Абортарий

Впрочем, дальше ничего сверхъестественного не произошло. У Валентинки в утробе оказался мальчик.

Через три месяца после зачатия полноценная семья из одного человека погибла.

Я понятия не имею, как вообще все это объяснить.

***

Настоящее удовольствие папа получал от общения с охранницами. Полноценным это общение, впрочем, назвать тяжело, поскольку охранницы ограничивались мычанием и пусканием тонких нитей слюней.

У охранниц нет возможности думать, разговаривать и хоть как-нибудь наслаждаться жизнью по той простой причине, что они имбецильны. Тяжелая черепная кость, этот округлый волосяной нарост с недозревшим зернышком мозга внутри – служила им лишь вместилищем кепки.

Внешне они тоже отличались от остальных самок. Грубые, неотесанные, топорные образины. О продуктивности речи и не шло.

Долгое время на шеях охранниц крепилось миниатюрное жабо. Оно улавливало и впитывало слюни. С течением времени мода коснулась и их.

Сейчас из уголков рта у них свисают крохотные, телесного цвета тампончики.

***

Охранницы пользуются дубинками, и нужно добавить – вполне мастерски. В жестокости они не уступают любой озверевшей девчушке. Ошалелую, пьяную, неадекватную самку они могут вырубить одним-единственным ударом. По затылку, как правило. Еще недавняя агрессорша тут же превращается в мешковатое, обмякшее нечто. И конфликт вмиг исчерпывается.

Что странно – охрана никогда не маячила перед глазами. Она быстро появлялась, тюкала жертву по темечку, и исчезала, иногда прихватывая с собой, а иногда и оставляя временно стававшее мешком с костями. Я до сих пор поражаюсь их непревзойденному интуитивному чутью. Охранница всегда четко знает, кто и когда в состоянии напасть, и впустую не поражает.

Не нужно кардинально отличаться от сибирского валенка, что догадаться: их дубинки – это большие резиновые фаллосы. Кто бы сомневался.

***

Последние свои деньки отец предпочитал садиться за руль исключительно в пьяном состоянии. Так он чувствовал себя крутым. Настоящим мужиком. Меня он брал с собой с той же целью. Закалить.

Подозреваю, он был непрочь попутно задавить пару-тройку невнимательных женщин, а под алкоголем это сделать легче. Ну и менее подозрительней, что ли.

Но он показал себя в этом деле убогим дилетантом. Особенно если упомянуть, что его сын, Андрей IV Пробирочный, провел в свое время все по лучшему разряду. Но об этом позже.

Впрочем, мне кажется, тогда бы ему все сошло с рук. Могли же хоть каким-то образом развлекаться ущемленные и ущербные мужланчики. Ну, разбил несколько электромобилей, ну перепугал десяток девах – я-то знаю, он был готов на гораздо худшее.

Но когда мы врезались на повороте в дерево, и машина отказывалась заводиться, – отцу захотелось проехать домой на метро.

Ему хотелось крови. И он ее получил.

***

Не дожидаясь охранниц, мы резво поскакали к метро. Естественно, нас пытались не пустить. Отец расстолкал и прорвался, волоча меня за шкирки.

Мне было тогда, кстати, десять лет. Кадык, усики под носом, волосатый пах – ничего такого пока не предвещалось.

Перебранки начались еще на платформе. Он цеплялся к каждой – обзывал, пихал, кривлялся. Затем мы вломились в вагон. Охранницы опоздали на несколько секунд, я их видел, когда поезд набирал скорость.

Отец сходу прилип к молоденькой симпатичной мамаше. Расспределил роли, сказав, что девочке-дочери скучать не придется. Пока он будет управляться с мамашей, меньшей займусь я.

Помню, в тот момент я как-то даже выпятил грудь, посерьезнел. Где-то в глубине души я бы мало сопротивлялся. Не смотря на то, что у той девочки были грязные волосы и сисечки, как пяточки.

И не смотря на то, что писюн мой работал вхолостую.

Отец принялся задирать мамаше юбку, лапать, обнимать. Встревоженные соседки сначала ограничивались ругательствами и криками. Затем вдруг спохватились и оттеснили отца в угол вагона. Он огрызался и, кажется, заехал одной в челюсть.

Слонихи окружают свою соплеменницу, когда та рожает слоненка. Таким образом ее защищают от возможного нападения хищников, поскольку мало какая самка способна одновременно рожать и отбиваться от врагов. Отца тоже окружили слонихи, но с другой целью. Ему бы помолчать, пораскинуть мозгами, почуять опасность, а он до последнего дергался и выражал свой негативизм.

И вот я, зажатый, забитый в угол, смотрел на жуткую расправу. Когда там закончили, и, ошалелые, отошли в сторону – то, что лежало, было похоже, разумеется, не на отца, а на готовое удобрение для почвы.

***

– Знаешь, когда бывает обидно? – спросил меня как-то папа, во время памятного скамеечного вечера. – Когда сидишь себе с симпатичной бабой, смотришь телик, и ни о чем не думаешь. Ну, разве что – пивка бы, – папа засмеялся, показывая мне наполовину выкушанную бутылку. – А баба в это время шифрует, что это стратегия твоя такая. Обводной маневр. Напускным равнодушием, отвлеканием показывать, что секса вообще не хочешь. Вот тогда она начинает все делать для того, чтобы заставить тебя захотеть секса по-настоящему. Вроде как случайно уронит пульт тебе на ширинку и будет медленно, заграбасто его брать. Или кинет что-то на пол – и начнет наклоняться. А тебе наблюдать за натянувшимся задним видом… Уловок не перечесть, – папа приложился к пиву, – и, бесспорно, она добивается своего. Ты возбужден и хочешь ее. А после секса она торжественно заявляет, что мужики только этого и хотят. Только об этом и думают.

Папа повернулся ко мне и вопросительно поднял брови.

– Обидно, – быстро подтвердил я.

Мы сидели на большущем киевском бульваре. По обе стороны скверика пролегала широкая дорога. Маленькие, мелко гудящие электромобили сновали туда-сюда.

– Когда-то баб и близко не подпускали к рулю, – задумчиво проговорил папа. – Ведь долгое время считалось, что баба не в состоянии постичь то, что создавалось мужчиной для других мужчин. Их дело – убирать, стирать, готовить. А только глянь, что сейчас происходит.

– Обидно, – ответил с готовностью.

***

Кстати, у папы еще был брат. Его даже не успели никак назвать, потому что очень быстро умертвили.

С самого рождения в нем заподозрили неладное. Первым делом в глаза бросался его нос – с одной ноздрей. То есть, вовсе без перегородки. Малюсенькая такая дырочка, в которую, как в мундштук, Иена непременно бы вставила сигарету.

Кроме того, после генетического анализа определилось, что новорожденный имеет дефективные хромосомы, отвечающие за разум.

Другими словами, надежды на то, что когда он повзрослеет телом, то повзрослеет и умом, не было никакой. Иена тут, я уверен, сказала бы – это касается абсолютно всех мужчин.

В ходе дальнейшего детального анализа происшествия оказалось, что слабоумие папиного брата могло преспокойно передаться в наследство детям. И не могло – а практически достоверно точно наследуется. Это, конечно, при том условии, что тело человека-мундштука соизволит стать репродуктивным.

Собранный докторский консилиум, без учета мнения матери, которая тому времени уже была лакомством подземных жителей, принял решение, что особого толка от жизни родившегося нет. Будет лишь редкостные мужские штаны протирать.

Да и вообще – своим плачевным видом будет символизировать состояние теперешнего мужского сословия.

Укол какой-то гадости превратил моего дядю в настоящий человекоподобный мундштук.

Веселого мало.

Вскрытие внутренних органов показало множество недочетов – отсутствие одной почки, порочное сердце, недоразвитые легкие. Вряд ли с него вышел бы хороший спортсмен. Уже не говоря об ухажера нескольких сотен миллионов самок.

Зато папа заметил, что член у братца нешуточный. Уже у новорожденного он выглядел, как охотничья сосиска.

Меня этот факт генетической несправедливости выводит из душевного равновесия.