Девять дней

– Дик, ты же знаешь, что должен, – мисс Мари взмолилась, – ты же врач.

– Это платье выглядит слишком дорогим, чтобы быть испорченным рвотой, – улыбнулся я.

– Тебя тошнит? – испуганно охнула Мари, прикрыв губы рукой.

– Это нормально, – я взял ее за руку, – это пройдет. На лице Мари появилось сочувствующее выражение. Она убрала тарелку подальше от меня и вернулась.

– Почему он сделал это? Ты же хороший человек.

– Кто, Хоффишер?

Она кивнула.

– Он тоже хороший человек, Мари, – сказал я, устало улыбнувшись, – наш мозг контролирует все. Эмоции, чувства, мысли, движения. Но у него он болен. Он работает не так. Не понимает, что хорошо, а что плохо. Хоффишер не виноват.

– Подумать только, – хмыкнула Мари, – Роберт говорил, что в юности ты был задирой и пакостником.

Я засмеялся. Впервые за долгое время. Даже головная боль не помешала. Мари лишь улыбалась, глядя на меня все еще сочувствующим взглядом.

– Он преувеличивает, – ответил я и поцеловал ее руку. Она вздрогнула и коснулась своими губами моих едва ощутимо, словно приятный и нежный ветерок.

– Поспи, – сказала она и встала, – завтра я все равно накормлю тебя. Надену платье попроще.

Я улыбнулся ей и пожелал приятных снов. Она тоже улыбнулась и ушла. Я уснул, казалось, она еще даже не успела выйти.

Письмо отца Флеккера (продолжение)

Я снова прослезился, читая запись от восьмого сентября. Надо же в те счастливые минуты с вами наш дорогой доктор даже не подозревал, что минуты эти так и останутся минутами. Мисс Мари, не сердитесь на меня за то, что я прочел слишком личные записи о вас с доктором, но так я хотел достучаться до отца Грегори. Единственного, кто мог нам помочь. Я переживал за профессора, надеясь, что обнаружу его живым по приезде.

На этом записи доктора Филдса заканчиваются, и вам, мое дорогое несчастное дитя, понятно почему. Далее я предложил отцу Грегори послушать мои записи, потому что иначе он не сможет понять всего ужаса произошедшего.

Записи отца Флеккера

9 сентября

Я никогда не записывал свои дни. С памятью у меня все в порядке, поэтому необходимости в этом никогда не возникало. Но я чувствую, что должен довести записи доктора Филдса до конца, потому что мне придется обратиться за помощью. Пишу вечером. Руки трясутся. Сильно переживаю за профессора Миррера. Надеюсь застать его живыми по возвращении.

Но начну по порядку с самого утра и постараюсь описать все в подробностях.

Мы собрались в доме Хьюсов и узнали, что у мисс Мари снова был приступ. Доктор Филдс сумел ей помочь, но только тогда, когда поднес к ее лицу крест. До того, по его рассказам, она согнулась так, что вполне могла сломать позвоночник и по всем законам физики и анатомии должна была. Но, к счастью, этого не случилось. Я спросил доктора, почему вдруг он решил использовать крест. Он ответил, что нет смысла закрывать глаза на очевидные факты. Я, было, обрадовался, что он, наконец, прозрел и принял факт таким, какой он есть. Но, увы, он лишь пришел к выводу, что некая вторая личность девушки считает себя одержимой, а потому реагирует на освященные предметы и всю религиозную атрибутику.

Я вздохнул и только покачал головой. Профессор Миррер попытался убедить доктора Филдса, что не все нужно пытаться объяснить рационально. Но даже его он не желал слушать. Мисс Хьюс воздержалась от комментариев. Она была расстроена. Мистер Хьюс был согласен со мной. Он высказал свое мнение, чем вызвал издевательский смех доктора Филдса.

Когда Аннет принесла чай, и мы все уютно уселись в гостиной полукругом на мягкой мебели, я начал свой рассказ, поглядывая на доктора Филдса, который слушал и не перебивал. Но по его глазам мне было ясно, в душе он смеется надо мной и моими убеждениями. Несмотря на это, я на самом деле любил его, как человека светлейшей души. Доктор даже не подозревал насколько он, убежденный атеист, близок к Богу, потому что совершает добрые поступки, не ожидая ничего взамен. В то время, как часто верующие помогают нищим и другим нуждающимся ради места в Раю.

– Я наслышан об этом мальчике. Ранее он жил в Глазго. Не знаю, в какой семье, но знаю, что там был случай, когда семью из четырех человек сожгли живьем. Вернее, официально это был пожар, но выжил лишь их сын. До того нечто подобное случилось в Уэльсе. Там семью растерзали дикие волки. Остался жив лишь их сын. Конечно, у меня нет доказательств, что все это один и тот же мальчик.

После этих слов я посмотрел на доктора Филдса, который одобрительно кивнул, словно подтверждая что-то у себя в голове.

– Когда он появился здесь, все было нормально некоторое время. Но потом миссис Фриманс рассказала мне о том, что он не ест уже больше месяца.

– Миссис Фриманс была никчемной матерью, скажу я вам. Не удивлюсь, что она просто не замечала, – вмешался доктор Филдс.

– Доктор, где ваши манеры? – возмутился профессор, – не нужно перебивать.

Доктор Филдс извинился и пообещал впредь молчать. Я знал, он человек не злой. И, если извинился, значит свою вину признал.

– Так вот, я говорил с ним. Но он всегда смотрел на меня, как звереныш. В церковь входил, но всегда стоял подальше от распятия. Я молился за него и читал молитвы при нем. В последние несколько дней их посещения, ему стало плохо при моих молитвах. Видимо, силы демона иссякали от священных текстов. Я решил устроить проверку и якобы случайно пролил на него святую воду. Мальчик зашипел и обругал меня такими словами, что даже наш сапожник Генри Сайпс постеснялся бы повторить. Потом они перестали приходить. Тогда я пришел к ним, миссис Фриманс была мрачнее тучи. Она рассказала, что мистер Фриманс запретил водить мальчика в церковь, если он того не желает. Он велел вести его к доктору Филдсу. И я не был удивлен, потому что веры у мистера Фриманса было столько же, сколько у нашего дорогого доктора.

Доктор Филдс улыбнулся.

– Но если все так, – задумчиво произнесла мисс Хьюс, – то зачем ему исцелять мадам Леванш?

– Или миссис Олдридж, – добавил доктор, – она стала вполне разумной. Я даже думаю, выписать ее через некоторое время.

– Смею предположить, что мадам Леванш была нужна ему для чего-то. Поэтому, попав в дом скорби, он первым делом исцелил ее. Что же касается миссис Олдридж, мой дорогой друг, то ее история покажется вам куда страшнее предыдущих.

Я видел, как мисс Хьюс напряглась и пододвинулась поближе к доктору, положив свою руку в миллиметре от его руки. Доктор Филдс почувствовал это и пропустил свои пальцы под пальцы мисс Хьюс, не глядя на нее.

– Миссис Олдриж была моей прихожанкой, как мистер Хоффишер и мадам Леванш. Некоторое время назад она потеряла сына, как нам известно, уронив его в реку с моста. Но мне эта история известна другой. Будучи беременной миссис Олдриж приходила ко мне. Она говорила, что ее все время что-то беспокоит. Ей казалось, что кто-то наблюдает за ней. Она даже собиралась сходить к вам, доктор. Но я убедил ее молиться.

Доктор усмехнулся, но мисс Хьюс грубо сжала его пальцы в качестве замечания.

– Прямо перед родами она пришла и сказала, что внутри нее не человек. Она умоляла меня вынуть это из нее. Но я ее успокоил. Сказал, что такое бывает, особенно при первых родах. Сказал, что волноваться – это нормально. А через некоторое время она выронила его, гуляя по мосту. Я приходил к ней после этого, еще до того, как ее поместили в дом скорби. Она сказала, что родила монстра. Поэтому утопила его ради блага людей. Я тогда решил, что она сошла с ума. Поэтому и посоветовал ее мужу обратиться к доктору Филдсу. Более того, миссис Олдридж говорила мне, что долгое время не была близка с мужем, но, тем не менее, проснулась беременной.

– Прямо непорочное зачатие, простите, – не выдержал доктор Филдс.

– Ричард! – мисс Хьюс наградила доктора взглядом с укором.

– Не богохульствуйте, доктор! – добавил профессор. Мистер Хьюс тоже кивнул. Доктор же взмахнул руками и сказал, что хочет подышать свежим воздухом. Он заявил, что его можно не ждать и продолжать «свои эти сверхъестественные небылицы».

– Мисс Хьюс, могу я попросить минутку вашего времени? – обратился я к мисс Хьюс. Она улыбнулась и пошла в кабинет. Я извинился перед профессором и мистером Хьюсом, объяснив, что вопрос, который я планирую задать мисс Хьюс, может поставить ее в неловкое положение, если будет задан при мужчинах. Мои собеседники переглянулись, но кивнули.

Я вошел в кабинет. Мисс Хьюс сидела на краешке стола.

– Мисс Хьюс, я сразу попрошу меня простить, но мне известны ваши сны о докторе Филдсе. Профессор рассказал мне ранее. Не могли бы вы ответить на вопрос, который покажется вам бестактным?

Мисс Хьюс немного покраснела, но кивнула.

– В каком-нибудь из снов у вас с доктором была интимная близость?

Как я и ожидал, мисс Хьюс смутилась и покраснела еще больше. Но ее ответ меня порадовал.

– Нет, святой отец. Он только… целовал меня и все время просил ждать снова. Но почему вы спрашиваете?

– О, моя милая девочка, явно не из любопытства. У меня есть некие предположения по поводу мотивов демона. А ваш ответ подтвердил их. Мы не будем никому рассказывать о нашем разговоре, особенно доктору. Но я должен при всех объявить о своих догадках.

После этого мы вышли в гостиную. Доктор уже вернулся, а вместе с ним воздух наполнился едва уловимым ароматом хорошего табака с нотками шоколада. Он сидел с усталым видом на диване, сложив ногу на ногу и тер глаз, будто в него что-то попало или доктор хочет спать. Мисс Хьюс, раскрасневшаяся от моего откровенного вопроса, хотела сесть рядом с ним, но передумала и села напротив. Доктор, вроде, этого не заметил. Мистер Хьюс сидел в кресле с задумчивым видом, а профессор, нахмурившись, смотрел в пол.