Энэр

После третьего танка скафандр был атакован струёй огня – лупили прямо в упор, но, вопреки надежде нападавших, огонь не прилипал к скафандру, а падал вниз и горел лужей. Кузя вышел из лужи огня и прыжком настиг пожарника. Тот, отбросив огнемёт, пытался убежать, но скафандр, схватив его за шкирку, как нашкодившего котёнка, потащил к горевшей луже…

Скафандр медленно подводил его лицо всё ближе к огню, продолжая петь песню. Служивый пытался вырваться, выписывая кренделя руками и ногами, но огонь приближался неотвратимо.

Когда смельчак взвыл истошно, Кузя отбросил его от огня. Обмочившийся вояка бросился наутёк.

Скафандр успел «обработать» ещё пару танков, как военные забегали – и оставшиеся танки взвыли. Ближайший взвывший замолк от движения руки, но, пока он «обрабатывался», остальные двинулись из леса на поле. Кузя стал гоняться за ними, как в азартной игре, и резать траки. Одни встали, другие закрутились на месте, а третьи прибавили газу, рассыпаясь в разные направления, как горошины…

Кузе пришлось изрядно побегать за «горохом», и они, остановленные, выстроились полумесяцем. Лишь нескольким «бэшкам» удалось улизнуть.

После «разминки» скафандр продолжил «обработку», напевая песню и не трогая экипажи, а закончив «работу», помахал всем «зрителям» рукой и, поклонившись, как со сцены, удалился.

* * *

Скафандр шёл по следам «бэшек».

Новое жужжание, догнавшее его, вновь остановила Стрела.

Следы привели в село, где в тени садов пустующих хат пряталась масса бронетранспортёров, артиллерийских установок, миномётных комплексов и прочей техники.

Скафандр снова принялся выводить из строя технику, но военные на сей раз оказались сноровистей: село заурчало, и техника повылазила из укромных мест на улицы в намерении улизнуть. Скафандру вновь пришлось ловить «горох». Он бегал по улицам и останавливал двигавшихся.

На сей раз улизнула львиная доля, но и остановленный «урожай» был немалым.

К вечеру скафандр «обработал» остановленных, а потом остался в кругу солдат, сидевших на скамейках у костра. Те, поначалу опасавшиеся, понемногу разговорились и стали выведывать у Кузи, кто он и откуда. Кузя замял тему о себе и перевёл разговор на жизнь и быт солдат в намерении определить для себя, что заставило их участвовать в этой войне. Выяснилось, что причиной были только деньги, которые нужно отрабатывать, стреляя и убивая. Это возмутило Кузю, но он постарался не выдать своего гнева, а убеждал парней бросить эту грязную работу и заняться чем-нибудь достойным, но ватага, уже привыкшая к дармовому баблу, не желала считать киллерскую работу грязной. Кузя стал мысленно напевать, чтобы не разъяриться окончательно.

– Так хто ти такий?! – навязчиво прогутарил один из них, а прочие уставились, ожидая ответа.

– Я – народ России! – ответил Кузя, но, молвив это, тотчас предположил следующий вопрос и сразу дал ответ: – Я категорически против того, что здесь творится!

Однако вопрошавший, не желая слышать ответа, чванно задал тот самый вопрос:

– И що ты робиш на наший земли?!

– Я всё сказал!!! – сурово заключил Кузя и, поднявшись, пошёл прочь.

Костёр был во дворе хаты, оставшейся невредимой, но вблизи и далече была масса хат с выбитыми окнами, с полуобвалившимися стенами. Кузя выбрал для ночлега хату, где два окна были забиты треснувшими фанерными листами.

Угол дома обрушился, оставив расходящиеся трещины. Кузя вошёл через пролом. По различиям в слое пыли и обломков штукатурки, по отпечаткам обуви было видно, что в доме имелись кровати или диваны до прихода солдат – утащили. Осталась лишь этажерка с карандашами, книжками и тетрадями. Фанерной защиты было достаточно, чтобы оставаться вне поля зрения, и скафандр устроился на отдых в углу, где украденная мебель оставила ровную подстилку из пыли.

* * *

Рассвело. Гомон снаружи разбудил Кузю. Он приподнялся и обозрел обстановку через фанерную трещину: какие-то штатские устанавливали видеоаппаратуру на штативах, нацелившись объективами на хату, приютившую скафандр.

«Ну что ж! Интервью пришло!» – сделал вывод Кузя и, решив приготовиться, огляделся.

На нижней полке этажерки лежали цветные карандаши, детские книжки и комочек аляповато-разноцветного пластилина. Рядом с ними оказался покрытый пылью шедевр детского творчества: на высушенном жёлтом листе расположился пластилиновый ёж, утыканный семечками подсолнуха вместо иголок.

Следующая полка была пустая, хотя пыли там не было, а на верхней полке лежали тетради, деревянный треугольник и пластмассовый стаканчик с ручками и фломастерами, среди которых выделялся толстый чёрный маркер. Взгляд Кузи остановился на нём, и он решил попробовать…

– Простите меня, люди добрые! – прошептал он, беря маркер.

Попытка удалась – чёрная полоса осталась на скафандре и превратилась в букву «Н». Затем буква стала жирнее и обзавелась тонким контуром. Кузя критически рассмотрел её: пусть не идеально ровно, но достаточно крупно. Далее расчётливо оставалось место для продолжения слова «Народ», а под ним полагалось расположить «России».

Под буквой «Н», чуточку сместив, Кузя стал вырисовывать «Р», но контур довершить не удалось: маркер заскрипел, как пенопласт о стекло. Попытки оживить его результата не дали, а чёрный фломастер наотрез отказался оставлять след. Кузя вернул позаимствованное стаканчику и пошёл на выход как есть.

Выходя под прицелы объективов, раздумывал о том, что могут спросить и как ответить на это.

Две видеокамеры: одна большая, явно профессиональная, а другая поскромнее, но с каким-то несуразным тылом, – нацелились на него, но штатские не порывались подойти и взять интервью. Они были близко, но, не видя намерений к беседе, Кузя постоял некоторое время в нерешительности, а потом развернулся и пошёл прочь.

* * *

Техника, достойная кромсания, так и не встретилась этим днём.

Найдя удобное место, вновь принялся за постижение неизвестного.

Открылось, что «Н» и «Р» сами появились в «Облике». Можно было изменить их цвет, размер и форму шрифта, а также дописать слова, чем Кузя и занялся. Попробовав разные варианты, он оставил начертанное именно таким неидеальным, как было, а слова дописал правильным шрифтом без каймы.

«Всё это – баловство!» – наконец пожурил себя Кузя и принялся за серьёзные темы.

К вечеру голова снова распухла от информации. Оказалось, что можно определить даже невидимые беспилотники, узнать состояние здоровья человека, получить информацию о взрывчатых веществах вблизи, опасных излучениях, ядерных зарядах и о многом другом, включая дату, которую надлежало ввести. По мере прочтения Кузя вспомнил несуразную видеокамеру и пожалел, что не прочёл это раньше, допуская вероятность излучения. Самое главное, что поразило его, – это возможность определять ложь. Кузя, прочитав это, даже матюгнулся, и с нетерпением хотел опробовать, но компании для опробования не было, и он прочёл раздел «Оперативная информация» до конца.

* * *

Следующим днём техника вновь повстречалась, а затем день за днём работа кипела.

Однажды среди солдат всё-таки оказался журналист какой-то газетёнки и принялся навязчиво выпытывать информацию об Энэре – интервью так и не получилось, но Кузя признался, что ищет Бога на Земле.

Пролетели дни, и фортуна преподнесла сюрприз: это были родные бээмдэшки. Свежая покраска явно имела целью скрыть принадлежность, но рельеф эмблемы, оставшейся под краской, замазавшей её, говорил Кузе, что это не его дивизия. Может быть, это дивизия Ивана – Кузя когда-то видел все десантные эмблемы, но достоверно припомнить их не мог.

– Что, и до нас дошли?! – обомлели служивые без знаков различий.

– А что, сообщили уже? – удивился Кузя.

– Они позвонили.

– И в гости ходите?

– Бывает. Так… Обменяться чем-нибудь.

Последовала команда «Смирно!», и к вытянувшимся собеседникам Кузи подошёл человек также без знаков различия в сопровождении парочки таких же, чьи звания подсказывались лишь степенью почтения. Позади них поспевал четвёртый, чьё поведение говорило о роли стукача-информатора.

– Та-ак! Значит, народ России пришёл?! – вопросом приветствовал подошедший с серьёзным лицом, но улыбкой краешком губ.

– Пришёл, – подтвердил Кузя.

– И каковы ваши намерения?

– Я намерен остановить войну.