Меняла

Слезы… Тяжелые капли медленно тянутся вниз, свистят как бомбы в полете и с грохотом разбиваются о кафельный пол. Я зажимаю ладонями уши и кричу во весь голос, но летучие мыши на чердаке пищат громче. Я врезаюсь лбом в зеркало, и дождь из сверкающих осколков окутывает меня. Но крови нет. Есть только буро-зеленая субстанция, забрызгавшая сверкающие грани.

Темнота…

***

Меня будит писк летучих мышей. Я открываю глаза. Потолок непривычно высок, а кафельный пол необычно жарок. Я поднимаюсь и только начинаю думать о том, что нужно пройти в спальню, как оказываюсь перед кроватью. Муха, случайно залетевшая из летней уличной жары в спасительную прохладу старого дома, падает на пол, сбитая мной. Обернувшись, я успеваю увидеть последний дюйм ее смертельного полета. Хищно раздув ноздри, запрыгиваю на подоконник. Разбитое стекло обрушивается с четвертого этажа, и внизу слышатся крики испуганных людей. Я смотрю в ночь.

Я никогда не видел ее до этого. Только тьму и неяркий свет фонарей. А теперь НОЧЬ и ЗВЕЗДЫ. И симфония звуков расцветает на тонких как луч барабанных перепонках. Я слышу, как в сотне километров от меня летит в темноте сова. Ее крылья со свистом рассекают воздух, взрезают его, как нож – масло, прессуют и давят, платя за возможность полета. А в трещинах дороги растет трава. Она тихо тянется из-под земли, со скрежетом, с надрывом взламывая асфальт. В окне напротив ярко-красной звездочкой полыхает кактус, расцветший в руках заботливой бабульки. Сама она тихо спит в старой металлической кровати, распространяя вокруг себя ореол умиротворенной старости.

Хрустальность восприятия мира. Я вижу любое движение во тьме, ловлю каждый звук, чувствую самый слабый запах и двигаюсь быстро, как кошка, нереально быстро. Сделав обратное сальто, оказываюсь у шкафа с одеждой. Огромное зеркало пусто – в нем меня нет.

Я кладу ладонь на стекло и впитываю тепло всей поверхностью кожи. Шаг до выключателя, щелчок, вспыхнувший свет, поворот головы. В зеркале снова нет моего отражения.

Бросаюсь к ящику письменного стола и среди прочего хлама нахожу пыльный и исцарапанный «Polaroid». Отвожу руку с фотоаппаратом на полметра от лица и нажимаю кнопку. Вспышка слепит меня, отзывается болью в глубинах разума, я отбрасываю фотоаппарат и закрываю глаза ладонями. Разноцветные всполохи, светящиеся точки и линии беснуются на экране зашторенных век.

Когда способность видеть возвращается, я подбираю наливающийся цветом пластиковый квадратик и вглядываюсь в проступающее изображение.

Красивое и совершенное, как будто выточенное искусным скульптором лицо. И глаза. Сверкающие радугой глаза вампира.

Экзамен

Больше всего на свете не люблю возвращаться. Не люблю уезжать от моря, солнца, пляжей, веселья и беззаботности в душный, прокопченный автомобилями и заводами город. Асфальт серой петляющей лентой расстилается под колесами моего Пежо между вздымающейся к небесам кавказской грядой и простирающейся к уровню моря пропастью. По старинным преданиям на вершинах кавказских хребтов, в окружении белых снегов и невесомых, пуховых облаков живут ангелы, а глубины каменистых ущелий – прибежище бесов. Сцепление, тормоз, поворот, газ, сцепление, тормоз, поворот, газ, сцепление…

Карминно-красный форд неожиданно вылетел из-за поворота, прошел юзом и понесся мне навстречу, осыпая сидящую на обочине молодую девушку градом песка и щебня. Вслед за фордом показался огромный туристический автобус, перекрывший массивным оранжевым корпусом встречную полосу и мой единственный путь к спасению. Слева – горы и безразмерная туша автобуса, справа – пропасть и девушка на обочине, впереди – испуганные глаза молодого водителя форда, летящие в меня свинцовыми пулями с лязгом и грохотом корежащегося металла…

– Он виноват, точно! Скорость 140 – он не успел притормозить! – маленькое рогатое существо с веселой мордочкой и черной косматой шерстью стояло у искореженных останков Пежо и громко кричало, абсолютно по-человечески тыча правым копытцем в мою сторону. Я же лежал на обочине, изломанный и исковерканный прямым столкновением и полетом сквозь лобовое стекло.

– Стоп! – такой же рогатый, но белый и с крыльями за спиной не-знаю-кто стоял напротив черного и спорил с ним. – Парень ничего не мог сделать, он просто ехал по своей полосе, я забираю его к нам!

– К вам? – черный застучал копытцами об асфальт. – Никогда! Ситуация пятьдесят на пятьдесят, пусть решает Большой Совет!

– А в это время его душа будет томиться в безвременье, в пустоте! – белый крылатый козленок впервые обратил взор своих светящихся зеленью глаз на мою скромную персону.

Я медленно приподнял голову над асфальтом, затем присел и поднялся на ноги. Рядом на асфальте осталось лежать то, что раньше было моим телом. Разноцветные козлята прервали спор и уставились на меня.

– Ты – тень, тень самого себя в безвременье, – белый козлик печально посмотрел на меня, и крылья за его спиной затрепетали. – Мы решаем куда тебе отправляться: в ад или рай.

– А как же страшный суд? – наивно спросил я.

– Его нет уже лет двести! – оживился черный бесенок. – И это наша заслуга, аггел ты недоделанный! – все внимание чертяки переключилось на белого собрата. – Демократы чертовы!

Я закрыл глаза, ущипнул себя, затем помотал головой, открыл глаза и встретился со взглядом двух пар вытянутых по вертикали зрачков, в которых читалась вполне человеческая ирония. Я осмотрелся вокруг. Оранжевый автобус с тонированными стелами застыл в движении, вот только внутри не было ни души, а вокруг валялись изломанные остатки форда и моего пежо.

– А что с водителем форда? – спросил я у рогатых.

– Уже в Аду, – осклабился Бесенок, смешно цокая копытцами.

– Давай дубль? – предложил Ангел. – Посмотрим, что у него получится?!

– ДУБЛЬ ДВА! – зазвучал хор козлиных голосов, и мир закружился в пьяном танце.

Асфальт серой петляющей лентой расстилался под колесами моего Пежо между вздымающейся к небесам кавказской грядой и простирающейся к уровню моря пропастью. Сцепление, тормоз, поворот, газ, сцепление, тормоз, поворот, газ, сцепление…

Карминно-красный форд неожиданно вылетел из-за поворота, прошел юзом, и ракетой понесся мне навстречу. Я нажал на педаль тормоза, но влетел в испуганные глаза водителя форда…

Две козлиные рожицы, склонившиеся над моими останками, продолжали спорить.

– Он ничего не сделал! – бесенок торжествующе скалил желтые кривые зубы. – Ничего! Он мой!

– Нет! Он не успел даже опомниться, давай еще дубль? – ангел с сомнением посмотрел на черного коллегу и встретил в его глазах неуверенность и сомнение.

– ДУБЛЬ ТРИ! – зазвучал хор козлиных голосов, и мир закружился в пьяном танце.

Сцепление, тормоз, поворот, газ, сцепление, тормоз, поворот, газ, сцепление…

Карминно-красный форд неожиданно вылетел из-за поворота, прошел юзом и понесся мне навстречу. Автобус слева оранжевой стеной корпуса заслонил гору и единственный путь к спасению. Я поехал между ним и фордом. Мою машину отбросило на ограждение дороги, а туристический автобус, круша бордюры и деревья вдоль дороги, медленно, как во сне покатился в пропасть…

– Он не виноват, он пытался спасти себя. В Книге Откровений это не запрещено! – с дрожью в голосе мямлил ангел.

– Он мой, ты проиграл! – торжествовал бесенок.

– Он спасал девушку, она могла погибнуть при повороте вправо. Дубль? – белый козлик плотоядно посмотрел на то место, где сидела девушка.

– Давай еще один! – чертенок обреченно махнул копытцем.

– ДУБЛЬ ЧЕТЫРЕ! – зазвучал хор козлиных голосов, и мир закружился в пьяном танце.

Карминно-красный форд неожиданно вылетел из-за поворота, прошел юзом и понесся навстречу. Мне было жаль себя, но я не смог убить девушку на обочине. Ее расширенные от ужаса небесно-голубые глаза… Автобус смял мою машину как консервную банку и с воем и скрежетом потащил ее остатки по дороге перед собой.

– Ну, ты убедился? – черный козленок торжествующе уставился на белого. – Он мой!

– Нет, он даже водителя форда спас! – уперся белый. – Давай последнее испытание. Давай? – он умоляюще уставился на черного. – Если ошибемся, не видать нам следующей ступени…

– ДУБЛЬ ПЯТЬ! – зазвучал хор козлиных голосов, и мир закружился в пьяном танце.

Форд красной молнией пронесся слева от меня. На мгновение накатило ощущение дежавю. Забавно, впечатление, что это уже было, не отпускало меня в течение нескольких секунд полета в пропасть. Взрыв разметал обломки автомобиля и мои сомнения по дну пропасти. Ужасно, что вместе со мной погибла ни в чем не повинная девушка, сидевшая на обочине…

Покинув собственные горящие останки, я увидел огромного дьявола. Точнее, увидел существо, похожее на то, которое у нас любят изображать на картинах и в кино, величая не иначе как «дьявол». Коричнево-зеленое тело с редкими клочками шерсти, бугры мускулов под бородавчатой кожей, рога и копыта, хвост с пикой на конце – стандартный персонаж из детской сказки или фильма ужасов.

– Что здесь, происходит? – кричало демоноподобное существо, потрясая кривоватым посохом. – Кто задействовал темпоральные установки? – он нацелился посохом на козлят. – Кто, я спрашиваю?!

Козлики дрожали как осиновые листья, шерсть на загривках встала дыбом, глаза, красные у одного и зеленые у другого, посерели от ужаса и четырьмя оловянными плошками горели во свете дня.

Отвечать! – рявкнул демон и с грохотом ударил копытом об асфальт.

В выбитой лунке появилась черная жаба, держащая в скрюченных лапках белую распустившуюся розу.

– Наставник, – проблеял белый козленок, – мы не могли прийти к единому мнению.