Девять дней

Я решил, что пора исполнить обещание. Я столько раз говорил миссис Олдридж, что приду послушать ее сказки завтра, что пришло время отдавать долг. К тому же, мне почему-то захотелось ее порадовать. Позволить ей побыть счастливой. Она захлопала в ладоши, обняла меня, как маленького мальчика и начала рассказывать сказку, придумывая ее на ходу.

По дороге домой я встретил женщину с ребенком. Она приводила его ко мне ранее и настаивала на госпитализации. Я окрикнул ее, чтобы спросить, зачем она снова приводила сына, но она не отреагировала. Скорее всего, притворилась, что не слышит.

Письмо отца Флеккера (продолжение)

Когда я прочел записи доктора от пятого сентября, в глазах отца Грегори появился странный огонек. Он стал что-то понимать. Вернее, он начал догадываться, зачем я прибыл из далека, чтобы просить помощи.

Я выдержал паузу, но вопросов не было. Потом я зачитал записи от шестого сентября.

Записи доктора Ричарда Филдса

6 сентября

Снова просыпаюсь с головной болью. То ли мысли о мисс Мари, то ли выдуманные сказки миссис Олдридж доводят меня. Я выпил чаю и отправился на работу. Там я встретил мистера Хьюса. Он ждал меня с мальчиком, которого недавно приводила истеричная мать. Мальчик сидел на стуле и ковырял пальцами манжеты своего жакета.

– Инспектор? Чем обязан? – спросил я и указал рукой на дверь своего кабинета. Мистер Хьюс приказал констеблю следить за ребенком, а сам проследовал за мной.

– Рич, я был бы тебе премного благодарен, если бы ты взял этого мальчика к себе на время.

Я поднял бровь.

– Прости?

– Его родителей жестоко убили сегодня. Зарезали, как скот. Он один выжил, мы нашли его на кровати. Он лежал, обняв труп матери.

Эта новость меня встревожила. Я сразу вспомнил, что буквально на днях женщина приводила сына, да и вчера они тоже были здесь.

– Его мать приводила мальчика ко мне, – сказал я и указал инспектору рукой на пустой стул, на который обычно садятся пациенты, – говорила, что с ним не все в порядке. Но, осмотрев ребенка, я пришел к выводу, что он вполне здоров.

Мистер Хьюс нахмурился и сморщил лоб. Он всегда так делает, когда его что-то озадачивает.

– Намекаете, что мальчик мог?

Сама по себе мысль о том, что десятилетний ребенок мог так жестоко расправиться со своими родителями была омерзительна, поэтому я отрицательно покачал головой и добавил, что у ребенка не хватило бы физических сил. Я предположил, что раз убили всех кроме мальчика, то убийца либо сам родитель, либо любит детей настолько, что у него не поднялась рука убить малыша, даже несмотря на то, что он, возможно, единственный свидетель, который может его опознать.

– Думаете, убийца связан с мальчиком? – протянул задумчиво инспектор.

– Не обязательно, конечно. Но что, если они были не его биологическими родителями? Может, малыша отняли у кого-то, и этот кто-то нашел его и решил отомстить?

Инспектор Хьюс стал еще более мрачным и задумчивым. Я сказал, что с удовольствием приму мальчика и понаблюдаю за ним так, чтобы он этого не понял. Инспектор поблагодарил меня, откланялся и собирался уйти, но потом прямо у двери остановился.

– Рич, Мари… – неуверенно начал он, – сегодня ночью у нее был приступ. Но не волнуйся, все быстро закончилось, – добавил он, видимо, заметив, как я изменился в лице.

– В котором часу это было?

– Около трех ночи. Я попросил Аннет, служанку, подежурить в ее комнате. Мари была крайне возмущена, но не особо спорила. Она так боится, что любой приступ может стать последним.

Инспектор погрустнел. Я убедил его, что все будет хорошо и пообещал зайти к мисс Мари к вечеру. Эта новость его обрадовала, он даже выпрямился и как будто забыл об ужасном убийстве.

Я проводил мальчика в палату. Он не говорил, только кивал или отрицательно качал головой. Из этого нашего полунемого разговора я понял, что он спал, когда убили его родителей. Нашел он их утром. Трупы увидела горничная и поспешила в полицию. Мальчик не видел преступника и ночью ничего не слышал. Я распорядился дать ему чего-нибудь сладкого и успокоительного, хотя выглядел он вполне спокойно.

Это был обычный мальчик, как и все в его возрасте. Разве что бледнее и застенчивее. Но я сделал вывод из короткого разговора с его матерью, что семья эта весьма трудная. Мать мальчика не просто недолюбливала, а будто ненавидела и видела в нем отражение чего-то ужасного. Неудивительно, что мальчик закомплексован и не уверен в себе.

Я пообещал ему, что принесу завтра книжку. Не забыть бы спросить какую-нибудь сказку у мисс Мари. Она любит фольклоры разных народов, поэтому у нее точно найдется что-то интересное. Когда я уходил, мальчик, казалось, слегка повеселел. То ли мое присутствие его утомило, то ли он просто рад уединению.

К вечеру я решил сделать обход. Мистер Хоффишер молился. На мои попытки поговорить, он никак не реагировал. Молился, как будто меня здесь и вовсе не было. А вот миссис Олдридж снова меня порадовала. Когда я зашел, она горько плакала, но глаза ее были ясными, и она меня узнала. Женщина снова была похожа на вполне вменяемую мать, потерявшую и оплакивающую ребенка. Я немного поговорил с ней и мне удалось ее успокоить. Она все еще всхлипывала, но в целом стала более умиротворенной. Она снова завела разговор о чудесах, и я убедился, что рассудок ее все еще не восстановился, хотя говорила она четко и последовательно, мыслила логично, что практически не бывает у душевнобольных. Если бы не ее упоминание Дьявола, то я бы подумал о выписке.

– Доктор Филдс, как вы думаете, что ждет нас всех в Аду?

– Вы верите в Дьявола?

Она помолчала, но замахала головой.

– Я верю, что он существует, но не верю в него. Я верю в Бога. Но он… не верит в меня.

Я подумал, что будет неплохо позвать отца Флеккера. Вера и религия хоть и вызывает у меня раздражение, но таким людям, как миссис Олдридж вполне может помочь. Однажды у меня был пациент, он вернулся с войны и не сумел вынести всего увиденного. Тогда я пригласил священника. Бывший солдат ударился в религию, выздоровел и отправился в паломничество. С тех пор о нем ничего неизвестно, надеюсь, что с ним все в порядке. Я к тому это, что иногда вера способна помочь найти путь, пусть даже вера в несуществующее.

Поэтому я предложил миссис Олдридж встретиться со священником. Она довольно радостно приняла это предложение и сказала, что будет с нетерпением ждать.

Около пяти вечера я был дома. Там меня ждал профессор Миррер. Его визит порадовал меня. Мне как раз нужен был совет кого-то более опытного, чем я по поводу лечения мисс Мари. Мне даже не пришлось заводить тему, потому что он вдруг, попивая остывший чай, – не знаю, почему он пил чай холодным – предложил передать лечение мисс Хьюс ему. Я поначалу опешил и, конечно, попросил разъяснить мотивы. На что он сказал:

– Ваши чувства друг к другу, мистер Филдс, мешают вашей профессиональной оценке состояния бедной девочки.

При этом он громко отхлебывал чай, наслаждаясь им, будто чем-то необычный и изысканным.

– Чувства? – я попытался казаться невозмутимым, но профессор хитро улыбнулся.

– Может быть, я мало знаком с вами двумя, но я прожил достаточно долго и познал, что такое любовь, мой друг. А потому я не перестаю видеть во взгляде мисс Мари, направленном на вас, взгляд моей юной, но уже покойной жены, а в вашем взгляде, направленном на мисс Мари, видеть самого себя.

Он снова улыбнулся и посмотрел на меня, слегка наклонив голову. Я помолчал с полминуты, размышляя о его словах и пришел к выводу, что он прав. Я не хочу верить, что у мисс Мари развивается шизофрения не потому что сомневаюсь в этом, а потому что не хочу, чтобы это было так. Будь она просто Мари Хьюс – обычная пациентка дома скорби или только его будущая пациентка, наверняка я бы распознал признаки шизофрении у нее на ранней стадии, потому что не был лицом заинтересованным.

– Пожалуй, вы правы.

Заключил я и сделал глоток чая.

– Что случилось с вашей женой?

Профессор мечтательно прикрыл глаза и устремил взгляд на потолок.

– Я бы хотел думать, что она ушла в лучший мир и сейчас смотрит на меня и думает о том, каким убогим и толстым я стал.

Он засмеялся. Я тоже не сдержался.

– Мне жаль, профессор, – добавил я, когда профессор погрустнел, а улыбка исчезла с его лица.

– Туберкулез, мой мальчик. Туберкулез – как чума от Всадника, губит, уничтожает и стирает. И вот их уже нет. Многих людей тогда унес этот Всадник.

– Вы верите в Бога? – удивился я. Профессор снова хитро улыбнулся.