Его чужая истинная

– Что? – поморщился я, усаживаясь. – Это что?

– Это – вода, – указал он мне на бутылку, а потом повел рукой вокруг: – А это – Питер, детка. Что ты тут делаешь? Хотя, вопрос довольно глупый. Пей.

Я свесил голову вниз, приходя в себя.

– Ты бы с такими фокусами завязывал, – продолжал брат. – А то тут местная охрана, сам понимаешь. Пока разберутся, кто ты такой…

– А ты, смотрю, освоился? – прохрипел я и поспешил промочить горло.

Чувствовал себя настолько дерьмово, что и не припомнить подобного.

– Опять тут пьянь с наркоманьем развалилась, негде уже и присесть! – проворчала какая-то старуха, ковыляя мимо.

– Мы уже уходим, – подхватил меня Яр под руку.

– Куда… – все еще тупил я.

– На такси и в гостиницу. Приходить в себя. А мне на работу.

– Не надо мне гостиницу, – выпрямился я. – На самолет и…

– Без документов? – посмотрел он на меня снисходительно. – Жди ресурса и прыгай обратно, иначе никак. Ну, или к ведам иди. Они тебя департируют.

Он уводил меня в какую-то дыру-выход из тесного двора, окруженного домами, а я все оглядывался:

– Вы тут живете?

– Да. Хорошо, у Малька сегодня выходной.

– Подожди, стой! – рявкнул я. – Дай… оглядеться…

– Да, можешь подобрать камешек из нашего двора – она тут по всем наверняка походила, – ощерился Яр, – и проваливай.

Я ответил ему спокойным взглядом, но ничего так и не сказал. Хватит с меня трагедии с одним братом, с Яраном еще не хватало! Обернулся только на двор еще раз и направился восвояси.

Но ресурс я восстанавливал долго – ходил за Мальвой пару дней за гранью, не сводя с нее взгляда. Все равно никто не знает, а я имею право на слабость. Я так решил тогда.

Мне все хотелось почувствовать, что те три месяца, что разделили нас, успокоили душу, и я могу соображать в ее присутствии трезво. Но ничего не изменилось, даже стало хуже. Малек с каждым вздохом привязывала меня к себе снова. И я понимал, что готов уже тут и остаться – чесать вместе с ней ее собачонок, ждать сутками со смен, сидеть на унылых лавочках в парке всю жизнь с ней на руках и даже выслушивать ехидства невыносимого братца… Казалось, Мальва действительно чувствует себя здесь лучше, но счастливой она не выглядела. И меня не оставляло в покое, что я бы мог это исправить…

…Только меня все же нашли – вычислили, примчались в Питер и напомнили про мои прогулянные обязательства. Пришлось возвращаться… и снова становится Повелителем.

– Давно не видел.

С того раза прошло еще несколько месяцев.

– Я не вижу ничего нового, – пожала плечами Дженна. – Она все еще в поисках… чего-то…

Я стиснул зубы, прикрывая глаза… но все же вопрос сорвался с губ:

– Винишь меня?

– Да. Ты – трус, Амал.

Спокойно, равнодушно, четко… Да, эта женщина восхищала.

– Только не ссорься с отцом, пожалуйста…

– Только не указывай, что мне делать, пожалуйста.

Дженна поднялась и направилась к выходу из моей гостиной, а я остался сидеть, пережидая, когда улягутся эмоции.

Трус? Быть может… Да, я боюсь не оправдать надежд отца и перестать быть опорой своему народу. Мальва не приемлет меня такого. Живет в какой-то щелке какого-то странного города, неприметная и тихая… Она – тоже трусиха. Осталась бы со мной, стала бы поддержкой, не сбежала бы со свадьбы… может, и я бы не усомнился в том, что мы подходим друг другу.

А я не могу себе позволить ошибиться.

Только не я.

***

Мама вошла молча, поставила еду на подносе и, присев у моей коляски, заглянула в глаза. Я посмотрел в ее. И первым не выдержал нашей молчанки.

– Мам, что ты все хочешь увидеть?

– Тебя, – улыбнулась она. – Арран, уже полгода прошло…

– Да… – нахмурился я и отвел взгляд.

За окном все сыпал снег. Я любил такие дни, когда не видно неба. Тогда оно не напоминало мне, что когда-то мы были на «ты» с ним.

Наша бойня с Амалом окончилась дерьмово. Для меня. Провалявшись месяц в больнице, я многое осознал. Самое главное – дракон по сути не такой уж всемогущий, как я думал. И Амал проучил меня за дело – не стоит лезть в пекло, если ни черта в нем не смыслишь. А ведь я всю свою жизнь чувствовал свое превосходство. Джиннов много, а я – один. Уникальный…

Осознание правды вышло горьким. Поражение превратило меня в инвалида, прикованного к креслу. Я не мог ходить. Не мог летать. Я даже обернуться в зверя не мог.

Я стал никем.

17

Но об этом никто не знал.

Мама с отцом никому не рассказали. Может, это и правильно. Сложно предположить, от чего станет больнее – от того, что Амал будет мучиться чувством вины, или от того, что я буду знать, что навсегда сошел с дистанции в нашей конкуренции.

Я знал, что Амалу не все равно. Несмотря на то, что я едва не убил его, он пришел тогда в больницу… Ему никогда не было плевать на меня. Он просто знал, что я еще покажу себя во всей красе и что ему придется с этим что-то сделать. Странно было бы ожидать чего-то хорошего от случившегося.

– Врачи говорят, что лучше не будет, да? – грустно усмехнулся я.

Ее взгляд потух. Она присела на кресло рядом и положила мне руку на колено.

– Знаешь, Аршад же тоже провел немало времени в инвалидном кресле…