И на каменные лица налипают листья ивы,
Сочной ящерицей в уши заползает шелест кожи,
Что сползает переплётом детских книжек о природе.
Кровь печётся о великом, а вода журчит о малом,
Открывая время жатвы – жизнь для лжи и для наживы.
И летать никто не может под тяжёлой синей ложью.
Всё идёт – и дождь, и время, сны идут, но не проходят.
Масленица
***
Вне сумрака – глаза голодных кошек.
Украшен воздух ядом сизых кружев,
И под столом гремят о ступни ножек
Останки перебитых медных кружек.
Дрожат меж плоских лиц орлов и решек
Больные тушки мелких хлебных крошек.
Ты выгрызаешь из беззубых пешек
Ряды зубастых боевых матрёшек…
Пазолини
В молочных перьях полупризрачной кисти
Закатным золотом капризничал вечер,
И на холсте сиял панический листик.
И под холстом протяжно выл человечек.
А мост покачивал горбатые мощи
Над пёстрой гадиной реклам рекламы,
И петушки за отправлением в ощип
Благоговейно наблюдали из ямы.
В сачке ворочались ленивые лини –
С подводных дум переводчики-сурдо.
А в белом лотосе сидел Пазолини
И горько плакал от такого абсурда.
***
Взрывов чёрные барашки
Блеют в синее стекло,
И тротиловые шашки
Очень даже наголо.
Но порхают крылья носа
В одиночестве сто лет
Без единого вопроса
На поставленный ответ.
Из грудей Венер безруких
Получилось много камня,
Из топориков весёлых
Наварили много каши.
Тройкой тонких серых шеек
Приближается патруль –
Меж мирами перешеек,
Плюс на минус – полный нуль,
Предложение без спроса,
Покушение на свет
Без единого вопроса