Рукопись, найденная в Выдропужске

Да тьфу на это всё! Меня ждёт дом, вкусный ужин и тётушка Ядвига, которая, я уверена, не ложилась в ожидании моего возвращения. Я отбила ей сообщение «Выхожу с работы, еду домой» и села в машину.

***

Пару недель было тихо, словно в погребе.

Ну, не совсем, всё же мы работали, и даже успешно. Лёлик учуял, а я сумела договориться и купить великолепной сохранности трёхтомник «Азиатская Россия» девятьсот четырнадцатого года издания с приложенным атласом. Атлас почему-то обычно теряется первым – то ли пользуются им больше, то ли бумага другая? Ну, неважно, главное, что тут был весь комплект, и мы насладились заслуженными похвалами.

Потом босс передал заказ: последнее прижизненное издание «Евгения Онегина» в хорошем состоянии, пригодном для подарка. Вообще это издание, третье, миниатюрный «Онегин», отредактированный самим Александром Сергеевичем, вышло немалым для того времени тиражом, пять тысяч экземпляров, и после смерти поэта было полностью раскуплено за неделю, так что поймать его несложно. Но вот условие «хорошее состояние, пригодное для подарка» – это уже задачка. Ладно, «лисьи пятна» и экслибрис владельца нам простят, но вот библиотечный штамп на семнадцатой странице уже моветон. Или вот книга, которую предлагали недавно на том же аукционе Литфонда: всё отлично, только утрачен авантитул… Опять не слава богу.

Но нашли, отыскали в одном букинистическом, который после смерти владельца болтался между закрытием и возобновлением работы. Новая хозяйка и сама не знала, желает ли она этим заниматься, так что мы там много чего подобрали хорошего.

Тётушка моя жила дома, ежедневно уходила к себе на работу разбирать записи по последней экспедиции и готовить статью, вечерами мы сидели перед компьютером и смотрели какой-нибудь детективный сериал или слушали лекции по искусству, или вдруг включали музыку, а иной раз и выбирались куда-нибудь на концерт.

Так вот всё и шло, пока однажды утром приехавший в магазин босс не заглянул ко мне со словами:

– Зайди, дело есть, – дождался, пока я войду и добавил: – Дверь закрой. Садись. Ты помнишь про переписку, которую вы в Калуге не нашли?

– Помню, – я кивнула и добавила: – Только не мы не нашли, а её там не было.

– Правильно. Там – не было. А я нашёл, где она есть или по крайней мере была совсем недавно.

– И где?

– У Козлятникова.

– У-у-у…

– Не нравится?

– Не-а. И я такая не одна, поверьте!

Босс усмехнулся.

– Ну, я тоже не большой любитель этого… этого жанра, но пошарить в его закромах не отказался бы.

– Так там небось Дылда днюет и ночует!

– Небось…

Мы замолчали. Что крутил в своих мозгах Артур Давидович, не знаю, а я вспоминала всё, что было мне известно о старом букинисте Адаме Егоровиче Козлятникове и его ближайшем помощнике по прозвищу Дылда. Ничего хорошего не вспоминалось.

Магазина господин Козлятников не имел, торговал в основном по заказу от знакомых; иногда выходил со столиком куда-нибудь на Кузнецкий мост или возле ЦДХ, или ещё в какое место, где собирались библиофилы. Впрочем, в последние годы это он практиковать перестал, то ли гонять стали с Кузнецкого, то ли возраст уже давал о себе знать. Зато стал торговать онлайн и, по слухам, успешно.

Дылдой звали его ближайшего помощника, приспешника, ассистента, нужное подчеркнуть, имени же этого человека никто не знал, хотя, наверное, какое-то имя и даже фамилия у него имелись. Был он ростом примерно на полголовы меня ниже (а я тоже не дядя Стёпа, во мне в лучшие минуты жизни не больше ста семидесяти!), зато имел широченные плечи, руки длиной почти до колен и короткие кривые ноги. Венчала всё сооружение голова дынькой, увенчанная торчащими во все стороны соломенно-жёлтыми волосами.

Словом, красота невыносимая.

Внешность его была бы мне вовсе безразлична, вот только характер соответствовал внешней красоте на все сто. Говоря иначе, Дылда был злобен, втихаря подловат, выражаясь образно – способен пнуть котёнка и спереть монетку у слепого нищего.

При этом этот человек страстно любил книги. Я сама видела, как он взял посмотреть какой-то старый и изрядно потрепанный томик, кажется, первое издание Антоши Чехонте. В огромных его ручищах книга казалась совсем уж хрупкой и беззащитной, но Дылда листа страницы так осторожно, с такой бережностью, что я подумала: наверное, с его грехов после смерти за такую нежность спишется как минимум половина.

Чтобы закончить с этой парочкой, скажу, что мой босс с Козлятниковым не разговаривали вообще никогда ни при каких обстоятельствах, даже когда как-то раз встретились в суде в качестве свидетелей. Если уж контакты случались, то шли они через меня или Дылду, и выглядело это презабавно. Не знаю, что послужило причиной такой долгой неприязни, думаю, она была не в книгах. Или не только в книгах.

Меня же Адам Егорович… не то, чтобы любил, но как-то привечал и относился куда лучше, чем можно было бы ожидать. Правда, без взаимности.

Тем не менее, дело есть дело.

– К Козлятникову с пустыми руками идти бессмысленно, – сказала я прямо.

– Давай смотреть, что у нас есть, – широким жестом Артур Давидович обвёл свой кабинет, захватывая соседние комнаты, торговый зал, скверик и улицу рядом с магазином, и вообще весь район.

Со вздохом я натянула очередную пару тонких хлопковых перчаток.

Через полчаса выяснилось, что для того, чтобы заинтересовать Козлятникова, у нас было немногое. Давнишние поступления ему прекрасно были известны: хотя Адам Егорович в наш магазин не заходил ни разу в жизни, но мирок-то маленький. Не круг узок, а слой тонок. Обо всём, что появляется на букинистическом рынке стоящего, становится известно всем заинтересованным лицам с удивительной, прямо-таки волшебной скоростью…

А из самого нового было главным образом то, что я привезла из Калуги.

Вот только Адам Егорович был известен своей единственной (кроме денег) страстью: он увлекался «серебряным веком». Злые языки говорили, что за первое издание «Стихов о Прекрасной Даме» Блока он продал бы в рабство собственную дочь, если бы она у него была. А наш калужский наследодатель «серебряным веком» не интересовался вовсе. Хотя…

Я нырнула в самый нижний ящик и достала старую канцелярскую папку, а из неё – журнал. Тёмно-жёлтая картонная обложка с сильно потёртыми уголками, сложная псевдославянская вязь названия и подзаголовков…

– «Вестник Европы» 6), – сообщила не без гордости. – Май восемьсот девяносто второго года. Здесь опубликован один из первых рассказов Гиппиус 7), «Два сердца». Думаю, Козлятников должен клюнуть.

_________

6) «Вестник Европы» (В?стникъ Европы) – русский литературно-политический ежемесячник умеренно либеральной ориентации, выпускавшийся с 1866 по 1918 год в Санкт-Петербурге (продолжал традицию одноимённого журнала, основанного в 1802 году Н. М. Карамзиным). До 1868 года выходил ежеквартально, с 1869 года – ежемесячно.

7) Зинаи?да Никола?евна Ги?ппиус (по мужу Мережко?вская; 8 (20) ноября 1869, Белёв, Российская империя – 9 сентября 1945, Париж, Франция) – русская поэтесса и писательница, драматург и литературный критик, одна из видных представительниц Серебряного века.

– Это хорошо-о… – протянул босс, и в глазах его замелькали дензнаки.

– Да? – ехидно спросила я. – Значит, на интересующую вас переписку плюнем? Потому что больше у калужского покойника ничего для Козлятникова не было, а добытая нами «Азиатская Россия» уже пристроена.

– Да и не тянула она на интересы этого типа, – вздохнул Артур Давидович. – Ладно, уговорила! Забирай журнал и иди к этому жадюге.

Пфффф! И я же ещё и «уговорила»! Нет уж, так дело не пойдёт.

– Надо что-то для Дылды, – ответила я твёрдо. – Иначе мы с места не сдвинемся.

– Ну, с Дылдой проще, его слабость всем известна.

– Чехов, – кивнула я. – Именно.

– Тут попроще… Погоди минутку! – босс открыл левую тумбу своего стола, где держал небольшой обменный фонд. – Вот, держи. «Палата номер шесть» восемьсот девяносто восьмого года, суворинское 8) издание. Переплёт родной, на семнадцатой странице экслибрис какого-то богом забытого владельца, всё достойно.

________

8) Алексе?й Серге?евич Суво?рин (11 (23) сентября 1834, село Коршево, Воронежская губерния – 11 (24) августа 1912, Царское Село, Санкт-Петербургская губерния) – русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург.