня ночью я не сомкнул глаз. Положение безвыходное. Я понимаю, что меня загнали в западню, из которой мне уже не выбраться. Глупо осознавать, что силы человека не безграничны, и всему есть свой предел. Сколько я смогу здесь продержаться, известно лишь одному Богу.

Десять минут назад сквозь мохнатые еловые лапы я увидел на взгорке, в трёхстах метрах от себя ещё одного волка. Он внимательно смотрит в нашу сторону. Мои преследователи внизу заволновались и заскулили.

Волк поднял голову вверх и призывно завыл. Через пять минут рядом с ним я насчитал ещё семь особей. Все они возбуждены и пытаются уловить запах, но ветер дует в противоположенную сторону. Визуально они нас пока не видят. Смею предположить, что мы зашли на территорию, которую контролирует другая стая.

Сейчас они начали цепью спускаться с пригорка, окружая опушку леса. Внизу послышалось жалкое скуление. С левой стороны идёт вожак, он на голову выше своих сородичей. Да он просто огромен, я ещё никогда не видел такого огромного волка.

Мои преследователи сначала завыли, потом зарычали и, ощетинившись, вышли из-под еловых лап на открытое пространство, тем самым показывая, что они готовы к битве. Одни готовы драться за свою территорию, другие не хотят упускать свой трофей, каковым для них являюсь я. Встав на расстоянии пяти метров друг от друга, волки начали морщить свои морды в устрашающих гримасах, всем своим видом показывая, кто тут хозяин. Потом в дело пошли волчьи лапы с выпущенными когтями, которые так и норовили зацепить противника. И когда все прелюдии драки были соблюдены, начался волчий бой, который окропил стерильно белый снег пятнами алой крови. Стало сразу ясно, что схватка идет не на жизнь, а на смерть. И сейчас, почуяв запах первой крови, звери с удвоенной силой набросились друг на друга. После того как одному из волков поранили бедро, подранок побежал в сторону леса, и часть стаи побежала преследовать его. Два других упорно сопротивлялись, но было видно, что сегодня не их день. Прошло ещё немного времени и стало ясно, что чаша весов в этой схватке склонится в сторону местных. Сидя в своём убежище, я многого не видел, но по рычанию, визгу и скулению животных понял, что битва смещается в сторону болота, с которого я пришёл вчера. И в этот момент я решился на спасительный побег. Не раздумывая, я разрубил топором верёвку, которой был привязан к стволу, и скатился, как куль, к подножью дерева. В том месте, где я вчера воткнул в снег лыжи, торчали только их обломки. Поэтому, не раздумывая, я со всех ног побежал в сторону виднеющегося просвета между деревьями, лелея надежду, что в пылу борьбы хищники забыли о моём существовании.

Внезапно лес кончился, и я на всей скорости выбежал на край обрыва не то реки, не то озера. От такой неожиданности я замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но, не справившись с центробежной силой, полетел кубарем вниз и через пару секунд лежал внизу возле самой кромки льда. От удара головой меня тошнило и качало из стороны в сторону, но, внутренний голос кричал мне: «Беги, Алексей! Беги изо всех сил и со всей мочи!!! Спасайся!!!» Подбадриваемый этими словами, я, как пьяный, побежал заплетающимися ногами на противоположную сторону водоёма. Когда до берега оставались считанные метры, я услышал позади себя пронзительный вой. В том месте обрыва, с которого я только что свалился, стоял вожак с окровавленной пастью, смотрящий на меня немигающими жёлтыми глазами убийцы. Понимая всю безысходность моего положения и то, что мне некуда больше деваться, я развернулся и стал ждать, что будет дальше.

А в это время вожак с тремя сородичами в несколько прыжков добрался до подножья обрыва и вышел на лёд. Оценив расстояние до меня, он, как опытный охотник, начал не спеша приближаться ко мне. Сначала его движения были вялы, но через несколько шагов он перешёл на бег, и скорость его с каждым шагом стала увеличиваться. Свита старалась не отставать от своего предводителя, делала жалкие попытки угнаться за ним. Меж тем расстояние между нами стремительно сокращалось. Как только волки попали в зону поражения ракетницы, я нажал на спусковой крючок, и ярко-красная ракета устремилась к своей цели. В тот момент, когда поражение цели было почти неизбежным, могучее и хитрое животное в грациозном прыжке уклонилось от столкновения и продолжило свой бег, не сводя глаз со своей жертвы. Отступая и судорожно засовывая последний патрон в ствол ракетницы, я почувствовал, как под моими ногами затрещал и начал ломаться лёд. Через мгновение, не удержав равновесия, я начал падать на спину, отчего моя правая рука непроизвольно дёрнулась, и указательный палец нажал на спусковой крючок. В тот момент, когда моё тело почти коснулось льда, я увидел высоко над собой яркую точку разорвавшейся ракеты, символизирующую окончание моих страданий. От удара лёд треснул, и я провалился в образовавшуюся полынью. Инстинктивно схватившись за кромку льда, я почувствовал удар по голове, когда в полынью на полном ходу, как шары в кегельбане, стали влетать мои преследователи. Барахтаясь в ограниченном пространстве чистой воды, вожак не прекращал попытки вцепиться в меня зубами. Трое других пытались предпринять попытку выбраться из полыньи, но лёд продолжал ломаться и крошиться, и они, как беспомощные щенки, начали со страха скулить. Пока моя куртка ещё не намокла, я плавал среди животных, как поплавок, и всаживал свой охотничий нож в звериную плоть по самую рукоятку, отчего вода окрасилась цветом алой крови. В воде у меня было преимущество, и я старался использовать его по полной. Когда звери обессилели от кровопотери, я начал заталкивать их под лёд, сначала одного, затем второго, третьего, и через несколько минут, когда силы мои были на исходе, я затолкал туда последнего, вожака, который всё-таки умудрился вцепиться в моё левое плечо. Развернувшись в сторону берега, до которого оставалось не более десяти метров, я из последних сил стал грудью ломать прибрежный лёд, чувствуя первые признаки гипотермии. И если бы в тот момент мои ноги не коснулись дна, я бы, наверное, утонул. Сделав последний шаг вперёд, я, обессиленный, упал лицом в снег. В это время из-за облаков выглянуло солнце и заиграло всеми цветами радуги на осколках льда, лежащего перед моими глазами. Начинавшийся день обещал быть чудесным и тёплым, и мне так не хотелось в тот момент умирать!

Через минуту моё сознание затуманилось, и в последний момент, прежде чем отключился мой мозг, я почувствовал, как кто-то лизнул мою руку.

Часть вторая

Карпиха

Глава 1. Воскрешение

Не знаю, сколько прошло времени и применимо ли вообще такое понятие, как «время», к тому месту, в котором я пребывал. По моим ощущениям мне казалось, что я бывал здесь уже не раз, и мне до боли знакомо это состояние, в котором я находился. Я чувствовал себя легко и свободно. Сила тяжести отсутствовала, и я парил. Парил в нескончаемом потоке приятных ощущений, словно это была несравнимая ни с чем музыка, написанная любовью и нежным чувством заботы обо мне. Наверное, так мы чувствуем себя в раннем детстве, когда нас на руках качает мать. Отовсюду струилась любовь, которую можно было ощущать физически в виде постоянно накатывающих волн, которые поднимали и опускали мою невесомую оболочку в такт переливам лучистого света, появляющегося из ниоткуда и уплывающего в никуда. Затем, словно из дымки, начали материализоваться образы близких для меня, но умерших людей: жены, дочери, отца с матерью, деда с бабушкой, родителей Татьяны, а также тех, кого я знал, но они уже отошли в мир иной. Они подходили ко мне, гладили меня по голове, что-то говорили, но я не слышал их голоса и только мило им улыбался. Побыв немного со мной, они начинали таять, словно это была голограмма. Потом картина изменилась, и я оказался в белом саду, в котором все деревья были белого цвета. В этом саду ко мне навстречу вышел высокий старик с абсолютно белыми длинными волосами, который прикрыл мне глаза своей ладонью, сказав при этом: «Твоё время ещё не пришло!». И наступила темнота.

* * *

…Я лежал на чём-то тёплом и мягком. Приятный запах какой-то до боли знакомой травы щекотал окончания моих нервных рецепторов в носу, заставляя включиться в работу головной мозг. Слева от меня сквозь небольшое окно пробивался с улицы свет, а справа висела цветастая ситцевая занавеска, скрывающая от моего взора остальную часть помещения. Пошевелив руками и ногами, я понял, что конечности мои целы, нет никаких переломов и увечий. Перед глазами продолжала стоять жуткая картина с бегущими на меня волками, «купание» в полынье и моя попытка выбраться на берег. Где я, кто тот таинственный незнакомец, который спас меня от неминуемой гибели? Я негромко кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, но никто не отозвался на моё шевеление. В доме было тихо, слышно было только, как потрескивают в печи дрова. Продолжая обследовать место своего пребывания, я удостоверился в том, что лежу на холщовой простыне, абсолютно голый, прикрытый сверху меховым одеялом без пододеяльника. Подушка была набита какими-то травами, потому что издавала приятный запах наподобие мяты. Решив дождаться хозяев на своём ложе, я закрыл глаза и незаметно для себя задремал. Через какое-то время послышался лай собаки, открылась входная дверь, кто-то постучал ногами об пол, стряхивая снег, затем скрипнула дверь, ведущая из сеней в комнату, и вошедший человек начал укладывать принесённые дрова возле печки. Я кашлянул, и через несколько секунд занавеска открылась, и моему взору предстал маленький старичок ростом не более полутора метров. На его лице светились невероятно добрые и ласковые глаза.

– Слава Богу! Слава Богу! – запричитал он, осеняя меня крёстным знаменем. – Ожил мой соколик, ожил, а я-то всё жду и жду, когда ты проснёшься. Который день всё спишь и спишь. Видно, намаялся сильно, пока шёл.

Он говорил быстро, почти скороговоркой и сильно окал.

– Как величать вас изволите, добрый молодец?

– Алексеем кличут меня, – в его же манере ответил я.

– А откуда ты, Алексей, идёшь и куда путь держишь? – не унимался дедок, забрасывая меня всё новыми и новыми вопросами.

Потом спохватился, взмахнул руками и запричитал.

– Что же это я, бестолочь такая, пристал к человеку со своими расспросами? Ты, мил человек, встать-то можешь, не болит ли чего у тебя? – и голову немного склонил набок, ожидая моего ответа.

– Да вроде бы всё в порядке со мной, – ответил я, садясь на кровать. – Только бы мне одежду какую-нибудь, если можно.