Операция «Артефакт»

Пройдя на кухню, я без труда нашёл место, где лежала коробка с драгоценностями. Правда, отдушина находилась под самым потолком, и туда надо было ещё как-то добраться. Для моего роста это была целая проблема. Пришлось городить из подручных средств целую горку. Коробка была завёрнута в промасленную бумагу и перевязана верёвкой. Когда я её открыл, то пространство кухни наполнилось радугой света, которую излучали драгоценные камни. Это было завораживающее зрелище. Коробка, как магнит, притягивала к себе, обжигала руки своей лучистой энергией и порождала в моём сознании видения и облики бывших владельцев этих сокровищ.

Выйдя через какое-то время из оцепенения, я обнаружил, что просидел на этой кухне не меньше часа, и что мне надо срочно возвращаться назад. Коробку я решил отдать по дороге в милицию.

Я брёл по пустынной улице и чувствовал приятное согревающее тепло у себя на груди. Потом сквозь туман своих мыслей я увидел, как будут развиваться события в милиции, когда я туда приду. Как я буду врать, что нашёл эту коробку на улице, и, естественно, мне никто не поверит. А если я скажу, что я забрал её из квартиры недавно убитого товарища, которая к тому же была опечатана, то меня осудят за мародёрство, и по закону военного времени меньше чем через час расстреляют. Вот так я шёл и думал, что же мне делать. До милиции оставалось всё меньше и меньше метров, а я так и не принял окончательного решения. Поравнявшись со входом в отделение, я на секунду остановился, и в этот момент из открывшейся двери вышел старший лейтенант, который составлял тогда протокол убийства Климовых. Встретившись со мной взглядом, он узнал меня.

– Ну, что, живой ещё, пацан? Ничего, скоро будет полегче, – затем слегка похлопал меня по плечу и пошёл в противоположенную сторону, туда, откуда я только что пришёл.

А я, потоптавшись на месте пару секунд, продолжил свой путь на завод. Про себя я решил, что сохраню эти драгоценности у себя, а при первом же удобном случае подброшу коробку в милицию…

Глава 5. Возвращение Чистякова

В первых числах марта меня прямо из цеха вызвали на заводскую проходную. Ещё за несколько метров до неё я увидел стоящего за забором Чистякова в шинели с майорскими нашивками, живого и невредимого. Внешний вид его был не чета нашему. Мы тут все доходягами стали, а у него наоборот даже лицо округлилось, видно, неплохо его в армии кормят. Увидев меня, он замахал руками, и я прибавил шаг. Мы крепко обнялись, и снова, как в прошлый раз, на моих глазах навернулись слёзы. Хоть и не были мы родными, но ближе этого человека у меня никого сейчас не было.

– Ну, что ты плачешь, Архип? Видишь, как и обещал, я вернулся, – он пристально посмотрел мне в глаза. – Я же всегда выполняю свои обещания. Ты же должен был догадаться, что я приеду, сегодня, или что-то не так? – и он ещё более внимательно заглянул в мои глаза. – Вижу я, что ты тут совсем дошёл до ручки, худющий, как скелет. Иди в цех и отпросись с работы, но обо мне никому не слова, я потом тебе всё объясню.

Позже, когда мы уже шли по заснеженным улицам к нашему дому, он спросил меня, в каком состоянии находится квартира. А мне ему и ответить нечего. Я там не появлялся с середины октября и даже не знаю, стоит ли вообще на месте наш дом или разбомблен, как многие дома в городе.

– Я же тебе строго-настрого говорил, чтобы ты за квартирой присматривал, а ты что, всё забыл? – бранил он меня.

– А вы думаете, что мне так легко было ходить каждый день с Кировского на Васильевский и обратно? Полгорода умерло от голода, а у вас мысли только о своей квартире. Что-то я вас не пойму, Вениамин Карлович? – в свою очередь стал напирать на него я.

И действительно, за то время, что он меня не видел, я сильно изменился. Война всех нас изменила. Теперь я был не тем забитым деревенским пареньком, которым он привык управлять, а взрослым самостоятельным мужчиной, который не покладая сил ковал вместе с другими победу в тылу.

На эту мою реплику Чистяков не сказал ни слова, а только зыркнул своими глазищами на меня, как на врага народа, и прибавил шаг. Когда мы по льду Невы подходили к стрелке Васильевского острова, завыли сирены, объявлявшие о начале очередного авианалёта. Мы бегом устремились к ближайшему бомбоубежищу, у входа которого уже выстроилась порядочная очередь из тех, кто ходил за водой. Пока мы спустились в убежище, пока нашли место, где пристроиться, послышались первые взрывы. Сидевшая напротив нас пожилая женщина после каждого взрыва крестилась и шёпотом молилась, не обращая на нас никакого внимания. Согревшись среди тесно сидящих людей, я незаметно для себя уснул и проснулся от того, что кто-то трясёт меня за плечо. Открыв глаза, я увидел перед собой военный патруль, который проверял у всех документы. Подав начальнику патруля свои документы, я краем глаз увидел, как сильно нервничает Чистяков. Однако проверку он прошёл успешно, и вскоре мы поднялись наверх. Кое-где были видны следы пожаров, а в воздухе стоял запах гари.

Почти половина домов на Васильевском острове, да, впрочем, как и во всём Ленинграде, были разрушены. Но люди каким-то образом научились жить и выживать в этих нечеловеческих условиях. И как только закончилась бомбёжка, народ снова потянулся с саночками за водой к реке. Мы же, перебираясь через завалы разрушенных домов, продолжили свой путь. А дом наш стоял на своём месте как ни в чем не бывало, хотя все близстоящие дома были или разрушены, или частично повреждены. Не встретив никого из соседей, мы поднялись на площадку третьего этажа. Ключ, вставленный в замочную скважину, легко повернулся, дверь со скрипом открылась, и мы увидели, что вся квартира занесена снегом. Глазницы окон зияли пустотой, все стёкла были выбиты взрывной волной, а по комнатам гулял ветер. Однако это нисколько не смутило Чистякова, он как будто даже не заметил отсутствия окон и снег на полу, а сразу прошёл в свою комнату, в которой провёл минут пять. Когда он оттуда вышел, по его лицу можно было догадаться, что он нашёл там то, ради чего мы тащились сюда через весь город.

– Садись, Архип, – сказал Чистяков, ставя передо мной стул, – я тебе сейчас всё объясню. Раньше не хотел об этом говорить, пока не убедился, что вот это, – он указал пальцем на квадратный свёрток, – находится в целости и сохранности. Это из-за него я тогда тебе говорил, чтобы ты присматривал за квартирой. Знаешь, что находится в этом свёртке? – он внимательно посмотрел мне в глаза, ожидая моего ответа.

А я, как кролик, который не может сопротивляться силе хищника, положил свою руку на свёрток и механически проговорил:

– Здесь находятся рукопись и какие-то чертежи.

– Правильно, мой юный друг, только что-то ты так долго думал? – он с прищуром глаз впился в меня. – Что это, отсутствие тренировки или результат длительного голодания? – задал он вопрос непонятно, к кому обращённый. И уже как бы делая вывод для самого себя, продолжил: – Я думаю, что в этом повинно как первое, так и второе. Надо будет срочно заняться тобой и восстановить всё, что ты умел делать пред войной. Самое главное, что я нашёл тебя живого и невредимого.

Он даже как-то повеселел от своих слов, и было видно, что теперь он находиться в приподнятом настроении.

– Так вот, Архипушка, – он впервые так ласково назвал меня, – нам предстоит выполнить большую и важную работу. Видишь ли, в связи с тем, что война пошла не так, как мы ожидали, а приняла затяжной характер, есть большая вероятность того, что рано или поздно нам придётся сдать город немцам. Поэтому правительство Советского Союза поручило мне и группе товарищей провести работу по изъятию ценностей из тайников города, спрятанных ещё до Октябрьской революции буржуями, капиталистами и прочей сволочью. Для этого меня и отправили с передовой в Ленинград, наделив особыми полномочиями, и с этого момента ты поступаешь в моё полное распоряжение. В этом свёртке находятся списки высокопоставленных чиновников царской России, проживавших в Петрограде до октября семнадцатого года. Здесь же лежат чертежи их квартир, в которых они проживали, и, конечно же, у меня есть ты со своим уникальным даром. Ну а после окончания операции я переправлю тебя на «большую землю», где ты сможешь, если, конечно, захочешь, пойти учиться на танкиста. Как тебе, Архип, такие перспективы? Только учти! Операция эта секретная, о ней и о том, кто в ней участвует, не должен знать никто. Даже если при каких-то обстоятельствах ты попадёшь в руки милиции или военной контрразведки, ты всё равно должен молчать. Даже под страхом смерти. Понял?

Я мотнул головой в знак того, что всё понял, но моего молчаливого согласия для Чистякова было недостаточно. Он достал лист бумаги и заставил меня написать расписку, что я добровольно и без принуждения поступаю в его полное подчинение, с указанием даты, фамилии и подписи. Когда с бумагами было покончено, я без задней мысли рассказал Чистякову о коробке с драгоценностями, которую нашёл в квартире Климовых, а также о том, что я хотел отнести её в милицию, но в последний момент испугался последствий. По мере своего повествования я не упустил случая рассказать и о том странном разговоре, который я случайно подслушал в подъезде. И о своих предположениях, что голос одного из говорящих напоминал мне голос воровского авторитета Булькина, которого я считал умершим.

Выслушав меня, Вениамин Карлович похвалил моё усердие в поиске коробки с драгоценностями, однако он посчитал, что такая самодеятельность могла закончиться для меня трагическими последствиями. И наказал впредь согласовывать каждый свой шаг с ним. Перед выходом из квартиры мы условились, что отсюда я ухожу на завод и забираю там все свои вещи, вплоть до последнего клочка бумаги. Встретиться мы договорились в шесть часов вечера у Казанского собора.

Глава 6. Подземелье

Только идя по льду Невы, я почувствовал, как тяжело даются мне сегодня эти длительные переходы из одного района в другой. Сделав на работе всё именно так, как мне велел Чистяков, я с коробкой Климовых отправился на место встречи.

Пока шёл к центу города, объявили ещё одну воздушную тревогу, и мне пришлось полтора часа просидеть в бомбоубежище. Время «свидания» давно миновало, но, скорее из чувства собственной пунктуальности, нежели от желания, я все-таки пошёл к месту встречи со слабой надеждой найти там Чистякова.

Из-за маскировки Казанский собор было не узнать. Перед ним в заснеженном сквере размещалась зенитная батарея, защищающая центральную часть города. Испокон веков этот сквер был излюбленным местом встречи влюблённых, а сейчас здесь назначали встречи те, кто приезжал в город с передовой.

Чистякова я увидел ещё издали, когда шёл вдоль канала. Он помахал рукой и быстрым шагом направился мне навстречу. Увидев моё измученное и уставшее лицо, он не стал задавать никаких вопросов, а только попросил, чтобы я как можно быстрее следовал за ним.

Перейдя Невский проспект, мы через два квартала повернули на Инженерную улицу и через несколько минут подошли к Михайловскому театру. Там у двери с табличкой «Подъезд № 3» Чистяков постучал условным стуком, дверь бесшумно открылась, и я шагнул в темноту… Чьи-то сильные и крепкие руки прижали меня к стене, обыскали с головы до ног и вытащили из-за пазухи коробку. Следом за нами в подъезд проскочила ещё одна тень, которая сообщила, что никакой слежки за мною нет. И только после этого справа от меня зажёгся фонарик, луч света которого упёрся мне в лицо, и незнакомый голос приказал следовать за ним. Поплутав по подвальным коридорам театра, мы оказались в помещении, в котором на боковой каменной плите был изображён масонский символ в виде циркуля с угольником и буквой «G» в средине. Человек, шедший впереди нашей процессии, что-то поколдовал с кирпичной кладкой, после чего стена начала отодвигаться в сторону, освобождая проход к крутой лестнице с овальным сводом. После того как наша процессия спустилась под землю, кто-то, следующий за Чистяковым, вернул потайную дверь в исходное положение, тем самым отрезав нас от внешнего мира. Пройдя по подземному коридору ещё метров сто, мы переступили порог большого помещения, о чём свидетельствовал гулкий звук наших шагов. И в это время под потолком зажглась слабая электрическая лампочка, которая позволила осмотреться вокруг. Старинные полукруглые своды опирались на шесть колон, стоящих по периметру зала. Потолок и колонны были отштукатурены и отделаны лепными украшениями в стиле барокко, на стенах висели старинные свечные подсвечники.

Кроме нас с Чистяковым, в помещении находились ещё два человека. Они были похожи друг на друга как две капли воды. Близнецы, – догадался я. Они стояли по стойке «смирно» напротив Чистякова, заложив руки за спину и расставив ноги на ширину плеч, как будто ожидая от него приказа. На них были надеты армейские комбинезоны, застёгнутые на все пуговицы, без знаков различия, на ногах короткие сапоги, на головах шапки со звёздочками. Меня они игнорировали и даже не смотрели в мою сторону.

Чистяков подозвал меня к себе и представил своим помощникам.

– Вот это и есть наш объект «Х», как мы называли его до сегодняшнего дня. Прошу вас любить и жаловать его, и пусть вас не смущает его невзрачный внешний вид. Его сила заключается в его уникальном таланте знать и видеть то, что не дано простым смертным. Поэтому мы должны всемерно оберегать и защищать его, даже ценой своей жизни.

Чистяков ходил перед близнецами, периодически показывая на меня пальцем.

– Вы его будете звать товарищ Иванов, – Вениамин Карлович, предугадав мой вопрос, сделал повелительный жест ладонью в мою сторону, чтобы я оставался на месте и молчал.

А сам продолжил говорить в своей нравоучительной манере.

– Я приказываю вам под страхом смерти не задавать товарищу Иванову никаких вопросов, кроме вопросов, связанных с нашей операцией. Её мы должны провести в самые сжатые сроки, не более, чем за один месяц. И теперь, когда товарищ Иванов уже вместе с нами, мы переходим к выполнению заключительной части нашего задания. Вопросы есть? Вопросов нет. А теперь, агент Белый, – Чистяков обратился к близнецу справа от себя, – проведите нашего гостя в его комнату и ознакомьте с условиями проживания, а вы, агент Альбинос, приготовьте для нас ужин, а то наш подопечный еле стоит на ногах.

Чистяков подошёл ко мне, по-отцовски положил руку на моё плечо и еле слышно прошептал:

– Не задавай никаких вопросов, просто так надо. Я скоро тебе всё объясню, – и легонько подтолкнул меня в сторону Белого.

Помимо зала, куда мы первоначально попали, было ещё пять небольших комнат. Нельзя сказать, что помещения были обжиты, но здесь было сухо и сравнительно тепло. Комнаты освещались слабыми электрическими лампочками от аккумуляторной батареи, и это в замерзающем городе выглядело настоящим чудом. Мне выделили отдельную небольшую комнату, которую легче было назвать камерой, размерами два метра на полтора. На полу лежал матрац, набитый соломой, поверх которого лежало простое солдатское одеяло. Комната запиралась металлической дверью с наружной задвижкой. В других комнатах обстановка была аналогична моей, и только в «столовой» стояли невесть откуда взявшийся круглый стол и несколько ящиков от снарядов.

Когда я вышел в «столовую» и увидел продукты, лежащие на столе, то впал в ступор, поскольку то, что там лежало, никак не укладывалось в моё понятие о солдатском пайке. Такого изобилия продуктов я не видел даже до войны. Помимо большого количества хлеба, там были разнообразные мясные и рыбные консервы, печенье и шоколад.

– Подсаживайся, товарищ Иванов, – любезным жестом пригласил меня за стол Вениамин Карлович.

– Кушай, не стесняйся, – Чистяков начал подвигать ко мне поближе открытые банки консервов и хлеб, – тебе надо срочно восстановить силы. Поэтому ближайшие несколько дней ты будешь только есть, пить и спать. После того, как ты почувствуешь себя лучше, мы преступим к выполнению задания.

– Вениамин Карлович, а можно мне задать вам несколько вопросов? – поинтересовался я.

Чистяков зыркнул на меня глазищами, но вслух произнёс:

– Агенты Белый и Альбинос, оставьте нас одних и ступайте к себе.

После чего уже более любезным тоном предложил мне озвучить то, что меня волновало.

– Вениамин Карлович, почему для выполнения вашего правительственного задания мы спрятались в этом подвале, а не пошли в Смольный, где находится штаб обороны города? Что будет на заводе, когда я завтра не выйду на смену, ведь по закону военного времени меня могут расстрелять? И, в конечном итоге, что это за продукты? – я мотнул головой на стол. – Ведь ими можно накормить и спасти жизнь стольким людям там наверху.

Чистяков не перебивал меня, а внимательно смотрел мне прямо в глаза, будто оценивая и сравнивая меня прошлого и настоящего.

– Я ждал от тебя этих вопросов, поскольку понимаю, что ты просто-напросто не мог их не задать. Но я хочу, чтобы ты успокоился и поверил мне, что всё, что я сейчас делаю, я делаю в первую очередь ради тебя самого. Теперь давай по порядку, почему мы не в Смольном, а в этом подвале, как ты выразился. Дело в том, что наша миссия очень секретная, о ней не знают даже те кто находятся сейчас в Смольном. Вот представь. Мы приходим с тобой к Андрею Александровичу Жданову и говорим: «Товарищ Жданов, город вот-вот захватят немцы, поэтому нам надо найти и вывезти ценности для нужд обороны страны. Помогите нам». А как ты знаешь, стены тоже имеют уши. И представь, что эта новость начинает разноситься по городу. Ты представляешь, что тогда будет? Вот поэтому мы действуем очень скрытно и очень осторожно. И я бы хотел, чтобы ты проникся значимостью, поставленной перед нами задачи и понял, какую огромную роль отводит руководство страны и лично товарищ Сталин этой операции. Поэтому ты должен беспрекословно выполнять все мои указания и распоряжения и понимать, что результат этой операции в первую очередь зависит от тебя, от твоих уникальных способностей. Теперь до тебя дошло, почему мы здесь?

Я сидел с открытым ртом и кивал головой каждому его слову. Сейчас его авторитет вырос в моих глазах до седьмого неба. А он продолжал:

– Как ты знаешь, в конце тридцатых годов партия проводила работу по выявлению в наших рядах вредителей, шпионов и диверсантов. Многие из них были выходцами из богатейших семей, которые не смогли в своё время уехать на Запад. Под тяжестью неопровержимых улик многие из них дали признательные показания, что во время революции значительную часть своих сокровищ они спрятали в тайниках. Речь идёт о миллионах и миллионах рублей, так необходимых сейчас обороне нашей страны. Часть адресов мы знаем, имеются даже чертежи этих помещений, но часть этой тайны эти подонки унесли с собой в могилу. Поэтому нам предстоит посетить места их проживания в годы революции, найти эти сокровища и вернуть их Родине. Что касается твоей работы на заводе, то ты не волнуйся. Через несколько дней все посчитают тебя погибшим во время бомбёжки, и о тебе забудут. Ты не тот человек, которого будут искать. А потом я, как в прошлый раз, восстановлю все твои документы. Так что успокойся и по этому поводу не переживай. Договорились? – и он протянул мне через стол руку, которую я горячо пожал.