Рукопись, найденная в Выдропужске

– Ладно, годится, – сказала я, забрав оба издания. – Пошла к себе, буду звонить.

– Чтобы и духу моего рядом не было? – понимающе улыбнулся босс.

Ну вот, может же иногда быть похожим на человека!

Возле двери я помедлила, потом всё-таки повернулась к нему и спросила.

– Босс, почему мы ищем эту переписку? У нас есть заказчик?

– Возможно, что и есть, – ожидаемо напустил он туману. – А может, и нет – какая тебе-то разница? Твоё дело находить и договариваться, дело Лёлика – искать и вычислять, зарплату я вам плачу, чего ещё надо?

Это было обидно, но заслуженно, и я пошла к себе. Щелчок по носу запомнила, как и все предыдущие, а их было не так уж много за девять лет, что я проработала у Балаяна. Запомнила, занесла в список, сохраню до иных времён.

Лёлика на месте не было, где-то носился, добывая заказанную постоянным клиентом подборку русских сказок с иллюстрациями Билибина, да чтобы непременно изданные во Франции в тридцать первом году «Contes de l’Isba» (Сказки из избы). Ну, хозяин – барин, если надо, так найдём. У этого клиента внуки во Франции, вот он их и воспитывает в любви к русской культуре.

Ну, вот и славно, что напарник отсутствует, к разговору с Козлятниковым надо подготовиться, настроиться, а Лёлик обычно болтает, не закрывая рта.

Усевшись в кресло, я закрыла глаза и отдалась звукам.

Топают ножки ребёнка в квартире над нами; вот подвинули стул, дитя захныкало и тут же замолчало. Вот в квартире рядом с ребёнком заиграли на пианино – надо же, кто-то ещё учит детей музыке? Покупает пианино? Вон как старается, этюды Черни разучивает. В своей комнате Наталья Геннадьевна шуршит бумагами и вздыхает. В кабинете босса звякнуло стекло и полилась жидкость: нервничает, наливает себе коньяк.

Берём шире.

Шумят машины на Мясницкой, далеко, через два двора. На Чистопрудном бульваре играет духовой оркестр…

Услышав гомон стайки школьников, которых привели в Политехнический музей, я вынырнула из этого странного транса, поняла, что готова к разговору, и взяла в руки телефон.

– Адам Егорович? Добрый день, это Алёна Литвинова. Хотелось бы повидаться…

Часть 2. Встречи, запланированные и неожиданные

«Тогда, пошевелив от вежливости пальцами, я осведомился – не спросил, а именно осведомился:

– Не позволено ли мне будет узнать, чему я обязан приятностию нашей встречи?». А. и Б. Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу».

Господин Козлятников пожелал встретиться со мной за ужином в ресторане «Горыныч». Я скривилась, благо говорили мы не по видеосвязи, но вежливо согласилась. Распрощавшись, скривилась ещё раз: не люблю я это место. Вкусно, конечно, но очень уж дорого. Не так вкусно, как дорого, вот что я скажу!

Почесала в затылке и пошла к боссу.

– Артур Давидович, встречу в ресторане придётся вам финансировать! – заявила с порога.

– В ресторане?

– Так точно. В «Горыныче», – добавила я мстительно. – Вы же знаете, что Козлятников скорее удавится, чем заплатит за ужин, если предложение о встрече исходит с нашей стороны.

– Знаю, – пробурчал босс, открывая в телефоне банковскую страницу. – И выбрал что подороже, с-скотина!

– Ну, мог и «Живаго» какой-нибудь назначить, и я бы не поспорила.

– Всё, перевёл тебе денег, надеюсь, хватит!

– Даже если я попрошу только манную кашу, это не помешает Козлятникову заказать блины с чёрной икрой, – заметила я, выходя за дверь.

Похоже, коньяку не хватило, вон, опять бутылка звякнула. И всё же, мне уже любопытно, что ж его так заклинило на этой переписке двух архитекторов?

***

Выглядел Адам Егорович, как всегда, превосходно: летний костюм самого модного силуэта, отлично подстриженные седые волосы, холодные бледно-голубые глаза, твёрдый подбородок… Просто истинный ариец, характер нордический! Я вспомнила его совсем, совсем другим: растрёпанным, с пятном от сажи на безупречном носу, с царапиной на щеке и оторванным карманом куртки. Именно таким он был, когда я вытащила его из подвала рассыпающегося барского дома в заброшенном поместье. Ну да, доска гнилая подломилась под ногой, надо было аккуратнее ходить…

За едой мы вели беседы исключительно светские: о погоде, о событиях культурной жизни столицы, вроде премьеры в МХТ или открытия выставки в Пушкинском музее. Слегка позлословили насчёт беспрерывно маячащих в новостях «селебрити», что бы ни значило это слово в применении к российской действительности, ну, и по общим знакомым прошлись немного, как без этого. Поймав себя на том, что начала от вежливости шевелить пальцами, я с трудом удержалась от хохота. Правда, Козлятников это явно заметил, посмотрел на мои руки, и губы его дрогнули.

Наконец нам подали кофе. Мой собеседник пригубил, еле заметно поморщился и отставил чашку. Внутренне я подобралась: вот сейчас начнётся разговор, ради которого я заплачу по счёту немалую сумму.

– Итак, драгоценная госпожа Литвинова, поведайте, чего ради вы потратили вечер на такого скучного старика, как я, да ещё и провели его в нелюбимом вами месте.

Возможно, мой визави ожидал, что я начну его разуверять и говорить о душевной молодости и прочих глупостях, но считаю, мы оба выше этого. Скопировав позу собеседника – руки на столе, пальцы сцеплены в замок – я сказала:

– Дошло до меня, Адам Егорович, что одна вещица, попавшая недавно ко мне в руки, может вас заинтересовать.

– Так-так… Уж не калужского ли разлива? – усмехнулся он.

– Всегда знала, что Москва – город маленький, – я мило улыбнулась. – Вот.

«Вестник Европы» за май одна тысяча восемьсот девяносто второго года по-прежнему лежал в той же самой канцелярской папке. Козлятников дёрнул за тесёмку и открыл картонную обложку.

Он листал журнал медленно, едва касаясь страниц пальцами, протёртыми спиртовой салфеткой. Остановился на статье Ключевского, прочёл несколько строк, кивнул. Дошёл до рассказа Гиппиус, поднял правую бровь и посмотрел на меня.

– Да, Алёна, порадовали вы меня. Я этого не искал, но был бы рад такому прибавлению в коллекции. И что вы хотите получить взамен?

– Прошёл слух, что к вам попала переписка двух второстепенных архитекторов, ученика и учителя…

– Вы считаете Чевакинского второстепенным архитектором? – правая бровь снова приподнялась.

Я пожала плечами.

– Камень и раствор, чертежи и математические расчёт… Не мой огород. Мне так говорили, я повторяю. И всё же, Адам Яковлевич, переписка у вас?

– У меня, – он откинулся на спинку диванчика и сложил пальцы домиком. – Вы считаете обмен равноценным?

– Вам решать, – я оглядела зал и помахала рукой официанту. – Рассчитайте нас, пожалуйста.

Тот кивнул и испарился.

– Ну хорошо, – кивнул, наконец, Козлятников. – Завтра Валерий привезёт вам пакет.

– Кто?

– Валерий, мой помощник.