Меняла

Мое нынешнее воплощение – многообещающий студент ГИТИСа и будущий режиссер. Наверное, поэтому спектакль с нападением решительно настроенных похитителей удался на славу. Как и положено, Анастасию я спас, а сволочей превратил в кровавое месиво, но пойми этих женщин – побил слишком сильно. Надо было мягче, аккуратнее, точно отмеренными ударами, чтобы не дай бог нос не сломать или губы не оцарапать. Тогда бы она одарила меня долгим благодарным поцелуем и полным обожания взглядом.

Стоп, это – цинизм. Из меня снова прет цинизм. Быть может, мои усилия тщетны как раз потому, что в каждой ипостаси она видит меня настоящего? Мою дьявольскую сущность? Но сие невозможно, это высший уровень проницательности. А она простая земная женщина. Поправка: очень красивая женщина.

Иногда мне кажется, что завоевать искреннее расположение такой особы невозможно априори. Доказано историей. Но я должен это сделать. Обязан. Я не могу превращать свою вечную жизнь в вечную же пытку из-за неразделенной любви.

Я разорвал стальные наручники и повернулся к Насте. Связанная и с кляпом во рту, она лежала рядом со мной и беззвучно плакала. Я обнял ее за плечи, и она разрыдалась еще сильнее.

– Дорогая, успокойся, – прошептал я и коснулся пальцами ее заплаканных щек. – Сейчас я выну кляп, а ты не проронишь ни звука.

Она кивнула и закрыла зеленые глаза в знак согласия. Я медленно содрал скотч с ее прекрасного лица и вытащил носовой платок изо рта. На звук обернулся водитель и получил страшный удар в лицо. Мой ботинок раскрошил его челюсть в осколки. Тяжелый джип понесло на обочину, и в следующее мгновение он врезался в огромное дерево. Затем машина несколько раз перевернулась в воздухе и упала на крышу.

В таких авариях живых обычно не остается, конечно, если в салоне не присутствует представитель высших сил. Оба незадачливых боевика погибли на месте, Настя осталась невредима, а я добросовестно имитировал полную потерю сознания. Она с трудом протиснулась наружу через разбитое боковое стекло и, прислонившись к искореженной двери автомобиля, зарыдала в голос.

– Настя, – притворно застонал я. – Настя, ты жива?

– Ник! – закричала она, словно очнувшись. – Я здесь!

– Сейчас машина взорвется, – прохрипел я и закашлялся.

По моим губам текла кровь, лоб был рассечен ударом о боковую стойку, а вокруг правого глаза начал формироваться огромный синяк. Зрелище получилось что надо. Настя бросилась ко мне и, не прекращая рыдать, начала тянуть меня из салона изуродованной машины. Не знаю, как ей это удалось, но она вытащила мою мускулистую тушу сквозь боковое окно.

Мы лежали на холодной осенней земле в двадцати метрах от догорающего джипа и смотрели в затянутое черными тучами небо. Сквозь узкие просветы слабо пробивался свет полной луны, и я знал, что за липкой ватой облаков она корчит мне обидные рожи.

– Скажи мне, кто ты? Кто ты на самом деле? – неожиданно спросила Настя.

Я повернулся к ней и, ухмыльнувшись, передразнил в полутьме луну.

– Николай Обнев, – мягко произнес я и обнял девушку за плечи. – А почему ты спрашиваешь?

– Ник, я боюсь тебя! Иногда ты словно сбрасываешь маску! Ты меняешься и становишься совсем другим, страшным, чужим! – выпалила Настя и выскользнула из моих объятий.

– Было бы лучше, если бы бандиты сделали то, что хотели? – со злостью спросил я. – Мне нужно было убежать, оставить тебя?

– Нет! Ты меня не понял! – она виновато посмотрела на догорающий джип. – Когда вы дрались в парке, ты не был похож на человека!

– Человек я или нет – не важно, потому что люблю тебя! – прошептал я. – Живу лишь мыслями о тебе! Засыпая и просыпаясь, хочу видеть твои глаза, слышать твой голос, чувствовать прикосновения твоих рук…

Где-то рядом отчетливо завыли сирены приближающихся машин скорой помощи и полиции.

– Ник, пожалуйста, остановись! – тихо сказала Настя и взяла меня за руку. – Я могла бы играть с тобой, сделать вид, что ты мне симпатичен, заронить в твое сердце надежду, но… Я не хочу этого! Пойми и прости – я люблю другого!

Все! Опять холодный душ. Почти ледяной. Но я не сдамся! Люцифер не сдается так просто. В следующую секунду тот, кем я был, впервые за день потерял сознание на самом деле.

– Ба! Сколько лет, сколько зим! – поприветствовал меня Бог и, широко расставив руки, шагнул навстречу.

– Здравствуй, здравствуй! – приторно-сладко ответил я и сделал шаг вперед.

Приветствия сменились крепкими рукопожатиями, дружескими объятиями и покровительственными похлопываниями по плечам.

– Чем обязан столь неожиданному визиту? – с притворным интересом спросил Бог, сел за письменный стол и взял в руки вечное перо. – Может, лишний билетик в Большой предложишь? В последнее время ты туда зачастил, – он укоризненно покачал головой и погрозил пальцем. – Смотри, такие увлечения до добра не доводят!

– Не за добром к тебе пришел, – сдерживая эмоции, процедил я, – за помощью!

– Ты? За помощью ко мне? – Бог искренне рассмеялся и уронил на бумагу каплю чернил. – Я не помню, чтобы ты появлялся у меня с такой просьбой.

– Все когда-нибудь случается впервые, – философски заметил я и уселся в кресло для посетителей.

– Что я могу для тебя сделать? – поинтересовался господь и уткнулся в бумаги.

– Всего ничего, – ответил я и замолчал, дожидаясь, когда он закончит читать. – Душу хочу у тебя просить.

– Душу? – Бог снова рассмеялся. – Так купи сам! Или тебе денег одолжить?

– Я говорю абсолютно серьезно, – я протянул ему фото Анастасии.

– Хороша, чертовка! – мой собеседник кивнул на фотографию и откинулся на спинку кресла. – Для нее?

– Для себя! – с напускным спокойствием сказал я и бросил цветной прямоугольник на стол.

– Понимаю, понимаю! – Бог сочувственно покачал головой и скрестил руки на груди.

– Балерина? – он указал пальцем на фото, не разнимая рук. – Говорят, у них потрясающая растяжка!

– Да, танцует она профессионально, – ответил я, багровея.

– Неразделенная любовь – самое тяжкое испытание для смертного! – с пафосом изрек Бог и посмотрел на меня с искренним любопытством. – И для бессмертного – тоже!

– Так что насчет души? – вкрадчиво произнес я.

– Душа – не кусок цветного картона, ее так просто не подаришь, – Бог встал из-за стола и, взяв лейку, принялся поливать цветы. – Я, знаешь ли, стою перед моральной дилеммой, даже не знаю, как правильнее сформулировать…

– Говори, говори, не стесняйся, я и не такое от тебя слышал!

– Чтобы одарить тебя душой, кого-то нужно ее лишить. Логично? – он обернулся и вопросительно на меня посмотрел.

– Безусловно, – согласился я, – но все имеет свою цену.

– О цене ты к месту заговорил, – Бог подошел ко мне и опустил на плечо правую руку. – Наличие души предполагает смертность ее обладателя.

– Я согласен стать смертным!

– А зачем тебе, смертному, огромная коллекция чужих душ?

– Считай, что она твоя!

– Но без коллекции у тебя не будет всепоглощающей цели в жизни, зачем тебе сверхъестественные способности? – спросил Бог, хитро прищурившись.

– Забирай, искуситель!