На грани

– Насколько же ты ещё наивен, Том. Боюсь, что твоя жизнь такая же. Сними наконец розовые очки: мир – это не только солнышко, травка и облачка, это очень грязное и беспощадное место. Ты думаешь, что твой друг спас тебя? Как бы не так! Он просто всегда отвлекал твоё внимание от реальности, потому что слишком много судеб ломались при столкновении со взрослой жизнь. На самом деле, всё хорошо лишь потому, что тебе хочется в это верить. Но если ты хотя бы на момент поборешь эмоциональную лень и взглянешь в глаза действительности, то, боюсь, ты ужасно удивишься.

– Я слишком устал, чтобы запомнить, и уж тем более, поверить в это.

– Эх, Том, одному лишь Господу известно, зачем он затеял эту жестокую игру с тобой.

– Гарри, кажется, это ты наивен. Не думал ли ты, что никакого Бога не существует?

– Ещё как думал. Однако, знаешь, мне нравится одно выражение, кажется, Карла Маркса: человек атеист ровно до тех пор, пока не случается нечто, что заставляет его поверить в Бога.

– Я не настроен философствовать. Нам всем не мешало бы хорошенько выспаться. Пойду-ка я лучше в свой номер.

На том мы вынуждены были расстаться, да и я уже валился с ног, но фраза «Повзрослей наконец!», которую Гарри сказал мне на прощание, преследовала меня даже во сне. Даже если он был прав, я упрямо отказывался в это верить: мне обязательно нужны были ещё какие-то доказательства его правоты.

Утром, когда ребята меня разбудили, чтобы поехать дальше, я почувствовал непреодолимое желание бросить всё, вернуться домой и жить нормальной, по мнению общества, жизнью. Если верить словам Гарри, то Пит совершил почти что героический поступок – спас меня от ранних проблем. Пожалуй, это было правдой, ведь кому, как ни ему, пришлось повзрослеть пораньше, кому, как не ему знать, насколько это больно, когда твоя трепетная детская душа разбивается о жестокую реальность? Но неужели я был столь слеп все эти годы, и если да, то почему ни разу не думал о подобном повороте событий? Наивный мальчишка – вот кем я был до того дня. А как же тогда все эти поездки, путешествия? Почему же тогда я был так счастлив в них? И вот я вновь оказался на перекрёстке, вновь запутался и растерялся, какой путь действительно верный. Пришлось пустить всё на самотёк, раз уж я не хотел лишиться рассудка. Лучше, если Вселенная решит за меня и просто укажет нужный путь.

Спасибо тем, кто оказался рядом со мной в тот день, потому как сначала я уснул, но потом от, видимо, некачественного алкоголя, моя голова стала жутко болеть, да настолько, что малейший шум или движение были невыносимой пыткой. Возможно, это уже знак, указывающий пока что на путь ожесточённой реальности? А, возможно, кому-то просто следовало бы более внимательно следить за своим психоэмоциональный состоянием, не поддаваясь каждый раз безумным идеям, так или иначе касающихся вредных для организма веществ. Право, я благодарен парням и Олли за то, что они так быстро смогли найти для меня болеутоляющее и отвлечь моё внимание от появившихся, казалось, внезапно и непредсказуемо, проблем.

Временами мы сменяли друг друга за рулём и, при необходимости, останавливались в ближайшем населённом пункте. Признаться, за время следующего переезда я дважды успел выспаться, пока наш фургон находился в пути. Хотя было время, когда о сне не могло быть и речи– это пока мы проезжали окраины Большой Пустыни Виктория в Южной и Западной Австралии. Вызывали мой интерес и озёра, правда, мне пришлось неплохо поднапрячь зрение, чтобы разглядеть их в сумерках и темноте. Не знаю, много ли потеряли тем, что ехали и ночью, зато к следующему полудню все уже благополучно прибыли в Перт.

Более чем обычный портовый городок на побережье океана по неизвестной причине казался мне чем-то гораздо большим. Или это только потому, что сюда направлялся Пит? Даже не представляю, где он был теперь, ведь за прошедшие несколько дней на меня огромной кучей навалились проблемы, хотя это, скорее всего, в следствие моих закрытых глаз, которые я упрямо отказывался открывать и видеть уже тогда небольшое скопление нескольких нерешённых дел. Не это ли второй знак сущности мира в пользу жестокой реальности?

Нам с Олли повезло: парни из группы позволили бесплатно присутствовать на концерте, ведь мы, в какой-то степени, стали считаться их друзьями. Их музыка меня очаровала, ведь ничего подобного мне не приходилось слышать раньше. Не это ли та самая «новая волна», законодателями которой они, в последствии, стали? Не могу поверить, что я настолько далёк от музыки, хотя средства для саморазвития и в этом направлении тоже у меня были всегда.

Музыка – это великолепное создание человека, здесь даже спорить не буду. Но когда это яркое торжество, если здесь уместно это слово, закончилось, то мы среди весёлой публики ушли разочарованными, ведь денег у нас больше не осталось. Странно, насколько пустота заставляет философствовать над вещами вроде того, что если хочешь наполнить карманы – сначала опустоши их, но мне же было не до подобных раздумий. Я стал чувствовать это даже своим долгом – найти правду и прийти к истине. Всего лишь маленькая грань истины – вот что такое правда. Поэтому истину можно было даже не искать, а лишь собрать грани и сложить фигуру воедино.

В Перт мы прибыли к полудню, плюс чуть более часа мы находились в ожидании и примерно столько же созерцали сам концерт. В итоге, к вечеру мы стали свободнее диких голубей и это, пожалуй, даже хорошо, поскольку большинство кафе, баров и магазинов закрываются раньше, чем наступит ужин. Казалось, что проку нам от всех этих заведений нет, денег-то у нас всё равно не осталось. Зато это, напротив, был идеальный способ заработка для нас здесь и сейчас. Услышав мои рассуждения Олли спросил:

– Мы собираемся ограбить всех их даже без оружия?

– Нет, мы не собираемся их грабить вообще. Вместо этого мы найдём себе здесь работу.

Прелесть моего плана состояла в том, что в любой более-мене приличном заведении, будь то бар, кафе или и вовсе магазин за углом, всегда будет что убирать. Не колеблясь, я выбрал кафе – здесь всегда есть горы посуды, нужно будет, пожалуй, вымыть ещё и столы, стулья и пол в зале, плюс ко всему, была вероятность получить бесплатный ужин. Почти беспроигрышный план. Нам повезло, и мы даже невероятно обрадовались, когда хозяину действительно нужны были помощники в уборке.

Работа, казалось бы, лёгкая, но тем не менее, отняла у нас немало времени, скорее из-за своих объёмов. Однако, свой ужин и ещё немного денег мы отработали сполна. Теперь следовало определиться с ночлегом. Хозяин кафе оказался добрым человеком, уже почти приютившим нас, если бы не его ворчливая жёнушка, из-за которой нам пришлось делать оттуда ноги.

Это не один из тех приятных фактов, которые мне пришлось признать за всю жизнь, но ту ночь мы провели на лавочках в парке. Холодно не было совершенно, да и одеты мы были соответственно – все необходимые условия для ночлега на улице, кроме, разумеется, подходящей поверхности. Говорят, что приятно спать под шум листьев и дождя, и хоть, благо, намокнуть необходимой возможности не выдалось, но засыпать пот звуки ветра, конечно, бесподобно. Назвать мой сон сладким необычайно тяжело только в силу внешних факторов. Однако, положенные восемь часов для человека, как позже мне вновь прочитал лекцию об этом Олли, я проспал.

Следующим утром стоило мне лишь открыть глаза, как перед собой я обнаружил своего австралийского друга, с нетерпением ожидающего, когда же наконец его спутник соизволит проснуться. Что ж, возможно, мы просто чувствуем присутствие и острый взгляд иного человека, даже когда находимся где-то далеко в снах? Мне ещё не удалось как следует проснуться, а он уже спросил:

– Куда мы отправимся теперь?

– Что ты, в ближайшие дни никакая другая работа, и уж тем более города нам не светят, – особенным голосом, который давал о себе знать лишь утром после ночного сна, ответил я.

Внезапно эмоции моего друга переменились и уже с совершенно другой интонацией и с другой громкостью он продолжил диалог:

– Знаешь, мне всё это надоело. Мы уже пятый день в пути, и пока что ничего интересного, кроме сплошных проблем с необдуманностью, так и не произошло. Пожалуй, поехать с тобой лишь тратой времени. Если от Пита можно ждать чего-угодно, то ты… слишком предсказуем. А я, как дурак, всё ждал и надеялся, но теперь вижу, что зря.

– В каком смысле я слишком предсказуем?

– Посмотри на себя – твои действия можно предугадать заранее. Ты как большой ребёнок, который не знает рад чего, но всё равно продолжает идти. Да, я лишь серая мышь, но свои глаза я стараюсь держать открытыми. Всё, что мне осталось добавить – прости и прощай.

Надеюсь, что он быстро добрался домой, и дальше его жизнь сложилась намного лучше, чем до нашей встречи. Жаль, что он так рано сдался, хотя, мне кажется, что будь я им, то в силу своей нетерпеливости бросил бы всё в самом начале. Увы, нам нужен лишь быстрый результат, терпения дойти до конца не хватает, даже если до финиша осталось только протянуть руку. Вот я снова остался сам-один.

Все вокруг говорили, что я лишь большой ребёнок. Интересно, правы ли они, могу ли я им верить? Не знаю, всё стало слишком запутанным. Я хотел бы жить в снах и мечтаниях тех, где все любят меня, а я люблю всех, где чертовски всё просто, и где нет проблем, где лишь я всемогущ и помочь могу всем. Немного лирики в этот момент мне действительно не помешало бы.

Думать в одиночестве подобно выживанию в пустынной местности – ты понятия не имеешь, в каком направлении двигаться, и вопреки пониманию, что бездеятельность приведёт к смерти, ты всё равно не действуешь, потому что боишься сделать хуже и испортить всё. Я не мог допустить мысли, что моё, уже сформировавшееся мировоззрение неверно, ведь это кардинально всё меняло. Это означало, что позитивное мышление и все эти приключения не работают, а вся моя жизнь строится таким образом только пока так хочет кто-то свыше. Это значило для меня перестройку мышления и стереотипов и подвергало сомнениям выбор не только профессии, но и любви всей моей жизни. И это возмутительно, потому как любые изменения всегда были для меня самыми тяжелыми заданиями, рано или поздно приводившие меня к угнетённым состояниям, нервным срывам и прочим депрессиям.

Жаль, что выход не пришёл ко мне раньше, до того, как в мире вокруг меня началась сплошная деструкция. Уже когда устрашающая своим внешним видом печаль стучалась в двери души, я вспомнил, как в школьные годы мы знакомились с работами различных философов. Столь незначительная фраза, которую тогда сказал кто-то в классе, спасла мне жизнь. «Мы знакомимся с философиями разных мыслителей, но это не значит, что они едино верны, как и то, что вы беспрекословно обязаны им следовать». Пожалуй, ещё одна польза от школы, помимо фундаментальной математики, навыков письма и уроков чтения. Не пора ли мне научиться принимать другую, отменную от моей, точку зрения, а не беспокоиться о том, кто и что обо мне подумает? Если меня обсуждают – не показатель ли это того, что я личность? В конце концов, как выразился Карл Густав Юнг: «Я то, что я с собой сделал, а не то, что со мной случилось». И плевать, что сейчас я остался один.

Впасть в депрессию и вернуться домой, признав свою неправоту, покориться серой жизни – мне это показалось слишком простым решением. Я подумал: «Нет, лучше я найду нужную игру». Поэтому мой путь по западному побережью продолжился. Заработанных ранее денег мне ненадолго, но всё же хватило бы, места для сомнений больше не осталось – город красив, спору нет, но мне следует продолжить путь.

Ещё одно благо, за которое я необычайно благодарен цивилизации, частью которой являюсь и по сей день, – это общественный транспорт. Не самый приятный, с точки зрения комфорта, способ путешествия, но это лучше и, на мой взгляд, безопаснее, чем ловить попутчика в одиночку. А началось всё с того, что я должен был стать отцом, и, значит, теперь мне следовало заботиться о своей безопасности и о своём здоровье. Оставить семью на произвол судьбы – не лучший исход событий, к тому же, меня это явно не устраивало.

Как правило, жизни я начинал радоваться не только когда происходило что-то хорошее, или я получал хорошую весть, но и тогда, когда мне удавалось созерцать нечто необычайно прекрасное, а я, в свою очередь, позволял этой красоте проходить через мою душу. Если кому-то когда-либо выпадало возможность поехать куда-то на восходе солнца, то он поймёт, о чём я говорю. Нельзя передать, насколько хорошо мне стало, когда я отвлёкся от пейзажа за окном и взглянул внутрь автобуса. Попадая сначала в лобовое стекло автомобиля, солнце освещало салон, а лица людей вокруг обрели необычно яркий оттенок, ведь само небесное светило снисходило своими лучами на всех нас. В воздухе стали видны частицы пыли, и хотя это, скорее, говорило о загрязнённости, но вместе эти детали и возникшая картина, вызвали у меня восторг.

Через два с лишним часа мы доехали до Сервантеса – города, находящегося севернее Перта. Остальные поехали дальше, я же сошёл на остановке здесь. Скажем так: остановиться здесь мне пришлось не столько по собственному желанию, сколько из-за пустыни Пиннакли, осмотреть которую собирался как можно скорее. А этот городок был ближе всех остальных, чтобы переночевать, на случай, если я не поеду дальше.

Пустыня как пустыня, что с неё взять… Пески, безлюдная местность, голубое небо и яркое солнце. Столь воспеваемый в путеводителе пейзаж меня совершенно не впечатлил. Видимо, поэтому Пит и делал ставку только на спонтанные остановки в случайных городах, хотя, уверен, что он планировал всё заранее, порой опираясь на официальные источники. Нельзя сказать, что предсказуемость всегда руководила им, когда речь заходила обо мне, но в большинстве своём так оно и было. Не стану скрывать, что в последующие дни, после того, как мы расстались, я нередко вспоминал о нём. Да и как можно забывать тех, кто появлялся в нужный момент, был с тобой в самые тяжелые времена и помогал нести ношу навалившихся проблем?

IX

Столь скучно было делать это в одиночестве, что спустя какие-то двадцать с лишним лет (а по моим меркам это действительно мало, как для воспоминаний), я мало что могу вспомнить ещё о моей поездке в Австралию. Национальный парк, Королевский каньон, Светящееся озеро – не спорю, предвкушение неоднократно брало верх, однако, когда я всё же добирался к пункту назначения сквозь безденежье, одиночество и дискомфорт, то чувствовал себя жутко разочарованным. Поэтому не буду тщетно тратить время, а вернусь ко дню, когда я вернулся домой.

Забавно, с какой скоростью могут работать наши пальцы, когда в душе царит нетерпение. И речь сейчас о том, как быстро я выстукивал услышанный когда-то в Сан-Франциско ритм пальцами одной руки о другую. Казалось, что перелёт длится целую вечность, а посадка – и того дольше. В какой-то момент даже люди вокруг стали мне противны. Странное чувство, конечно, но я почему-то думал, что трата моего времени – существенно лишь их вина. Рядом со мной в самолёте сидел некий молодой человек. В определённый час и он начал вызывать у меня чувство отягощённости. Неужели люди, окружающие меня, действительно думают, что мне интересны их рассказы о серой жизни и рутинных буднях?

И вот он настал, тот самый момент истины. Пожалуй, я обогнал около десятка людей, шедших спереди, работники и прочие люди в аэропорту уже смотрели на меня, как на идиота, но я старался отнестись к этому со всем возможным для меня безразличием, ведь невероятно хотел попасть домой. И после, когда в паспорте я получил штамп, а меня и мои вещи проверили охранники, Том побежал в сторону родного города, где был его дом. Будь это соседний город, я, уверен, непременно бы добежал и, как солдат, первый пробежавший марафон, упал бы обессиленным, но уже находясь дома. Однако, это не был тот случай, и мне пришлось вызвать такси.

Водитель, видимо, новичок, совершенно не знал дороги к указанному адресу, поэтому высадил меня в километре от дома, когда мне надоело постоянно показывать ему дорогу. И так всегда: то, что человек сидит в соответствующей машине, ещё не даёт ему права называться таксистом. Почему, интересно знать, подобные «не таксисты», особенно, когда дело касается не только этой профессии, встречаются именно на моём пути?

На мысли мне было плевать – главное теперь – это как можно скорее любой ценой добраться к пункту назначения. Снова бежать? Это истощило бы меня в конец, да и во второй раз с моим организмом этот фокус не пройдёт. А вот идея с такси всё ещё оставалась в силе. На этот раз, пожалуй, к огромному счастью, мне попался водитель гораздо опытнее. Я видел его, ещё когда был ребёнком, я видел его сейчас. Ничего не изменилось, лишь некоторые признаки старения стали теперь явны. Близки или знакомы мы не были, поэтому здороваться с незнакомым человеком я не счёл такой уж большой необходимостью, хотя, уверен, он тоже узнал меня.

Конец пути. Как правило, это всегда сложно. Это как проснуться после долгого томительного сна и осознать, что тот прекрасный фильм твоего воображения стоит досмотреть, но эта возможность уже упущена, поэтому приходится довольствоваться не менее захватывающей, вроде бы, реальностью. Вот я стоял перед дверью. Почему-то перед моими глазами пронесся весь месяц моей Австралии, словно каждое событие произошло именно вчера, словно это был один длинный день. Сейчас я постучу, и мне откроет жена. С одной стороны, хорошо, что я не взял с собой ключа, ведь тогда мог бы потерять его где-то там, а с другой стороны, это плохо, ведь теперь с багажом, пусть и далеко не тяжелым, я был вынужден ждать, пока мне откроют дверь моего собственного дома. Разве это не возмутительно? Порой, я и сам удивлялся своему терпению не меньше.

И как раз на этом моменте настал час для моего внутреннего ревнивого мужа, который немало возмутился, когда дверь мне открыл некий молодой человек примерно моего возраста. Думаю, на моём месте внутри у всех возникло бы то же самое чувство. Тебя не было месяц, кто сказал, что женщине легко прожить столь долгое время, да и в таком-то положении, без надёжного мужского плеча? Но, поборов тот ступор, который охватил меня в первый момент, я спросил:

– Добрый день. А Холли дома?

– Да, но мы немного заняты, – ответил он. – Возможно, ей нужно что-то передать?

– Скажите ей, что муж вернулся, на тот случай, если она об этом забыла, – мой внутренний градус повышался. – Ты-то вообще кто такой?

– Мистер Бальдбридж, меня зовут Билл.

Он не торопился говорить, кто он по профессии, и что вообще делает в моём доме, поэтому я, сам тому удивившись, сказал:

– Сейчас я чувствую себя чересчур ревнивым, но у тебя, Билл, пять минут, чтобы собрать свои вещи и смыться отсюда, иначе, думаю, ты догадываешься, что произойдёт потом.

Приятно иметь дело с понятливыми людьми. Уже через две минуты здесь и след его простыл. А вот мне за это время удалось не успокоиться, а ещё сильнее разозлиться.