Небосвода сетевая скорлупа,
Словно Сет собою город переполнил,
Словно памятник забвения упал,
Словно ненависть металлом закипела:
Ни греха, ни поражений, ни побед,
И Конца онтологическое тело
Исчезает в изголовье Хаухет.
Мы рисуем электрическую небыль
Страстью подлинною падающих птиц.
Что осталось?
Вылететь сквозь небо ль,
Или в громе волю к жизни заземлить?..
***
Всё явное станет тайным грешком.
Уже лежит котастым мешком,
Кощеевой смертью торчит в стогу,
Растит в кармане тайгу.
Концы размокли в густой воде,
Цветком раскрылось её Нигде,
И заторможенной ряби блеск
Пронизан лесом крючков и лесок.
Чудная хитрость придонных рыб
Молчит, как вечность молчит навзрыд.
Несёмся на земляном корабле
И тонем в своём обеде.
Небесный столик дождливо бледен
Без громких слов о своей победе.
Шесток
Кактус
С грязного глянцевого календаря
Свисает кактус пустынный, грустный, двумерный,
Высасывая соки из пространства-времени внешнего –
Разодранного пирога ощущений, имуществ.
В глиняной яме цвета разбитого янтаря,
Полной невыплаченных обязательств и прочей скверны,
Корни кактуса нащупывают грешное Эго
Существ со значением, потерянным в самой гуще
Коловращения, заданного беготнёй белки.
Существ, обживающих новые ямы, заключающих новые сделки
С логикой и временными владельцами тел и душ.
Из них высасывает грустный кактус пустые взгляды и русский мат,
Попутно натыкаясь на выброшенные сварочные горелки,
Пустые бутылки, новые спутниковые тарелки,
Мирно маячащий и никем не сорванный куш.
Все тут будто бы виноваты. И никто как будто не виноват.
***
Тикают клювы седых голубей, подбирая
Хлебные крошки и гамбургеров объедки,
В сморщенных тучах слипаются грани духа,
Что возносился с мыслями о большом.