Инквизиция

– Нет, обязан! – огрызнулся я. Гнев боролся во мне с приливом надежды от такой неожиданной встречи с человеком, поддерживающим связь с Равенной. – К тебе приходит совершенно незнакомый гость, и вместо приветствия ты публично его оскорбляешь, и тут же заявляешь, что ничего не знаешь о том, что только что сказал. Я не спрашиваю, где она и каковы ваши планы. Я даже не спрашиваю, обращаешься ли ты с ней, как она того заслуживает, или как с пешкой среди пешек. Я только спрашиваю, как она?

– Хорошо, насколько это возможно при том, что здесь происходит, – натянуто ответил Алидризи. – Ненадежный – не первое слово для тебя, которое приходит на ум. Скорее, грубиян – ведь я знаю ее всю жизнь.

– И ты навещал ее в Цитаделях? – бросил я в ответ, сам удивляясь, что веду себя так, будто напился или разговариваю с врагом. – У меня создалось впечатление, что вице-короля она знает лучше. – Меня охватил необъяснимый приступ ненависти к Алидризи, дикое желание наброситься на него, швырнуть через всю комнату ударом своей магии.

Я заставил себя остановиться, сдерживая слова, которые вертелись на кончике языке. Что это со мной? Я глубоко вдохнул.

– Лорд президент, прошу меня извинить. Я был непростительно груб.

– Извинение принято, – ответил Алидризи через минуту. Потом тепло улыбнулся, и на этот раз улыбка дошла до глаз. Но на его лице осталось слегка встревоженное выражение. – Я тоже хочу извиниться за такое приветствие. Меня часто обвиняют в бестактности – не лучшая черта для президента клана. – Я вообще не мог поверить, что этот человек – президент клана. В Фетии, возможно, но не в Калатаре. – Она обеспокоена, даже подавлена. Возвращение домой не было счастливым, и происходящее ее тоже не радует. И – нет, мы не обращаемся с ней как с пешкой, просто держим ее в безопасном месте.

– Ее не радует план Сархаддона, или она просто не доверяет Сфере?

– А ты и есть тот самый, кого он на это уговорил? – Лицо Алидризи стало непроницаемым. Этот человек был так переменчив, что постоянно сбивал меня с толку.

– Когда-то Сархаддон был моим другом. Я – единственный из нас, кого он знает.

– И ты ему доверяешь? Даже после того, что он вам сделал?

– Она слышала его версию того, что было?

– Слышала, но не поверила. И я тоже, и никто здесь не верит. Ты приехал оттуда, где Сфера ведет себя рационально, включена в повседневную жизнь, где она никого не пытает, не сжигает, не преследует, как здесь. Здесь… они никогда так себя не вели. Наверняка это очередная хитрость.

– Если Сархаддон добьется успеха, Священного Похода не будет. Лечеззар стяжает славу и сэкономит деньги.

– Лечеззара не интересуют деньги, – ядовито возразил Алидризи, опять мгновенно изменив свою манеру. – Он хочет подбросить дров в костры Ада, растопить их так, чтобы переплюнуть всех своих предшественников. Если их пламя взметнется вверх и подпалит мир снизу, тем лучше. Это будет предупреждение. Лечеззару не нужна мирная победа.

– Может быть, и так. Но разве мы имеем право рисковать? – Сам не знаю, зачем я ввязался в этот спор, но Алидризи не из тех, от чьих слов легко отмахнуться, слишком сильная личность, чтобы просто прервать разговор. И он недавно говорил с Равенной. Я вдруг оказался так мучительно близко от нее, я должен как-то передать ей сообщение. – Все знают, что Лечеззар бредит Священным Походом, и не хотят, чтобы это случилось. Если Сархаддон даст людям шанс остановить его, разве они не ухватятся за эту возможность?

– Я думаю, что слишком глубока взаимная ненависть. – Президент махнул рукой на окно, на невидимую, но очень слышную толпу. – Он поколеблет их медоточивыми речами, а потом ударит – и мы должны узнать как.

Должно быть, Алидризи заметил мой скептический взгляд, потому что продолжил:

– Кажется, Сархаддон тебя убедил, что меня удивляет. Доверять мнимому другу, который был готов тебя казнить, представляется мне… опасным. Они нарушили все обещания, что когда-либо давали, и предадут кого угодно, если это усилит их власть. Короли и императоры все время так поступают, но они не притворяются, что это воля Бога.

– Но Калатар не может победить Сферу. Кто-нибудь когда-нибудь придумал, как это сделать, или вы просто барахтаетесь от кризиса до кризиса, а когда они случаются, тогда и пытаетесь с ними бороться?

– Ты намекаешь, что мы – покоренный народ? – Лицо Алидризи снова потемнело.

Я поднял руки умиротворяющим жестом. Казалось, президент успокоился так же быстро, как рассердился, но уверенности у меня не было.

– Не более, чем Океания. Но у вас нет возможности нанести ответный удар, и нет защиты от нового Похода.

Алидризи слегка расслабился, но тревога не ушла с его лица, и ответил он не сразу.

– Я часто веду подобные разговоры, но на этот вопрос ни разу не получил ответа. У нас нет централизованной власти, кроме вице-короля. – Судя по жесту отвращения, президент был не очень высокого мнения о Сэганте.

– Но фараон ведь будет просто марионеткой Сферы? Ни армии, ни флота, ни способа защититься от жрецов или их магии.

– Если ты хоть на секунду вообразил, что она когда-нибудь пойдет на компромисс со Сферой, то ты ее совершенно не знаешь.

– Это мне известно, – ровно ответил я, негодуя на очередную инсинуацию, что я как-то недостоин Равенны. Должно быть, Алидризи догадывался, что я к ней чувствую, и это мучило его по какой-то причине. Так мучило, что он хватался за любую возможность меня уколоть. – Все хотят, чтобы принцесса вернулась как герой-победитель, чтобы вышвырнула Сферу одним своим взглядом, чтобы восстановила свободу, и мир, и все прочее. Ладно, она более чем способна это сделать, но как?

– Есть союзники. Они ждут лишь достаточного стимула.

– И готовы рисковать? Попасть под интердикт, отлучение от Сферы? Люди подчиняются Сфере, потому что она якобы говорит голосом Рантаса. Только Сфера может остановить штормы, позволить нам иметь огонь. Я уж не говорю о сакри и хэйлеттитах.

– И поэтому нам следует сдаться, смириться с поражением и попытаться прийти к компромиссу? Ты это хочешь сказать? Что нам никогда их не победить, но если мы как следует попросим, они дадут нам символическую независимость? Это хорошо для океанина – пару лет назад ты, вероятно, не знал, на что похожи сакри. А мы с ними выросли. Персея и все мы видели их каждый день, зная, что они властны над нашей жизнью и смертью. Неужели они так легко откажутся от этой власти, как говорит Сархаддон?

– Да, вы правы, я не вырос с ними. Но разве это означает, что я не могу выступать против них? Сакри разрушили и мою родину, только там они не использовали огонь и меч.

Я назвал Фетию своей родиной, но в моих ушах это прозвучало фальшиво и напыщенно. Фетйя не была моим отечеством, – я там только родился, – и я не чувствовал себя фетийцем.

– Очень приятное разрушение, верно? – язвительно заметил Алидризи. – Пиры, балы, опера. Нечего винить Сферу: твой народ сам обленился, как только не с кем стало сражаться. Сфера – это просто удобный козел отпущения.

– А кто ваш козел отпущения? – огрызнулся я в новом приступе гнева, хотя не мне было это говорить. – У вас было двадцать четыре года на подготовку к этому дню, и вы не сделали ничего. У принцессы не больше шансов принять свой трон, чем было после того Похода. Союзы так и не осуществились, свой жалкий флот вы потеряли в ту минуту, как появились инквизиторы, и вы точно также бессильны, как были всегда. И несмотря ни на что, вы отвергаете этот шанс, даже не услышав, что они предлагают.

Я вдруг замолчал с ужасным чувством, что только что перерезал эту тонкую ниточку связи с Равенной. Я нервно наблюдал за Алидризи. Ну почему я столкнулся именно с ним? У меня еще был один контакт – но, может, это он и есть? О Фетида, зачем я открыл рот?

– И если план Сархаддона удастся, ты поставишь это себе в заслугу? – спросил президент очень тихо и зловеще. – Потому что Сархаддон пришел к тебе первому с этим предложением?

– Вас когда-нибудь приговаривали к смерти, Алидризи? По вашим словам, Калатар приговорен, но Сархаддон дает ему право на апелляцию. Если начнется Поход, вы останетесь здесь и будете страдать вместе с остальным островом?

– Я не признаю полномочий этого суда. Никто из нас не признает – ни я, ни Персея, ни Лиас, ни те люди на площади. Пока Сфера не исчезнет, разбитая и изгнанная, здесь не будет правосудия. Все, чего мы достигнем – это приостановки приговора. Да, мы должны иметь план, а не просто отвечать на действия Сферы. Но ты как раз это и сделал – позволил им снова взять инициативу и отвлечь нас, пока они готовят свой следующий ход. Я не намерен с этим соглашаться. Никто из нас не согласится, тем более фараон, которую ты говоришь, что любишь. Или это просто слова, или ты такой же глупец и безумец, как вся твоя раса. Выбирай сам, но ее оставь в покое.

Алидризи демонстративно отвернулся, взял свой бокал, снова ушел на дальний балкон и завел разговор со стоявшими там людьми. Я смотрел ему вслед, больно кусая губу. В этих переговорах единственный козырь был у него в руках, и он решительно поставил меня на место.

– Беседа прошла неудачно, – заметила Палатина, появляясь сзади меня. – Как я понимаю, Алидризи против Сархаддона.

– Он против всего! – свирепо заявил я, не в силах больше сдерживать гнев. – Алидризи думает, что Сархаддон просто отвлекает внимание, пока Сфера готовится к Походу, и кроме полного разгрома Сферы, его ничто не устроит. Разумеется, у него нет никакой идеи, как это сделать, но он совершенно уверен, что я недостоин говорить с Равенной. Алидризи сказал, она несчастлива, что меня не удивляет, раз ее окружают люди вроде него.

– Тише, тише! – зашикала Палатина, беспокойно оглядываясь. – Здесь слишком много ушей.

– Их всегда слишком много, – проворчал я, но голос все-таки понизил. Последний выпад президента меня встревожил. Это прозвучало так, будто они держат Равенну под контролем. Но зачем тогда говорить мне, что она несчастлива? Чтобы выместить свою злобу?

– Помню, Равенна говорила, что была пешкой во властных играх знати. Теперь я ее понимаю. Сэганта вроде не такой – я думаю, он искренне о ней заботится, – но, кажется, Алидризи рассматривает ее как… как собственность. Я не слышала вашего разговора, но я видела выражение его лица. Могу понять, почему ты озабочен, но Персея говорит, что он – один из немногих действительно влиятельных калатарцев. Не стоит делать из него врага.

– Похоже, он уже встал на этот путь, когда услышал мое имя.

– Да, похоже. Минутку.

Она вернулась к окну, отвела Персею в сторонку и что-то у нее спросила. Персея казалась озадаченной, довольно долго отвечала, после чего Палатина вернулась ко мне.

– Она говорит, что Алидризи достаточно легко читать, а значит, он действительно настроен враждебно. Должно быть, Равенна ему что-то сказала.

– Думаешь, он знает о моем происхождении?

– Алидризи о нем упоминал?