Жизнь – что простокваша

Зима 1949-го выдалась холодной, вьюжной, снежной. Сорокаградусные морозы сменялись бесконечными вьюгами. В один из субботних дней вывели с уроков детей – никто не знал, зачем нужна «линейка.» Директор молча оглядел строй и резко произнёс:

– Сегодня сильный буран. Добираться домой по одному – запрещаю. Разбивайтесь на группы по месту жительства – недалеко друг от друга.

– Фёдор Иосифович, да мы не заблудимся! – начали канючить «иногородние».

– Прекратить разговоры – за ваши жизни отвечаю я!

Группировались шумно и весело. Большие компании директор одобрял, маленькими оставался недоволен. Были и такие, кто стоял в одиночестве.

– Неужели никто не живёт рядом? – недоумевал он.

– Близко – никто.

– Ну, хотя бы в одной стороне?

Тыкали на какую-то группу.

– Тогда идёте с ними. Остаётесь в доме, который ближе к вашему.

– Но наш намного дальше, да и родители будут беспокоиться!

– С родителями ничего не сделается! В крайнем случае, «старшие» отведут вас дальше!

«Старшие» были в каждой группе. Если близко жил учитель, «старшим» был он. Пятеро из соседней деревни, сравнительно недалеко от школы, образовали свою группу.

– Никуда не высовывайтесь! – обратился к ним директор. – Хозяйки вас прокормят, им дано указание.

– Фёдор Иосифович, деревня недалеко – в пяти километрах всего! Мы хорошо дорогу знаем!

– Дорог нет – занесло! И ещё. В буран занятий не будет, так что отдыхайте.

Из школы выходили дружно и весело. Во дворе, однако, поняли, что напрасно подкалывали друг друга: в густом туманном вихре исчезали люди, дома, телеграфные столбы – тем более, тропинки. Двигаться было трудно – сносило.

Три дня бушевала метель, смешивая небо с молоком земли, три дня мы не выходили из дома. На четвёртый сила ветра уменьшилась, и папа Лео за ужином мрачно сообщил:

– Дети пропали.

– Какие – из нашей деревни?

– Никто не знает.

Метель стихала – крепчал мороз. Утром пятого дня дети гуськом потянулись к школе.

– Слава Богу! Живы! – воскликнул кто-то, завидя нас с Изой. – Говорят, из Светлановки дети пропали. Их нигде нет.

– Из Светлановки?

– Вы не слышали?

– Слышали, что кто-то пропал, но кто – не знаем.

– Все пятеро на второй день вышли из дому – уговорам хозяйки остаться не поддались.

– А кто уговорил?

– Будто бы Соколов, из 7 класса.

– А пятиклассники зачем поддались?

– Убедил, что, если пойдут вместе, не заблудятся.

– Милиция уже ищет.

Вспомнился недавний разговор с Алёшей, в несчастье верить не хотелось.

– Наверняка никто ничего не знает, – сомневалась я. – А как узнали, что они пропали?

Обстоятельный Шура Логинов пояснил:

– Приехал отец Харченко, привёз продукты, а хозяйка испуганно: «Так они же ушли!» Пошли к сельсовету, начали звонить и выяснили, что домой никто не вернулся.

– Может, ходят по степи, устали и ждут подмоги!?

Ученики сгрудились у двух круглых, чуть тёплых печей; говорили о детях, плакали, предполагали, что они чувствовали, о чём говорили, когда поняли, что заблудились. Всё явственнее понималось, что надежда на спасение – мираж. Прозвенел звонок, вышел директор и печально сообщил:

– Ребята, школу постигло горе. Пятеро из Светлановки вышли в буран и пропали. Их нет ни дома, ни на квартирах. Сегодня занятий не будет, отправимся их искать. Кто не хочет, может остаться.

Таковых не оказалось.

В ясный морозный день безлюдное чистое снежное пространство огласилось голосами. Снег ослеплял. Дети без особого труда передвигались по насту. Подбегали к углублениям, рыли, надеясь на чудо, на то, что под снегом кто-то есть, – возможно, живой…

Всю неделю весь световой день ученики вместе с учителями тщетно метались по полям. Сельские собаки тоже ничего не находили.

Когда возобновились занятия, школа превратилась в траур. Ученики как-то сразу повзрослели. Разговоры – все! – сводились к пропавшим. Про крики, шум, драки было забыто. Говорили, как правило, шёпотом.

Первой была найдена Люба. Через месяц. Её привезли к сельсовету, и учителя оказались бессильны остановить нас.

Перед детьми предстала ужасная картина: Люба лежала на санях с забитым спрессованным снегом ртом. Шубейка расстёгнута, клетчатая шаль сбита с головы. Люба не была похожа на ту, которую знали. Кто-то истошно закричал, с кем-то случился обморок. Наконец, догадались снять её с саней. Взрослым приказали замолчать и усадить за парты детей, которых насильно загоняли в школу.

Подвозить трупы на глазах учеников было запрещено, но на переменах мы все равно подбегали к сельсовету или сторожили дорогу. Однажды два семиклассника издали увидели приближающиеся сани, на которых что-то чернело.

– Дяденька, вы кого везёте?

Возчик оказался грубым.

– А тебе како дело, шшанок? Почаму я должон перед тобой отчитываться? Но-о! – дёрнул он поводья, и сани пронеслись мимо.

Мальчишки рванули вслед, но два милиционера у сельсовета пригрозили исключением из школы. Вскоре пронёсся слух, что найдены ещё две девочки, они лежали недалеко друг от друга.