Судьба Пятерых, или Нефритовая лилия. Историко-приключенческий роман

Вернувшись, домой, де Лавон не раздеваясь, упал на кровать.

– Г-н граф, не изволите переодеться? – озабоченно спросил Томас, войдя в спальню.

Де Лавон, не желал ни с кем разговаривать и хотел было прикрикнуть на слугу, но все слова, застряли у него в горле. Язык был так же обессилен и изнеможен, как и вся его плоть. Как это ни мучительно было, но де Лавону пришлось уступить Томасу, позволив снять с себя одежду.

Свежее надетое белье, не согрело и не успокоило графа. Де Лавон дрожал от ярости и от страха настолько сильного, что у него стучали зубы. В ушах продолжал стоять дикий крик супруги.

После ухода слуги, юноша накрыл голову одеялом, намереваясь забыться сном. Однако это было не так-то просто. В глазах у него было, то искаженное физиономия лорда Глайда, то умоляющее лицо графини де Лавон.

В комнате было темно и тихо и, лишь в своей клетке, беспокойно ворочался попугай. Со двора доносилось звон колокола из часовни, во всем же остальном царили мир и покой.

Усталость взяло свое, и без того неясные мысли начали путаться и, нарушать ход событий. Граф почувствовал, как с него постепенно начало спадать напряжение, ненавистные образы затуманились, и только сердце продолжало усиленно биться, но затем и оно успокоилось. В какой-то момент де Лавон, даже начал видеть, какой- то странный сон.

Снилось ему, светлое летнее утро. Будто он идет по цветущему полю, собирая удивительной красоты цветы. На душе его было легко, весело… По полю бегала Марго, ловя таких же беззаботных бабочек, как и она сама. Вновь граф видел ее улыбку, слышал ее звонкий смех, ее очаровательные зеленые глаза. Увидев его, графиня с радушием протянула к нему руки, но едва он захотел, подойди к ней, как на его пути появился тот самый слуга, что присутствовал при казни. « Пойди, прочь, ничтожество!», – прикрикнул на него граф, на что тот рассмеялся, зловещим противным смехом. « Граф убил свою жену!», – крикнул слуга, продолжая смеяться адским смехом, обнажив длинный зуб, торчащий из-под губы. « Я убил двух человек», – ни менее приятное, вдруг вспомнилось Эмилю.

Граф вздрогнул, и, как ужаленный, вскочил с постели… Сердце его бешено билось, в горле.

– Граф убил свою жену! – повторил вдруг попугай, – Какой же ты болван, Томас!

– Это попугай… – успокоил себя граф, и лег обратно в постель.

Эту фразу попугай услышал, когда сидел в библиотеке. В тот день Маргарет читала вслух графу, какую-то книгу, о неверной жене. Дойдя до предложения, « граф убил свою жену» графиня де Лавон неожиданно побледнела, а из ее глаз покатились слезы. Тогда Эмиль не понял истиной причины расстройства супруги, поэтому принялся ее утишать. «Кто бы мог подумать, что эта фраза станет для нее пророческой, – подумал де Лавон. – Выходит она думала, что я с ней поступлю точно так же, поэтому и боялась мне обо всем рассказать». Подумав об этом графу, на душе, стало не выносимо тяжело. Как назло, попугай запомнил именно эту фразу, возможно по той причине, что графиня еще не раз повторяла: « граф убил свою жену».

Между тем послышалось, как об стекло бьются капли дождя. Тучи, которые де Лавон видел на западе, во время казни жены, обложили теперь всё небо. Ярко блеснула молния и осветила своим светом всю комнату.

«Последняя гроза в этом году», – подумал граф. Вспомнилась ему и одна из первых гроз… Точно такой же гром, гремел когда-то в лесу, когда в его дом постучалась леди Глайд и ее подлый любовник. В тот, значимый для графа вечер, в болотных глазах милого создания, светился страх.

Потеряв всякую надежду уснуть, де Лавон поднялся и сел на кровать. Тихий шорох дождя постепенно превратился в шум, который граф так любил, когда его душа была еще свободна от грехов… Теперь же этот шум, показался ему жутким. Удар молнии следовал за ударом.

– Граф убил свою жену! – на свою голову крикнул попугай…

Эта была последняя его фраза… Закрыв в слабовольном страхе глаза, де Лавон нащупал в темноте пистолет и, зарядив его, пальнул. С криком и трепетом птица забила крыльями и упала на дно клетке.

– Вот и еще, одна загубленная душа, – сам себе проговорил де Лавон.

«Ну ладно, этого негодяя Глайда, а ее, то за что, она ведь никого не убила?», – ужаснулся собственной мысли де Лавон. – Боже, что я натворил! Но с другой стороны, лорд Глайд говорил, что она тоже хотела моей смерти. Значит, она знала о намерениях любовника и молчала. Выходит, она была причастна к смерти моего дяди. Я думал, что она меня любит, а это был всего лишь, гнусный спектакль. Осел, слепец, наивный мальчишка. Я был обманут, и кем? Обманут той, которую любил больше жизни, которой доверял, ради которой поступился родовой честью. Теперь убив убийцу, я сам стал убийцей. Моя честь, еще больше посрамлена, и эту грязь уже ничем не смыть».

Тут граф посмотрел на свою руку, державшую по-прежнему пистолет. « Смыть! – вдруг пришла лукавая мысль в голову де Лавона. – Смыть позор, можно только кровью!».

Зарядив пистолет вновь, юноша на этот раз, приложил дуло к виску и, закрыв глаза, сам себе проговорил:

– Ничего, сейчас я смою грязь с твоей чести граф де Лавон, и через минуту буду с тобой, милая.

Молодой человек нажал на спуск, но пистолет издал лишь щелчок. «Осечка», – подумал граф, выронив пистолет. Затем де Лавон почувствовал, как из-под ног уходит земля. Он попытался дойти до кровати, но ноги его уже не слушались, и юноша упал на пол. Ему показалось, что он падает в глубокую, темную яму. И больше де Лавон, ничего не чувствовал.

ГЛАВАVIII

«Смерть» графа де Лавена

Когда очнулся де Лавон, было уже светло. Ощупав все вокруг, он понял, что лежит в постели. Смутное сознание постепенно рассеялось, и в его поле зрения попала, улыбающаяся физиономия Томаса.

– Ну, слава Богу, вы очнулись! – бодро проговорил слуга, укутывая графа.

– Что со мной? – слабым голосом спросил де Лавон.

– У вас от нервного расстройства, обморок случился, – ответил Томас, с радушием в голосе. – Уж заставили вы меня поволноваться, ваше сиятельство. Вхожу к вам в комнату, гляжу, вы лежите бледный, а рядом пистолет. Меня так страх и обуял, думаю, ну все, пропал мой господин, а нет, живехонький! И что это вам в голову пришло, в темноте, по попугаям стрелять? Позвали б меня, я б вам свечи зажег, птиц побольше бы достал.

Задор в голосе слуги, поднял дух у графа, что тот не вольно улыбнулся.

– Вот вы и улыбнулись, а мне старику радость, – произнес слуга, заботливо укрывая хозяина одеялом.

– Сколько же я лежу?

– Третий день, как. Обедать желаете?

– Благодарю, я позже.

В тот миг, комнату вошел лекарь и, увидев, что его пациент уже пришел в себя, принялся его осматривать.

– Как вы себя чувствуете, ваше сиятельство? – спросил у больного лекарь.

– Уже лучше, благодарю вас, – ответил юноша.

– Вот и чудненько, так намного лучше. А то все бредили, бредили, винили себя в чем то: «Убил, убил», а кого убили, так и не сказывали.

– А вам какое дело, сударь, ваше дело врачевать, а не задавать г-ну графу подобные вопросы, – вмешался Томас.

– Да я и не спрашивал, так сказал, – немного сконфужено сказал лекарь.

– Кабана он убил, на охоте, кабана, – убедительно сказал Томас.

– Кабана так кабана, я все равно охоту не люблю, – хладнокровно ответил лекарь. – Рана ваша уже зажила, так что скоро будете, как новенький, хоть протыкай плоть снова. А кстати, кто обрабатывал рану?

– К сожалению, мне это неизвестно, – ответил граф. – Очнулся я, в каком-то доме, что б никого не обременять, ушел.

– Ну и правильно, дома как говорится и стены лечат, – сказал улыбчиво Томас.

Когда графу стало лучше, его навестил сосед герцог Клермо, который был наслышан, что с графом случилась какая-то неприятность. Вид больного озадачил герцога. На кровати лежал бледный юноша, в чьих черных волосах, несмотря на его молодость, пробилась первая, робкая седина. И даже прекрасные, выразительные глаза его потускнели, словно угли, подернутые пеплом.

– Что с вами Эмиль? – невольно спросил герцог.

– Ничего особенного, приболел немного, – ответил граф.

– Я слышал, что с вами на охоте приключилась неприятность. Как будто на вас кто-то напал.

– Да, у меня действительно была стычка с одним мерзавцем, но к счастью все обошлось.

– А где же госпожа графиня, и ее брат?