Солнце на краю мира

Я пробрался сквозь бурьян к крыльцу и с заунывным скрипом открыл входную железную дверь. Внутри пахло сыростью и плесенью, как в пещере. На кухне в некоторых местах был мышиный помет, в дверных проемах на лицо налипала паутина, и откуда-то еще несло тухлятиной. Стоило проверить все мышеловки, но прежде вспомнить бы, куда я их запрятал.

Романтизм загородных посиделок разбился о грязь и бедлам, которые предстояло устранить, прежде чем ужинать с камином и ночевать.

Я включил электричество и воду, отыскал побольше тряпок и жидкостей для мытья всего на свете и принялся наскоро убираться. Постепенно я ушел с кухни в спальню, вынес кучу мусора и мышиного дерьма, несколько мышиных мумий, дохлую крысу, убил одну сколопендру, побрызгал пол противомуравьиным средством, вымел из-под кровати гору засохших мух и ос. Пылесосить мне помогал старенький робот, клокочущий, как паровоз. Когда же я, наконец, добрался до окон спальни, чтобы их протереть, то увидел, что с внешней стороны калитки припарковался еще один оверкар.

У него были погашены огни, но внутри кто-то сидел. Это был серый «магнус» – увесистой наружности внедорожник, на каких у нас в Твери ездят на рыбалку или на «стрелку». Стекла были затемнены. Спереди угадывался только один человек на водительском месте, а задняя часть салона была в непроглядной тени.

По телу пробежал трепет, в висках вновь зашумело. Я отшатнулся от окна и медленно пошел в кухню. Остановился, прислушиваясь – тихо. Отодвинул от стены кресло и с усилием поднял крышку подпола. Не залезая туда, просунул руку под самый пол – там у меня был подвешен сейф. Наощупь я набрал код (сейф пронзительно пищал от каждого нажатия, чем приводил меня в бешенство), отворил дверцу и вытащил сверток. В запачканной машинным маслом тряпке был завернут боевой пистолет-пулемет Super U-330. Я заткнул его сзади за ремень штанов, затворил подпол и отправился встречать гостей.

План у меня был прост. Подхожу к своему оверкару, чтобы взять что-то из бардачка. По пути ненароком заглядываю в ту машину. Если там сидят недоброжелательные личности, от которых мне захочется удрать, то, сев в машину, втапливаю педаль и улетаю ввысь, наперерез через поселок, обратно на трассу. По прямой моя ласточка сделает этот внедорожник без особых усилий, а там посмотрим. Заряда на такой пируэт должно хватить.

Ступая по бурьяну с хозяйским видом, я доковылял до оверкара, сделав крюк мимо калитки. В щели забора я увидел, что пассажиров в прибывшей машине не было, а за рулем сидела Дженнифер.

*

Скрестив руки на груди, я молча уставился на нее. В ответ она самым милым образом улыбнулась и выбралась из машины. Я ожидал, что она выдаст какое-нибудь длинное объяснение тому, как здесь оказалась, но она молчала. Заговорить пришлось самому:

– Ну проходи, коль приехала.

– У тебя найдется парковочное место? – спросила она.

Я скривил удивленное лицо и махнул рукой на бурьян.

– Мест масса, выбирай любое.

Она вернулась за руль, осторожно, по-женски дергая машину, перелетела забор и водрузила внедорожник на лужайку рядом с моим «хоккайдо». С трудом оттолкнула дверь, приминая высокую траву, чтобы вылезти.

На ней был все тот же утренний костюм и туфли на каблуках. В сочетании с травой по локти ее облачение смотрелось смехотворно.

– Не возражаешь, если я тут осмотрюсь? – спросила она.

– Да пожалуйста… Только в туфлях тебе будет не очень удобно. Я сейчас в доме закончу и скошу тут.

Высоко задирая ноги, Дженнифер аккуратно ступала на еле заметные в траве каменные плитки. Она направлялась в дом, я пошел следом. За ней тянулся легкий аромат духов, что-то фруктовое, едва уловимое. Этот аромат, как и вся она, совершенно не вписывались в мой крестьянский пейзаж. Сюда не вписывался никто из коллег, даже Деев.

– У тебя красивый дом, – сказала она, обернувшись и прищурившись от косого солнца. – Он тебе идет.

Прищур был целенаправленный, острый. Словно заброшенный с размаху рыбацкий спиннинг. Но я удачно проглядел его, углубившись в раздумья о смысле комплимента.

– Спасибо, – ответил я с недоумением. – Внутри он понравится тебе меньше.

Мы забрались в дом. Дженнифер сразу пошла в кухню и начала один за другим открывать шкафы со всякой снедью. Внутри этих шкафов я не прибирался.

– Да-а… Хозяйственник из тебя не ахти, – морщилась она, осматривая заросшие паутиной пачки крупы. – Ну, чем угощать будешь?

– Ты поосторожнее, меня тут с год не было. Сам не знаю, где могут быть сюрпризы… На ужин будет заморозка из магазина, она в холодильнике. Прости, не планировал угощать даму.

Она открыла очередной шкаф и нашла там кухонный фартук, который обычно надевала Мари, когда здесь хозяйничала. Дженнифер вытащила и принялась неловко его напяливать. Я наблюдал, как она разбирается в лямках и завязках, и думал, что в этом фартуке она совершенно не похожа на Мари. Она открыла холодильник, вытащила на стол два лотка с заморозкой и стала рассматривать этикетки. В одном были какие-то водянистые котлеты, в другом – сомнительное жаркое с овощами.

– Духовка у тебя работает? – спросила она.

– Да. Еще есть микроволновка. И плита тоже работает… Слушай, знаешь что: убирай-ка эту резиновую дрянь обратно. Есть кое-что получше.

Я залез в шкаф и извлек оттуда чудом сохранившуюся пачку спагетти. В другом шкафу покоилось несколько банок тушеной говядины и консервированных томатов. Сроки годности, к счастью, не истекли.

– Макароны по-флотски! – объявил я, выложив добытое на стол перед Дженнифер. – С томатами по вкусу.

У нее аж глаза засветились.

– Обалдеть! Со студенческого лагеря их не ела! Давай кастрюлю, сейчас все будет.

Я дал ей кастрюлю и ушел в гостиную, откуда раздавалось измученное клокотание робота, упершегося в какой-то угол. Очевидно, мы переберемся ужинать сюда, к камину, за стол, покрытый сантиметровым слоем пыли. Я вызволил робота, сам принялся вытирать со стола и попутно обдумывать теперешнюю ситуацию.

Приехать в мой загородный дом можно, лишь разузнав его адрес (что непросто, поскольку оформлен он не на меня, а на сестру Мари, которая живет где-то на Аляске), либо проследив за мной. Не помню, чтобы меня кто-то преследовал по дороге сюда. Впрочем, возможно, я ее недооцениваю. Видела ли она едва не состоявшуюся аварию с грузовиком?.. И что ей, в конце концов, от меня нужно? Неужели она собирается остаться тут на ночь?.. Только не надо, Артур, спрашивать подобное напрямик – она ведет какую-то игру; ответы, разумеется, заготовлены и ничего не дадут.

Я разделался с пылью, перепрятал пистолет из штанов под матрас дивана, убрал пылесос и вернулся на кухню. Тут уже шипела сковорода и разносился аппетитный запах жареного мяса. Спагетти были сварены и откинуты на сито. Дженнифер не оборачивалась и, казалось, была очень увлечена. Я не стал мешать и отправился расчехлять газонокосилку.

В сарае у меня ржавел громадный лазерный робот-косильщик, которыми косят поля для гольфа и которому любой бурьян по плечу. Выглядел он как маленький квадроцикл. Проезжая мимо окна верхом на этом драндулете, пока он вжирал в себя колосья, я помахал рукой Дженнифер. Она рассмеялась, закрыв ладошкой рот. Потом сделала большой палец вверх и показала жестом, что у нее все почти готово. Я оставил робота достригать дорожки и вернулся в дом.

Глядя на нее, в фартуке и рукавицах поверх делового пиджака, с дымящейся сковородой в руках и по-детски довольной физиономией, я вдруг допустил шальную мысль: указал ей пригласительным жестом на гостиную, а сам полез в подпол и извлек бутылку красного бордо десятилетней давности. К нему вытащил из верхнего шкафа два благородных пузатых бокала.

Пока я наскоро их мыл, в спину палило солнце. Огненно-жаркие лучи простреливали дом навылет, из окон спальни через ссохшиеся дверные проемы в кухню. Старые свечи, забытые на пути этих лучей, давно расплавились и стекли в подсвечники. На фасадах кухонных шкафчиков, на стене и оконной раме была заметна четкая граница: здесь солнце бывало каждый вечер, и за долгие месяцы выгорела краска, рассохлось дерево, пожелтела и стала пористой штукатурка; а рядом солнца не бывает никогда, ничто не тронуто и не состарено. Следовало в мой прошлый приезд закрыть окна спальни ставнями, но я забыл. Алеющий свет добавлял предметам в комнате причудливо розовый оттенок. Солнце готовилось садиться. Закат в Мастиано – традиция, не пропустить бы его за суетой.

С бутылкой и первым попавшимся полотенцем на руке я вошел в гостиную и вопросительно поднял брови. Дженнифер хитро улыбнулась.

– У тебя будет, во что потом переодеться? – спросила она. Спокойно, подумал я про себя.

– Из рабоче-крестьянского – сколько угодно.

Она закрыла глаза в знак согласия, и я взялся откупоривать бутылку. На столе стояли две пустые глубокие тарелки и на подставке – сковорода с крышкой, из-под которой выбивался пар. Дженнифер сидела, держа за ножку свой бокал, и наблюдала за моими движениями.

– Прости, с тебя как с гостя – первый тост, – сказал я.

Она вознесла бокал и с готовностью произнесла:

– За твое предстоящее выступление, чтобы оно состоялось, несмотря на все трудности!

Мы чокнулись и пригубили вино. Вино было терпкого вкуса, плотное, совсем без кислоты. К нему бы твердого рассыпчатого сыра, а не макароны с тушенкой, но уж чем богаты.

– Хороший тост, – сказал я. – Хотя я ожидал чего-то более информативного.

– Не требуй слишком многого от первого тоста, – ответила она.

– …и тонкого, – закончил я.

Дженнифер посмотрела на меня в упор и проговорила:

– Манеры у тебя, конечно, своеобразные.