Путь магии и сердца

– Да. И что?

Тишину, которая воцарилась на арене, нарушил усталый голос тренера:

– Эмелис, Кирстен… идите отсюда, а? – И совсем тихо: – Надоели вы мне. Не академия, а гоблинский притон какой-то…

Глава 10

С занятий меня выставляли нечасто, но бывало – за споры с преподами, в основном. А вот удалиться с тренировки попросили впервые. И хотя Канг сделал это ради того, чтобы оградить нас с Киром от излишнего любопытства, было обидно.

Кирстен помог надеть шубку, терпеливо дождался, пока натяну шапку и перчатки. После подставил локоть, предлагая опереться, и повёл к корпусу женского общежития – тренировка стояла в нашем расписании последней.

Под ногами хрустел снег – утром дорожки расчистили, но к обеду снова намело. С неба сыпались искристые маленькие снежинки. Мир казался не просто белым – ослепительно чистым. Вот только мороз ощутимо кусал за щёки…

– Кир, а что это было? – тихо спросила я.

– Ты про Кейна?

– Ага.

Боевик шумно вздохнул, сказал, не скрывая грусти:

– Это любовь, Эмелис.

Я изогнула бровь, одарила брюнета удивлённым взглядом.

– Видишь ли, на первом курсе Кейн и Карас встречались, – пояснил Кир, чем вызвал ещё большее удивление.

– А расстались почему?

– Понятия не имею, но думаю, тут не обошлось без влияния Даяны и Лим. Видишь ли, девочки не только дружили, но и соревновались. Всегда, с первого дня. И до разрыва с Кейном Карас не могла принимать участие в самом главном соревновании…

– В битве за тебя? – догадалась я.

Кирстен не ответил, красноречиво пожал плечами.

– Карас ушла, а что Кейн?

– Ну… я солгу, если скажу, что он воспринял ситуацию спокойно.

Тут же вспомнились рассказы сокурсниц о том, как проходило завоевание Кира.

В какой-то момент боевое трио в лице Даяны, Лим и Карас распугало всех конкуренток. Синеглазому было предложено выбрать одну из троих. Кир, разумеется, отказался, причём довольно тактично. Но девочки решение боевика не оценили и начали… ухаживать.

Каково было Кейну наблюдать, как возлюбленная бегает за другим? Не думаю, что легко.

– Говорят, Кейн возлагал на наш с тобой союз большие надежды, – сказал боевик. – Надеялся, что Карас, глядя на нас, одумается.

– Одумается и вернётся?

– Ну да.

Я покачала головой: ужас какой.

– А в том, что Карас пошла другим путём, и в том, что проиграла… ну ты уже знаешь, кого винит Кейн.

– Но она сама этот путь выбрала, не мы.

– Кейн любит Карас. А когда любишь…

Кир не договорил, но я прекрасно поняла, о чём он. Любовь зачастую слепа и не всегда справедлива. Временами ей проще обвинить весь мир, нежели того, чей образ поселился в сердце. Вот только…

– Это не любовь, Кир.

Боевик повернул голову, глянул недоумённо.

– Это не любовь, – повторила я. – Самоистязание какое-то. Карас четыре года даже не…

– Нет, Эмелис, – перебил синеглазый. – Это любовь. Просто она… разной бывает. Кто-то готов прощать любые прегрешения, кто-то наоборот – даже малейший проступок к преступлению равняет, хотя любить при этом не перестаёт. Кто-то готов ждать до скончания времён, кто-то…

Кир опять замолчал, оборвав себя на полуфразе. Я тоже молчала, но в результате не выдержала:

– Я бы так не смогла. Я бы не простила.

Боевик одарил странным взглядом. Показалось, уголки его губ дрогнули.

– А твой жених? – вопросил сообщник. – Он прощать умеет?

Это что? Намёк на наш сугубо деловой роман, отдалённо похожий на измену?

– Мой жених – политик, он поймёт.

– Уверена? – В голосе собеседника не было ни толики иронии, но я всё равно злиться начала. Нет, ну действительно, при чём тут Рид?

– Мой жених – политик, – повторила я. – Это во-первых. Во-вторых, он поддержал решение о моём переводе в Дурбор, и он прекрасно понимал, чем этот перевод грозит. В-третьих… Кир, ну а что мне было делать? Терпеть нападки Мая и компании?

Кирстен шумно выдохнул, выражение его лица заметно смягчилось.

– Мелкая… ну передо мной-то точно оправдываться не нужно.

– Я не оправдываюсь, я констатирую.

– Уверена?

– Да.

Не знаю почему, но злость не отпускала. Даже наоборот – маленькая искорка, вспыхнувшая в душе, начала разгораться. А Кирстен был невозмутим, как бронированный дракон, степенно вёл по устланной снегом дорожке и даже не пытался обнять или поцеловать. Почему? Да потому что свидетелей поблизости не имелось.

И говорил совершенно ровным, почти равнодушным тоном…