На грани

Очередной инструктаж перед взлётом, симпатичная стюардесса, несколько посторонних людей вокруг, панический страх моего друга перед первым в его жизни полётом, и вот мы уже летим на высоте в несколько тысяч миль. Вокруг нас окружали лишь облака и несколько птиц, всё же отважившихся подняться так высоко. Австралийский спутник, сидевший слева от меня, крепко держался за своё сидение и ремень безопасности, хоть я, что было сил, убеждал его, что не о чём беспокоиться, и всё хорошо. Потом же, к моему большому удивлению, он сам пожелал сменить тему разговора и спросил:

– Куда ты теперь? Должно быть, домой?

– Да. Навещу жену, ведь я не видел её уже почти четыре дня. А как насчёт тебя?

– Вернусь обратно в свою конуру, включу музыку, приготовлю какое-то блюдо и попытаюсь забыть, насколько скучно живу. Знаешь, а ведь я искренне обрадовался, когда Пит позволил мне поехать с вами. Мысленно я даже начал представлять Перт, ведь я никогда там не был. Хотя, кроме своего городка и Сиднея, где получил образование, я нигде не бывал.

– Вообще нигде? – удивлённо переспросил я.

– Да, возможно, это хорошо, что у меня нет жены и уж тем более детей. О чём бы я рассказывал им на досуге? О технологии приготовления спагетти? Или о том, как недовольно рычит на меня соседский пёс?

– Разве мы в силах изменить что-то в твоей жизни?

– Каждый может встряхнуть чью-то ещё жизнь. Взять хотя бы тебя. Чем не пример счастливой жизни?

– После свадьбы, знаешь ли, я счастлив по-настоящему только дома, а в оставшееся время – только наполовину.

– А если бы я спросил, что ты больше хочешь, каков был бы твой ответ?

– Пожалуй, я пожелал бы, чтоб с Питом всё было хорошо, и мы всё так же спокойно двигались на запад страны. Вот только теперь это не является возможным.

– Насчёт твоего друга нельзя не согласиться, а вот касательно поездки я бы поспорил. Что, если нам продолжить путь вдвоём?

– Это не менее безумно, чем позволить всему так скоропостижно закончиться, а потому мне нравится твоя идея. Вот только придётся начать всё с начала.

– Во всяком случае, у нас хотя бы остался второй шанс.

Сойдя по трапу в Сиднее, мы даже представить не могли, как всё произойдёт, куда мы поедем, и что будем там делать, но именно эта спонтанность подстёгивала нас ещё больше, не давая бросить всё и разъехаться по домам. Видимо, мы тоже уловили то воодушевление и ту любовь к дороге, которыми был одержим Пит.

Оставалось лишь надеяться, что наших денег хватит, и мы в конце концов попадём на запад. Так уж вышло, что взять машину было бы слишком дорогим удовольствием, да и денег на бензин нам не хватило б, даже если бы нам пришлось отказаться от пристанищ и спать в неудобном салоне автомобиля. Нужно было искать более простой, но в то же время более удобный и менее утомительный вариант, нежели идти пешком. Хорошо, что задолго до нас кто-то смиловался и придумал брать с собой попутчиков.

Хотя любая денежная трата слишком не приветствовалась мной, всё же первые два австралийских доллара мы потратили на книгу. Она повествовала о уголках Австралии, которые следует посетить, и раз уж Пита с нами не было, этой книге предстояло выполнить важную миссию: стать нашим путеводителем.

Теперь, когда план стал менее спонтанен, это в какой-то степени лишило нас места для творчества, но я хотя бы знал, куда следовать в следующий момент: на север, на восток, на юг или же на запад. Признаться, нашему удивлению не было предела, когда первыми двумя точками, что из на карте-приложении соединяла дорога, были Сидней и Перт. Кроме того, я даже видел большую часть всех достопримечательностей, которые были там указаны. Кажется, эта загадка Пита теперь была разгадана.

Путь на запад, за пределы города, оказался не таким коротким, каким он показался на первый взгляд, и чтобы одолеть его пешком, нам пришлось неплохо поработать ногами, неся за спиной ещё и свои вещи. Вот честное слово: в тот момент я и сам уже не был рад, что набрал столько, возможно, лишних вещей, особенно, когда начали болеть мои ключицы. Кто бы мог подумать, что в обыкновенный рюкзак может поместиться столько разнообразных предметов одежды и прочих мелочей, что их я постоянно носил с собой и никак не мог с ними расстаться. Спрашивается: вот зачем мне в путешествии нужна пустая консервная банка и деревянная палка, которую я нашёл много лет назад? Порой, мне в голову приходил тот же вопрос, но в дороге это нехитрое приспособление заменяло нож. Также я дорожил своим музыкальным инструментом – как-никак, это подарок Пита, и единственное, что напоминает мне о тех далёких временах юности. К тому же, бывает, идёшь по улице или же по дороге неизвестной местности, и тут тебе в голову приходит мелодия, которая долго не даёт покоя. В таких случаях я использовал свою губную гармонь по назначению: и успокаивал свои творческие порывы, и развлекал окружающих. Казалось, что каждая вещь в моём рюкзаке чрезвычайно важна, вот только вместе они создавали немалую тяжесть для моего тела, да и просить своего спутника об очередном привале почти что каждые десять минут было не так уж приятно.

Должно быть, путь стал моим очередным испытанием, которое я с высоко поднятой головой одолел, хоть он и был далеко не самым лёгким. Мегаполис остался далеко позади нас, спереди были только дикие безлюдные просторы дороги. Не знаю, сколько ещё мы шли, прежде чем услышали шум первой машины. И пока я только хотел попытаться найти хоть кого-то, кто помог бы добраться в населённый пункт, являющийся целью на сегодня, Олли уже успел не только остановиться, но и сделать то же самое с проезжающим мимо автомобилем.

Водителем оказался кто-то из коллег моего спутника. Я впервые видел не только человека за рулём, но и остальных пассажиров фургона, впрочем, это не помешало им вызвать у меня доверие. Шестеро музыкантов, возвращавшихся в родной город после длинной-предлинной поездки по материку, непрестанно обсуждали новые идеи, а некоторые даже тренировались, надеясь улучшить технику своей игры. Сначала я всеми силами пытался вникнуть в темы их разговоров, но после мне уже стало абсолютно всё равно, и всем диалогам я предпочёл смотреть в окно. Мне понравилось видеть разные, постоянно меняющиеся картины за окном, порой, слушать музыку и думать о чём-то совершенно отдалённом от рутинной жизни, о чём-то своём. Странно, но раньше я никогда не обращал внимания на то, насколько тесно музыка связана со мной, будь то очередная навязчивая мелодия в моей голове или музыканты-попутчики, словно некий знак свыше. А, может, так Вселенная незаметно для меня намекала на иной путь, по которому я мог бы пойти в своей жизни. Впрочем, этого мне уже не узнать, да и не очень-то хотелось.

Не столько в знак благодарности, хотя и поэтому тоже, сколько из-за почти полнейшего нашего разорения, мы указали парням в фургоне дорогу к дому моего австралийского спутника. Возможно, если бы они принадлежали к иной субкультуре, то исход дальнейших событий можно было бы описать в трёх словах: алкоголь, наркотики и рок-н-ролл. Но так как эти перспективные, на мой взгляд, ребята упорно искали себя в тогда ещё только зарождавшейся «новой волне», то всё обошлось лишь парочкой их новых друзей и десятком пивных банок. Спасибо, что не пришлось ночевать снаружи из-за громкой вечеринки, хотя не назвать тот вечер так было бы ошибкой с моей стороны. Однако, они тоже были хоть и своеобразными, конечно, но всё же людьми, и, поэтому закончили раньше наступления ночи, ведь устали не меньше нас.

Веселье так и бурлило в жилах всех присутствующих тем вечером, к этому ещё добавлялись пара банок пива, но, в целом, на душе мне стало как-то тоскливо. Я не был одинок снаружи, но внутри было очень одиноко, как когда едешь где-то по дороге, и рядом нет никого: лишь ты, дорога, полупустынная местность и порой пролетавшее мимо перекати-поле. И хотя новых знакомых было хоть отбавляй, душа требовала либо-какую родственную душу рядом. Так я вспомнил о брошенных мной далеко за океаном родителей.

Мне нередко приходилось бывать в ситуации, когда вечером думаешь о чём-то важном, чего не хочешь забыть, и чрезвычайно радуешься, когда обнаруживаешь утром ту же мысль в целости и сохранности. И такая же радость была у меня следующим утром, когда после долгого сна я не забыл о своих намерениях и выводах, «родившихся» предшествующим вечером.

Приятно вспоминать о хороших моментах прошлого, ведь тогда я переживаю тот счастливый миг вновь, и столь мучительно вспоминать о чём-то плохом, ведь тогда я начинаю сожалеть и мучиться от того, чего уже не изменить. Так вот, ранним утром, когда на горизонте только-только начинало светать, я отправился в сердце города на разведку. Больше всего сейчас меня интересовала почта. И хотя открывалась она намного позже, мне несказанно повезло, ведь поблизости был не только почтовый ящик для писем, но и круглосуточная сувенирная лавка. Хозяин, видимо, не только работал здесь, но и жил, ведь когда он отворил мне дверь, то в скрытом за цветами углу я увидел спальный мешок, очевидно, бывший в постоянно употреблении. Однако, сейчас меня интересовали лишь открытки, ведь одну из таких я намеревался отправить домой в Аризону. Вскоре, после нелёгкого выбора, я остановился на самой прекрасной, как мне тогда показалось. Там были изображены силуэты большой и дружной семьи, созерцавшей закат где-то в большой пустыне вдали от шумных улиц города. На обороте, как и полагается, я указал адрес и попросил в своём послании позаботиться о близком для нас, но теперь по моей же вине одиноком, человеке, то есть, о моей супруге и, разумеется, нашем будущем ребёнке. Кроме того, не обошлось без строки, на которой я попросил их не беспокоиться и уверил, что у меня всё просто отлично.

Винить хозяина за столь явный грабёж я не стал: кто знает, вдруг такие высокие цены – это его хлеб? А, может, я просто слишком добр, порой, даже к тем, кто этого не заслуживает. Тем не менее, свой замысел я воплотил сполна, поэтому беспокоиться уже не было смысла о том, чего не изменить.

Какой-то промежуток времени спустя, проснулись все виновники вчерашнего спонтанного торжества. Головы их невыносимо болели настолько, что напрасными оказались даже выпитые таблетки небезызвестного аспирина. Конечно, в некой мере я сочувствовал им, но эта ситуация стала большим – она доказала мне правильность моих выводов. Да, именно выводов, прийти к которым мне довелось во время одной из праздничных вечеринок. Насколько помню, то тогда речь в моих мыслях зашла вот о чём: не делай то, что делают все – это один из лучших способов достичь успеха, ведь гораздо лучше бросить на проблему все свои силы. И, как ни странно, тогда я пришёл к этому тоже при помощи алкоголя: пока друзья родных что было сил пытались забыться при помощи спиртного, мне на душе пришёлся другой путь – воздержаться. В моём рту не побывало ни капли тех напитков, поэтому на следующий день я не испытывал никаких болей, как, очевидно, стряслось со всеми остальными.

О том, чтобы кто-то из моих попутчиков сел за руль, разумеется, не могло быть и речи – они не только были слишком пьяны для вождения, но это также было опасно если не для жизни, то для карманов, которым это грозило штрафом внушающих размеров за вождение в нетрезвом виде. Так за рулём оказался ваш покорный слуга Том. Моему взору вновь открылись знакомые пейзажи на дороге в Брокен-Хилл, хотя останавливаться здесь во второй раз у меня пропало всякое желание. Нельзя сказать, что мы полностью миновали его, ведь ради пары холодных напитков остановка была нашей необходимостью, но задерживаться надолго никто не стал, а перед наступлением вечера меня сменил почти целый день спавший после вчерашнего Филипп. Теперь близилась моя очередь отдаться своей фантазии и миру сновидений. Мне даже удалось ненадолго задремать, но, в целом, мелькающие за окном картинки я находил не менее интересными. А ближе к ночи наша компания прибыла в Порт-Пири, что в Южной Австралии, где и должна была остановиться на ближайшую ночь, если бы кто-то из моих спутников не нахамил на всё ещё пьяную голову местному полицейскому, и нам не пришлось делать оттуда ноги. Хорошо, что к тому времени прояснился разум у Олли, который сам сел за руль, ведь ещё немного, и Фил уснул бы вновь, а мы столкнулись бы с деревом. Ещё немного терпения, и я смог полностью расслабиться в отеле почти что близлежащей Порт-Огасты.

Ещё один день почти миновал, но ничего особенного почувствовать мне так и не удалось, словно меня несло невидимое течение жизни куда-то далеко за пределы моего разума. Оно заставляло пропылвать мимо красот бытия, видеть которых мне пришлось предостаточно, но я так ни разу и не имел возможности ухватиться за них на немного большее количество времени, чем было суждено. Может, жизнь и должна быть такой? Возможно, я глубоко заблуждаюсь, когда думаю, что всё должно быть иначе? А что, если моя судьба давным-давно написана, и исход моей жизни заранее предрешён?

Глубокая ночь стояла за моим окном. И, пожалуй, мысль о том, что кто-то далеко-далеко согревает сердце надеждой о моём возвращении, грела и моё сердце тоже. Не менее обрадовала меня мысль о разнице в часовых поясах, а, значит дома уже настало полноценное утро. Непреодолимое желание услышать голос любимой вновь пленило мою душу, поэтому даже не колеблясь я взял стоявший неподалёку от меня телефон. Хотя ничем, кроме разочарования, это не закончилось, ведь на другом конце мне так никто и не ответил. Печально, потому что сейчас мне нужен был рядом некто очень близкий. Меня словно охватила паника, потому что все и каждый вокруг были незнакомыми, да и сам я находился в неведении о том, сколько мы прошли и как далеко ещё добираться до запада.

Видимо, моим чувствам было суждено длиться не так долго, как могло бы показаться на первый взгляд, ведь через несколько минут на всю комнату раздался оглушающий звук телефона – теперь некто звонил мне. Я обрадовался, непередаваемо обрадовался, думая, что это звонок из дома. И, сняв трубку, я услышал голос, говорящий мне:

– Добрый день! Могу ли я услышать Жан-Пьера?

– Простите, его здесь нет. Мне жаль, но вы ошиблись номером.

– Но он сам дал мне этот номер!

– Во всяком случае, сейчас его здесь нет. До свидания.

Разочарование. Иначе мои следующие эмоции не описать. За окном уже давно была ночь, меня понемногу начало клонить в сон, хотя я всё ещё хотел поговорить с женой, а теперь ещё какой-то Жан-Пьер меня неплохо подставил, ведь через несколько минут эта дамочка позвонила вновь, а затем ещё пару-тройку раз. Возможно, она звонила ещё, возможно, я совершил ошибку и пропустил казавшийся чрезвычайно важным звонок, но после пятого такого вопроса о Жан-Пьере, мои нервы не выдержали. Будь у меня деньги, чтоб оплатить ущерб, я разнёс бы телефон в клочья, а так пришлось обойтись лишь его отключением от сети.

Затем последовал длинный остаток ночи, во время которого меня мучали мысли. Самые различные: о доме, о Пите, о родных и даже о детстве. Когда я смыкал глаза, что тоже не помогало, то вновь и вновь назойливые мысли не давали мне покоя. Долгая бессонная ночь, одна поза, десятки непонятных мыслей. Часы медленно били сначала первый час, затем второй и так дальше, пока не начало светать. Вот тогда-то сил, чтобы терпеть, больше не осталось. Сонный старина Том пошёл прогуляться улицами почти утреннего города.

Кажется, я упоминал ранее о моей боязни звёздного неба, но не говорил, как сильно боялся ночи, когда мне было около семи лет. Кто-то сказал мне, что именно в это время суток на улицах собирается вся нечисть, всё зло, которое только существует на планете. Теперь я нашёл подтверждение своим детским опасениям. И хоть это не был всеславный район красных фонарей, увидеть здесь можно было точно так же кого-угодно. Не знаю, хотелось ли мне выпить, или меня привлекла звучавшая изнутри музыка. Я оказался в баре. Теперь можно было себя не сдерживать – вести машину есть кому, денег мне нужно было не так много, поэтому оставшуюся часть, которую можно было себе позволить, я потратил на алкоголь.

Конечно, сначала не было и минуты, чтобы я не думал, насколько это вредно, или что подумают окружающие об этом, хотя выпил я не так уж много. Стоило мне только достаточно расслабиться, как тут же началась пьяная драка. Кое-кто не умеет проигрывать, кто-то не умеет решать споры без применения силы. Эти двое подрались всего из-за какой-то партии в бильярд, и бар разделился на тех, кто поддерживали первого, тех, кто поддерживали второго, и тех, кто решил попросту не вмешиваться. Последних оказалось только двое: я и ещё один парень, видимо, местный. Заметив единомышленника, он подсел ко мне и сказал:

– Шестая драка за неделю. Вон, видишь того большого парня? Это Джек, местный рабочий. Кричать на людей, чтобы ими управлять, – его работа, вот и нервы ни к чёрту. Бильярд за эту неделю стал его больной темой. А тот, второй, – это Лу – торговец китайской лапшой. Что возьмёшь с торговцев? Они никогда не умеют решать спор компромиссом. А ты кто такой? Раньше я тебя здесь не видел.

– Проезжали с попутчиками мимо, переночевать решили здесь, но меня жутко замучила бессонница и навязчивые мысли, и вот я, совершенно не свой здесь, решил зайти.

– А имя у «не своего» есть? Меня, кстати, Гарри зовут, – и он протянул мне руку, как принято делать во время знакомства. Я пожал её и ответил:

– Том.

– Так какими ты здесь, в Австралии, судьбами, Том?

– Долгая история. В целом, один безумный дружок вытащил меня из дому подальше от семьи, но потом отказался везти нас дальше, и мне пришлось свернуть обратно. Я вынужден был найти попутчиков, потому как не хочется бросать начатое. А как насчёт тебя, Гарри?

– Я здесь постоянный гость после развода. Каждую ночь одно и то же: приду, проведу время за стаканом и возвращаюсь домой, чтобы выспаться. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, каково это. А ведь я искренне любил её, да и сейчас люблю. Но, видит Бог, её сердце принадлежит другому мужчине.

– Соболезную. Но почему ты решил переживать это именно в такой способ? Я, конечно, не доктор, но всё же…

– А как иначе? Кто-то курит сигареты, кто-то употребляет наркотики, а кто-то топит своё горе в спиртном, как это делаю я.

– Когда-то и мне досталось от любви. Пригнись, – сказал я, и вовремя: ещё немного, и летевшая в нас табуретка точно задела бы кого-то. После я продолжил:

– Тогда мой друг, тот самый, который отказался везти меня дальше, при помощи путешествий показал мне красоту жизни. Это меняет жизни людей. Вот взять в пример хотя бы моего австралийского друга, отважившегося поехать с нами. Куда девались его серые рутинные будни?