Энэр

– Доверие может быть! – не согласился Михалыч. – Только видеть надо, кому доверяешь. Если видишь, что доверием могут злоупотребить, то лучше не провоцировать на это.

– Выходит, что я сам виноват? – спросил Кузя, не желая признавать вину.

– Сам! – подтвердил Радомир.

– Нет! – снова не согласился Михалыч. – Вина на нём!

– Так, якщо дурень, це йому наукою буде! – по-прежнему энергично спорил Радомир.

– Это оправдание придумали воры! – возразил Михалыч.

Радомир косо взглянул на него, взглядом говоря, мол, в моей машине едешь, а мне же такое говоришь, а Кузя вопросил:

– А если я ему свою науку преподнёс – взял и высыпал на землю, что было погружено?

– А що вантажив? – поинтересовался Радомир уже без прежней живости, а с заносчивостью следователя.

– Стройматериал, – ответил Кузя, припомнив, что это слово уже слышал.

– Висипалося, зламалося?

– Да. Треснуло порядком.

– Тоды стаття! – выдал вердикт Радомир и пристально покосился в зеркало, чтобы убедиться в отсутствии преследования, а может быть, в надежде на него.

– Правда на твоей стороне, – выразил своё мнение Михалыч, – Скупой платит дважды – но вряд ли докажешь – здесь такой же беспредел. А когда конфликт между русским и украинцем, то тут и надеяться не на что.

– А мы свидетели, – добавила Елена.

– А с вами ещё сложнее! – намекнул Михалыч на отсутствие документов.

* * *

Как ни приглашал Радомир к себе компанию распить четверть, Михалыч упорно отказывался, упирая на то, что поздно уже. Радомир с явной обидой запер ворота. Отойдя, Михалыч пояснил, что если бы согласились, то считалось бы, что выпили его бутыль, а значит, и Михалыч, и Кузя должны были бы так же угостить его в ответ, и весь смысл в том, чтобы выжрать из всех бутылей как можно больше.

Тётушка уже спала, и Михалыч проводил гостей в закуток в сенях, где стояла его кровать. Елена и Настя, всю дорогу сохранявшие контакт с Кузей, от угощения отказались, и Михалыч попросил их укладываться на его постели, а сам с Кузей пошёл на сеновал, прихватив старый полушубок.

– Ну рассказывай, – выдохнул Михалыч, расположившись на сене.

До утра они не сомкнули глаз. Кузя рассказал всё до мельчайших подробностей. Он ничего не демонстрировал, а только, когда забрезжило, положил руку поверх руки Михалыча.

– Да я верю тебе. Ты не из тех, кто соврал бы, – заверил Михалыч.

Какое-то время они ещё сидели молча, размышляя о сказанном, а потом Михалыч завершил, укладываясь на сене:

– Ну что ж?! Утро вечера мудреней!

* * *

Кузя проснулся, когда тётушка, выйдя во двор, стала зазывать кур и цыплят.

По просветам в щелях сеновала было ясно, что солнце немного поднялось, но сонливость уже прошла. Кузя долго лежал на сене, обдумывая всё, что произошло, и ему было приятно оттого, что он поделился с Михалычем. Горе на двоих – полгоря, радость на двоих – две радости. Вроде и спать не хотел, а не заметил, как заснул снова.

– Толя! Кузьма! Тётушка на блины зовёт, пока горячие! – послышался во дворе голос Елены.

Солнце уже было высоко.

– Не радуйся нашедши, не плачь потерявши, – выдал Михалыч, проснувшись.

Мужчины лакомились блинами вдвоём. Тётушка куда-то ушла, а Елена с Настей вышли в огород на прополку.

– Любой правитель захочет тебя либо заиметь в холуи, либо уничтожить! – поделился Михалыч размышлениями и поправился: – Ну если не любой, то большинство. А наш – точно.

– Я в холуи ни к кому не пойду! – отрезал Кузя.

– Да кто бы в этом сомневался?! А вот каким образом им вздумается тебя уничтожить, это представить трудно и страшно.

– Наши об этом догадываются, а другие же не знают. Думаешь, что наши сюда доберутся?

– Шила в мешке не утаишь. Я уверен, что здесь их полно, – начал Михалыч, но осёкся и огляделся, словно в хате кто-то мог быть…

– Картошку посадили, лук, морковь, – продолжил Михалыч, словно о том и говорили, – на хлеб гроши найдём. Мэшко, зять тётушкин, ферму держит. Я помогаю ему. Молока-сметаны-брынзы вдоволь…

«Мэшко» прозвучало совсем по-украински с ударением на «о», а «э» было схоже с «ы».

Угостившись блинами, Кузя и Михалыч пошли на ферму.

– А ну! – попросил Михалыч, показывая взглядом на навоз.

Кузя ступил в навоз обеими ногами и вышел – кроссовки и костюм остались чистыми.

– А ну! – повторил Михалыч.

Кузя ступил вновь, а Михалыч склонился к ногам.

– Оно не касается! – наконец выдал он.

Кузя снова вышел.

– А ну пошли в подсобку, – попросил Михалыч, и они пошли.

В подсобке оказались молочные канистры, большой холодильник, печь, электроплита, длинный стол, покрытый нержавейкой, и прочая утварь. Михалыч взял стакан и, налив воду, предложил Кузе опустить палец – между пальцем и водой оказалась видна тонкая прослойка воздуха.

– Та-ак! – задумался Михалыч, и пришла новая идея.

Он взял вместительную канистру и, наполнив её водой, закрыл и предложил Кузе. Кузя взял канистру одной рукой и поднял её над собой, а потом, расставив ноги, вытянул руку с канистрой в сторону.

– Та-ак! – повторил Михалыч задумчиво. – Так, значит, сила не передаётся, а защита передаётся?!