Fide Sanctus 2

Она никак не сдавалась; боролась и боролась. Рома давно плюнул на присвоенное ему погоняло, а Ира продолжала вызывать ветряные мельницы на дуэль.

Повторяла своё «не называй меня по имени», как дряхлый попугай-разлучник.

Как будто это могло что-то изменить.

Потупившись, Ирина Витальевна молча напряжённо перебирала пуговицы на блузке.

Даже когда они были вдвоём, в воздухе витало присутствие её мужа.

Она едва ли могла ступить шаг без его назидательного кнута.

– Не делай вид, что не понимаешь, – подняв точёное лицо, пробормотала мать. – Ты окончательно перестал быть…

Удобным?

– …благоразумным. Пропуски, пренебрежительное отношение к некоторым предм…

– К каким?! – гаркнул Свят; зубы были так стиснуты, что в висках кололо. – К каким предметам? Он несёт чёрт-те что! А ты всё повторяешь за ним, как эхо!

Ирина Витальевна отвернулась и скривила помадные губы изящной волной.

На дне души колыхнулась горькая досада. Она вроде бы пришла поговорить наедине, но всё равно не говорила ничего, что бы противоречило конвенции имени Ромы.

Между ними была пропасть; пропасть. И она сама проложила её.

– При чём тут эхо? Просто я вижу, что он прав, – собрав какое-никакое самообладание, отозвалась мать. – Тебе и правда нужно больше внимания уделять некоторым предметам и преподавателям. Вот… Как там его? Англичанина.

– Еремеев, – сухо сообщил Святослав.

Преподавательская рожа в крупных рытвинах радостно замаячила перед глазами.

Он так отвратительно произносил «the», как будто его обучали беззубые.

– Еремеев, – подхватила Ирина. – Он сказал папе, что не допустит тебя к зачёту. Потому что ты не выполняешь даже требуемый минимум заданий.

– Я ему всё занёс, – процедил Свят. – Я не ожидал, что он заметит помощь Веры.

Кто бы пел дифирамбы об этой сфере!

Рома закончил в Киевском университете имени Тараса Шевченко аспирантуру и получил степень кандидата наук. Ира же не доучилась даже до диплома бакалавра; она ушла с юрфака после четвёртого курса.

Но комментировать академические успехи сына бежала наравне с муженьком.

– Помощь кого?.. – захлопав ресницами, невинно протянула мать.

На её лице было написано искреннее недоумение.

Гневно взглянув в её сторону, Святослав заиграл желваками, но промолчал.

Скользкая ты кривляка.

Рому только что стошнило на пол кабинета сотней крикливых абзацев об Улановой, а Ира всё смотрела так, словно намеревалась вовек не признавать, что Вера существует.

Это была её личная панацея: кокетливо закрывать глаза на всё неугодное.

– Помощь моей девушки, – с нажимом проговорил он, чеканя льдом каждую букву.

Мать вскинула холёное лицо; теперь она смотрела с вызовом.

Невинное недоумение со сцены уползло.

– Безмерно рада за неё, – процедила Ира, сложив на груди ухоженные руки. – Это явно далось ей непросто. Но это не значит, что она тебе теперь важнее нашей семьи.

Важнее вашей семьи мне даже немытый бич под квёлым дубом.

– Я не против твоих девушек, Святуша. В том случае, если они…

…похожи на тебя.

Не договорив, мать высокомерно отвернулась и демонстративно взмахнула рукой – будто говоря: «Если ты неглуп, ты додумаешь эту простейшую фразу сам».

Глуп, Ира, не старайся. Поставь на мне животворящий крест.

– Остановись, – уронил «Святуша», разглядывая стены, увешанные плакатами его подростковых кумиров. – Не надо сильнее отягощать и без того невыносимый бред. Еремеев – маразматик, Рома – истерик, а ты? У тебя вообще есть своё мнение?

Ещё бы она тебе нравилась.

Грудь внезапно прошила странная гордость за девушку, что ныне проводила «день наедине с собой». Пусть наединессобойничает, впрочем.

Всё лучше, чем быть воспалённым придатком дебильного мужа.

Мать рывком повернулась; по её высоким скулам побежали красные пятна.

– Видишь, как ты разговариваешь?! – прошипела Ирина, раздув ноздри.

Ещё недавно точёное лицо стало походить на разнузданную морду гранитной гарпии.

– Марина тебя хотя бы одёргивала, когда ты с нами так разговаривал!

Потому что хотела замуж за вас, а не за меня.

– А эта Вера, видимо, даже поощряет это! Способствует твоему хамству!

– Ты её даже не видела! – не надеясь быть услышанным, свирепо бросил Свят.

Пастернака не читал, но осуждаю.

– Не видела, и не надо мне! – уперев палец ему в грудь, гневно продолжила мать. – Мне достаточно видеть тебя, чтобы сделать вывод, что эта В…