Семьи: книга третья

– И этот еще сделай.

– Но нужно с утра. Вечером может ничего не показать.

– Сделай сейчас. Это французский, должен верно определить.

До крайности истонченные нервы Любы пришли в неистовое движение. От слов Завязина ей стало и больно, и обидно. «Он не доверяет моим тестам? – думала она, смотря на любовника. – Или считает, что я его обманываю?» Слезы одновременно с гневным негодованием готовы были выплеснуться у нее наружу. И в то же самое время как никогда близко подошло к ней кошмарное «или»: она уже вполне ощущала его своим нутром, в ужасе предчувствуя приближение момента, когда ей придется прямо столкнуться с ним.

Через пять минут третий тест лег к остальным – на всех был один и тот же результат. По-прежнему не в состоянии преодолеть свой страх и озвучить главный и единственный для нее сейчас вопрос, Люба присоединилась к Завязину за столом и тут увидела, что лицо его исказилось теперь в безысходном и болезненном выражении.

– У меня отрицательный резус-фактор, – сказала она.

– И что? – повернулся к ней Завязин.

– Если резус-фактор отрицательный, то делать аборт при первой беременности нельзя. Могут начаться осложнения. Часто это приводит к полному бесплодию…

– Какой аборт? – прервал ее Завязин.

– …Что же теперь делать? – не в силах больше терпеть, в отчаянии обратилась к нему Люба. Душа ее обмерла: всю себя вверила она на милость любовника.

– Что делать? Рожать, – с ходу твердо ответил Завязин, так что стало ясно – для него на этот вопрос не существовало никакого другого ответа.

Слова любовника спасительным бризом ворвались сейчас в душу Любы, раздув в ней совсем было угасшую надежду.

– Но у меня такая работа, что уже через месяц, максимум два я не смогу выходить. Это будет просто опасно для плода.

– Значит, не будешь выходить.

– А на что я буду жить? – тут же спросила Люба. На сто раз за сегодня передумала она уже все эти вопросы.

– Вообще-то я работаю.

– То есть это означает, что мы?.. – замерла она.

– Да.

– А как же жена?

– Я разведусь, – в напряжении сведя брови и уперев взгляд в стол, сказал Завязин то, о чем прежде не задумывался ни на мгновение.

Уголки губ Любы приподнялись в кроткой улыбке, веки задрожали, глаза блеснули подкатившими к ним слезами. Он будет с ней, с ней во всем, и вместе с ним она уже ничего не боялась.

Часть третья

«Разврат, бывало, хладнокровный

Наукой славился любовной,

Сам о себе везде трубя

И наслаждаясь не любя.

Но эта важная забава

Достойна старых обезьян

Хваленых дедовских времян:

Ловласов обветшала слава…»

А.С.Пушкин, «Евгений Онегин»

Глава I

Был конец апреля. Снег совсем сошел, по газонам зазеленела молодая травка, а кусты и деревья наливались почками. N-ск с каждым днем все более оживал: в настежь открытых окнах и лоджиях то и дело можно было увидеть моющую стекла женщину или мужчину, разбиравшего всю зиму пролежавшие на балконе вещи; пары начали выходить гулять на улицу, встречая наступление по-настоящему теплых дней; детвора не давала пустовать игровым площадкам, а старики после обеда подолгу занимали лавки во дворах, к вечеру передавая эстафету молодежи, которая куражилась на них до поздней ночи.

Количество автомобилей тоже заметно увеличилось, добавив шум и движение на улицы, по одной из которых ехал сейчас Юрий с супругой и сидевшей на заднем сидении дочкой. Семья направлялась на железнодорожный вокзал: Ольга вместе с Сашей собиралась к родителям на длинные майские праздники и уже через час должна была садиться на поезд; Юрий же ввиду своего сменного графика в праздники работал, никуда поехать не мог и сейчас просто провожал жену и дочь.

На ходу выбрав раздел с излюбленной своей музыкой, который так и назывался «Лучшее», Юрий сделал звук в машине погромче. Все песни в тщательно скомпонованном им сборнике, за исключением, может быть, каких-нибудь четырех-пяти, были быстрыми, яркими, энергичными, и как только в динамиках раздались мотивы первого трека, он, сам того не замечая, прибавил автомобилю ход. Громко барабаня по рулю в такт зазвучавшей мелодии и время от времени подпевая что-то на ломаном английском, Юрий открыл окно, чтобы впустить свежий весенний воздух, а вместе с ним и звуки оживавшего после долгой холодной зимы города. Как же соскучился он за последние полгода по езде с опущенным стеклом, с шелестевшим на скорости ветерком, проникающим в салон и радующим лицо мягкими освежающими потоками. Испытав знакомые, порядком подзабытые и оттого еще более волнующие ощущения, Юрий сделал глубокий вдох и, просияв в широкой улыбке, начал одну за другой быстро объезжать двигающиеся в потоке машины.

– Куда ты так разогнался? Давай помедленней, – тут же упреком раздался голос супруги, вынудивший Юрия сбросить скорость и поехать тише.

Уже на протяжении нескольких дней Ольга была глубоко задета поведением мужа, с трудом сдерживая копившееся в ней раздражение. Когда в начале недели Юрий узнал, что она вместе с дочкой собирается поехать на майские праздники к родителям, то пришел в настоящий восторг. Только услышав об этом, он просиял в лице, оживился и до конца дня находился в необычайно для себя приподнятом настроении, то и дело замечая супруге, что ей «обязательно нужно съездить к маме», что для нее «будет полезно сменить обстановку, немного развеяться», что и «Саше в маленьком тихом городке, где дети могут спокойно играть во дворе без пристального надзора взрослых, будет намного интереснее, чем в N-ске». Приподнятое настроение мужа Ольге приходилось наблюдать каждый раз накануне ее с дочкой отъезда куда-нибудь. Происходившие в таких случаях изменения в Юрии оказывались настолько разительными, что она со свойственной любой женщине чуткостью к эмоциональным реакциям окружающих без труда подмечала их, как подмечала и то, что супруг, выдавая себя на раз, вовсе не чувствовал этого. У нее, конечно, не было оснований подозревать, что муж в ее отсутствие будет проводить время с другой женщиной. Каких-нибудь три года назад Юрий позволял себе часто гулять по вечерам, мог даже не ночевать дома, но в последние годы она видела, что он полностью был поглощен работой над диссертацией, своими проектами, статьями, все время проводя в квартире за ноутбуком, если же выбирался с друзьями куда-нибудь, то ненадолго и не допоздна. Любовницы у мужа не было – это Ольга знала точно, но также она прекрасно понимала и то, что при случае он спокойно мог изменить ей с другой женщиной. В течение последних дней она аккуратно интересовалась у Юрия его планами на выходные, на что тот всегда говорил о намерении устроить пару вечеринок с друзьями; и действительно, он стал чаще звонить товарищам, даже встретился посреди недели с Легковым. Иногда в разговоре Ольга замечала мужу, что еще точно не знает, поедет ли вообще к родителям, и что, может быть, останется дома. Говоря это, она лукавила: у нее были очень близкие отношения с матерью, и, ни разу не повидав ее в этом году, про себя она твердо решила ехать к ней на праздники. Высказывая же свои сомнения, Ольга желала только посмотреть на реакцию Юрия, услышать от него что-нибудь типа: «Конечно, оставайся! Погуляем по набережной! Съездим на пикник!» Она хотела увидеть, что он будет рад ее компании на выходные, но вместо этого муж откровенно пугался и принимался рьяно убеждать ее в том, как замечательно будет для нее побывать у родителей и что ни в коем случае не нужно упускать представившейся возможности. Дня не проходило, чтобы Юрий не возвращался к разговорам о предстоящей поездке супруги, и чем ближе наступал момент отъезда, тем более он оживлялся в предвкушении. Сегодня же был особенно воодушевлен. С утра он пребывал в самом приподнятом расположении духа, даже как будто в нетерпении: несколько раз уточнял время отправления поезда, а сейчас по пути на вокзал буквально ликовал, и эта ликующая жизнерадостная физиономия мужа в то время, когда он отвозил их с дочкой на вокзал, чтобы отправить за пять сотен километров к родителям на целую неделю предстоящих праздников, очень ранила Ольгу. Женское самолюбие ее было задето, даже оскорблено отношением супруга, рождая в ней злость и раздражение.

По пути на вокзал Ольга старалась не смотреть на мужа, отвлекая себя мыслями о том, как она погостит у родителей, которые всегда очень радовались ее приезду, но когда Юрий включил вместо радио свои любимые песни, негодование ее возросло до предела. Ольге и так-то не нравилась музыка, которую время от времени ставил муж (грохот и шум большого количества инструментов, непонятные английские слова – все это не доставляло ей ни малейшего эстетического удовольствия), но она, являясь по натуре сдержанным и очень тактичным человеком, почти никогда не говорила об этом вслух, позволяя супругу слушать ее время от времени, что, впрочем, происходило нечасто. Но сейчас, когда Юрий, включив любимые песни, весь расплылся в улыбке, да еще под действием переполнявших его эмоций принялся при этом неистово стучать по рулю, глупо и невпопад подпевая исковерканными ужасным произношением словами, не имеющими ничего общего с тем, что раздавалось из динамиков, она вдруг испытала сильнейшее бессознательное желание сделать больно супругу, кольнуть его, ранить этого эгоиста, открыто светившегося счастьем в присутствии жены и родного ребенка оттого, что не увидит их всю следующую неделю.

– Верни радио, – недовольно потребовала Ольга, только Юрий сбросил скорость.

– Почему? – вопросительно посмотрел тот. – Отличная песня играет.

– Через час мы уедем – вот тогда слушай свою дурацкую музыку сколько тебе вздумается.

– Это не дурацкая музыка, – нахмурившись, сказал Юрий, переключая магнитолу на привычную радиоволну. – Это Элвис Пресли.

– Мне эта музыка не нравится, – значительно произнесла Ольга.

Слова жены задели тонкие струнки самолюбия Юрия. По большому счету он был не особо против послушать радио и без возражений переключил магнитолу, но супруга назвала столь любимую им музыку дурацкой, а затем демонстративно подчеркнула, что она ей не нравится, сделав это безо всякой цели, очевидно назло, потому как в тот момент он уже успел выключить ее. От этих ничем не обоснованных нападок он вдруг испытал сильнейшее раздражение и злость на жену.

Прежняя веселость Юрия пропала без следа: чувствуя неприятный осадок в душе от обидных высказываний супруги, он сосредоточенным взглядом устремился на дорогу. Ольга же, увидев, что ее слова ранили мужа, вдруг испытала жалость к нему и тут же укорила себя за отпущенные колкие замечания в его адрес. Супруги полностью погрузились каждый в свои безрадостные мысли.

– Смотрите, Алладин! – раздался громкий голос Саши, показывавшей пальцем на высившийся впереди большой баннер с рекламной афишей детского театрализованного представления. На баннере были изображены восточный принц, принцесса, джинн, тигр и мартышка. – Папа – принц, я – принцесса, а мама – тигр, – разглядывая баннер, добавила девочка уже заметно тише, будто теперь она не обращалась к родителям, а просто невзначай озвучила вслух свои мысли.

Глава II

Слова дочери сбили супругов с их гнетущих мыслей, и они, отвлекшись, переключились каждый на свое.

– Вот это красотка! – спустя некоторое время восхищенно воскликнул Юрий, обращаясь к жене и кивая головой в сторону тротуара.

Ольга перевела взгляд в направлении, куда указывал муж. Вдоль дороги шла девушка без шапки, с длинными хорошо уложенными волосами, одетая в легкую курточку, подбитую широким рыжим меховым воротником, до предела короткую юбку, тонкие не по погоде капроновые колготки с двумя вертикальными на всю длину полосками сзади, стилизованными под шов, наподобие тех, что носили в шестидесятых годах прошлого века, и туфли на платформе с длиннющими каблуками.