Монстры «Последнего рая»

Монстры «Последнего рая»
Ричард Маккенрой

Американский ученый Стэн Джеккинс под влиянием личной трагедии, создает Способ Подавления Агрессии Компьютерными Системами (СПАКС). Данная система подавляет агрессивность людей, не позволяя преступникам совершать акты насилия над законопослушными людьми. После долгих приключений происходит запуск СПАКС в планетарном масштабе. Однако после некоторого времени всеобщего мира и спокойствия появились те, на кого эта система не воздействует, включая преступников, развязавших террор мирного населения. Часть посланных для их ликвидации спецназовцев переходит на их сторону. В конце концов СПАКС отключается. Мир погружается в хаос. Главный герой, проходя через многие испытания, спасает себя и свою возлюбленную, поняв, что рукотворный рай невозможен, если в человеке нет внутреннего нравственного стержня. Роман, написанный в динамичной, приключенческой форме, рассматривает многие стороны внутреннего мира человека, поставленного волею обстоятельств в необычные условия. Содержит нецензурную брань.

Ричард Маккенрой

Монстры "Последнего рая"

Пролог. Красный луч за пять секунд до смерти.

В быстро пожирающей мир ледяной мгле он внезапно споткнулся и выронил пистолет. К счастью тот упал неподалеку, поэтому Стэн, бухнувшись на колени и лихорадочно шаря вокруг онемевшими от холода руками, все-таки нащупал его, потеряв, правда, на этом несколько драгоценных секунд, а может и минут. Кто их считал?

Сил у него уже не было. Но убегать, уходить, уползать нужно было все равно: ОНИ настигалие его, настигали с неумолимостью, какая бывает только в необратимой смене очередного бесцветного дня на очередную такую же бесцветную ночь, возможно последнюю ночь в его растреклятой и никому теперь уже не нужной жизни.

От земли все сильнее и сильнее тянуло холодом. К тому же ветер, этот проклятущий ветер, пронизывающий до самых костей, никак не хотел униматься.

Стэн все-таки заставил себя подняться, сделал еще несколько десятков шагов заплетающимися ногами, и тут внезапно прямо перед ним шумно хлопая крылами и противно крича, вырвалась из травы стая крупных черных птиц. Не переставая пронзительно кричать, они стремительно унеслись в темнеющее небо и растворились в нем без всякого следа. От внезапного появления птичьей стаи он отпрянул назад и тут же, не выдержав многочасового и почти не прекращающегося бегства от неумолимо настигающих его преследователей, повалился без сил прямо на мерзлую каменистую землю, повалился тут же, где только что остановил свой бег. Здесь, на покрытой инеем стылой земле его вдруг окончательно сковал страх, леденя душу еще больше, чем делал это холод с его телом. Он не помнил, сколько пролежал без движения, может пять минут, может час, может вечность. От неимоверной усталости он потерял счет времени: ведь пошли уже третьи сутки погони за ним.

«Зачем это все? – думал он, закрыв глаза и прижавшись щекой к гладкой холодной поверхности старого пистолета. – Господи, скорей бы конец».

У него  уже  не  было  сил  ни бежать, ни идти, ни вообще двигаться. Да и был ли смысл вообще что-то делать? Как ему, одиночке, сражаться со всей этой оравой специально обученных убивать профессионалов? Что он, глупый Стенли Вудворт Джеккинс, и раньше-то не отличавшийся крепостью мышц и особым здоровьем, а за последние годы вымотанный до предела, может поделать с ними со всеми? Ну, убьет он еще двоих-троих, а дальше что? Останутся еще сотни других, что готовы ради его поимки на все. Куда можно спрятаться от них, на Луну? Миллиард долларов за его голову… Кто из них, привыкших выслеживать и убивать, трижды не рискнет жизнью ради таких бешеных денег? Он даже не знал, сколько их идет по его следу. Да если бы и знал, то что бы это изменило? Предположим, что случится самое невероятное, и он вдруг выживет, скроется, снова переменит внешность и документы, переберется на другой конец света. Ну и зачем? Чтобы до конца своих дней не жить даже, а только существовать в постоянном страхе перед неминуемым появлением охотников за его головой?

Тут, в старомодной и давно всеми позабытой «Беретте» еще оставалось целых одиннадцать патронов – полная обойма. Да в обоих запасных обоймах еще двадцать два патрона. Итого тридцать три спасительных увесистых кусочков металла. Для одного человека этого хватит с избытком. Раз – и конец! Ведь пуля летит сосем недолго. И этот ее мгновенный полет закончится резким ударом об органическое соединение по имени Стенли Вудворт Джеккинс, соединение, которое до сего дня было слишком высокого о себе мнения. Нобелевский лауреат… Один из самых молодых за всю историю присуждения этой престижной премии. Когла-то это что-то значило для него, когда-то он так гордился своим признанием, тем, что его имя практически всегда набиралось более крупным шрифтом, чем название его статей и книг. А сейчас? Сейчас всему этому цена один цент.

Он испугался, что может потерять сознание, и тогда случится самое худшее, чего он больше всего боялся: ОНИ захватят его живым. Значит, последнее, для чего он должен сберечь остатки своих почти уже исчезнувших сил – это не сдаться им, не стать слишком легкой добычей. Теперь пусть бегут хоть со всех сторон – он был готов тут же прикончить себя, стоило только впереть в подбородок ствол пистолета и нажать спуск. Стэн порадовался тихой злой радостью: все-таки живым они его не возьмут.

«Интересно, а далеко ли мне осталось до спасительного люка?» – подумал он и посмотрел на электронный навигатор в часах, чтобы сориентироваться на местности в последний раз и… не увидел ничего… Миниатюрный дисплей погас. Он включил кнопку аварийного питания, но вместо привычной картинки высветилась надпись: «Сигнал отсутствует».

«Неужели?! – промелькнуло у него в голове что-то едва похожее на надежду, а сердце застучало быстро-быстро. – Выходит, я почти уже у цели…»

Конечно же, как это он не сообразил, ведь осталось уже совсем немного, чтобы скрыться, ведь там, за покатой вершиной холма начинался спуск. Последний спуск перед тем, как покажется старая коренастая сосна с замаскированным неподалеку от нее люком, под которым его ждало единственное спасение.

Стэн прислушался к темноте, подумал совсем немного и, наконец, решил все-таки рискнуть. Он осторожно приподнял голову, всматриваясь в темноту, но так ничего не смог в ней различить. Очки ночного видения тоже не работали. По всей видимости, он и вправду уже в зоне подавления электронных приборов, в зоне, которую он собственноручно создал вокруг своего тайного прибежища. Вот почему они промахиваются по нему – их электронные прицелы и уловители тепла вырубились. Что ж, это хоть и маленький, но все-таки шанс.

Он отшвырнул уже ненужные ему очки в сторону и приподнялся: где-то должны же они быть, эти его противники, не сквозь землю же они провалились…

«А, черт с вами со всеми!» – подумал Стэн, вскочил и, не оглядываясь назад, бросился прямиком к вершине пригорка, петляя и не обращая внимания на внезапный стук автоматных очередей у себя за спиной. Пули прошли где-то далеко в стороне, это дало ему возможность кое-как добраться до вершины и перевалить за нее.

До спасительной сосны и люка под ней оставались уже какие-нибудь две сотни ярдов, как он вдруг оступился и упал, перевернувшись через голову и больно ударившись рукой о камень. В голове у него закружилось, все вокруг поплыло, и тут он по-настоящему испугался, испугался того, что уже не поднимется. Едва придя в себя, он наставил в сторону возможного появления преследователей пистолет и, чтобы хоть на минуту отодвинуть от себя то самое страшное, что должно было неминуемо произойти, выстрелил три раза в темноту сумерек. Пусть знают, что так просто он им не дастся.

Вдруг неожиданно совсем близко от него появились три силуэта. Стэн, почти не целясь, выстрелил раз, потом сразу же второй и третий. Было видно, как преследователи шарахнулись от его пуль и припали к земле. Он же, поднявшись и цепляя неверными ногами каменистую почву, шатко и неуверенно побежал вниз, каждую секунду рискуя вновь распластаться на крутом склоне.

Тут сзади вновь застучали автоматы. На этот раз пули просвистели совсем рядом. Но у него уже не было страха, который был еще совсем недавно, не было даже сожаления – пришло лишь трезвое и будто не его, а чье-то постороннее, чужое и отчетливое понимание всей неотвратимости скорой гибели. Обернувшись, он снова увидел этих троих на склоне – неясные фигуры догоняющих его людей уверенно спускались за ним с пригорка. Сжав зубы, он упал на землю, переполз лицом навстречу преследователям и тщательнее, чем прежде, прицелился.

Как только звук выстрелов отлетел вдаль, он увидел, что там, на склоне, все опять разом упали, и сразу же в ночной тишине загрохотали их гулкие автоматные очереди. Он понял, что все-таки задержал их, заставил считаться с собой, и это вызвало короткое и острое удовлетворение. Расслабляясь после изнурившего его напряжения, Стэн припал на мгновение лбом к металлу пистолета. Он слишком устал, чтобы непрерывно следить за ними или хорониться от их выстрелов, а потому просто тихо лежал, приберегая остатки своей способности сопротивляться на самый последний момент. А те, на гребне пригорка, дружно били и били по нему из автоматов. Но ему все еще везло – пули только проносились мимо, одна даже чиркнула по рукаву, но по счастью даже не задела его тела.

И тут усталость, неимоверная усталость снова погрузила его в полузабытье, в котором он вдруг совсем явственно увидел отца, что был в своей привычной полицейской форме, он подошел к нему, и вдруг заплакал, чего никогда не делал при жизни. Стэн тоже заплакал и обнял его. А отец стал говорит ему что-то, что именно – разобрать было трудно. Кажется, отец говорил, что не хотел умирать, что собирается к нему, Стэну, в гости… К нему в гости? Почему отец к нему, а не он к отцу? А еще он сказал Стэну, что после умирания никаких тоннелей нет и нет никакого света в их конце. Вообще ничего такого, что болтают якобы вернувшиеся обратно. А есть только отвратительный запах гари и еще ужасная обида. И еще отец сказал, что он не может с ним долго говорить, что это его первые и последние слезы и слова тоже последние. И тут отец произнес фразу, которую Стэн ясно услышал и запомнил:

– Живи, сынок, пока есть возможность, живи изо всех сил, потому что нас здесь совсем не ждут.

Всё. Внезапно отец исчез, а Стэн выполз из дремы и очнулся опять.

И тут прямо перед ним, в шагах семи-восьми привстал один из преследователей и взметнул по направлению к нему плазмострел. Но выплеска плазменного импульса не последовало, наверное, у целившегося в него что-то заклинило. Человек еще больше привстал, что-то со злобой выкрикнул. И зачем привстал, сам, наверное, не понял. Прямо под пули. Под его, Стэна, пули, вырвавшиеся из старушки «Беретты» 8000 Пума Джи Инокс, калибр 9,0 мм, с коротким ходом сцепленных ствола и затвора двойного действия и поворотным, плюющимся сейчас стремительными кусками смерти стволом, благо что трехточечный светящийся прицел позволил ему, Стэну, и на этот раз не промахнуться, не потратив последние считанные патроны зря.

Тот, в кого он выстрелил дважды, упал.

«Что ж, – усмехнулся он про себя. – Видно не одному мне тут под этим проклятым ветром помирать».

Впрочем, особенно ему радоваться не приходилось: кто их считал, тех, кто ползал сейчас вокруг него с одной-единственной целью: взять его живым или мертвым, но лучше, конечно же, живым, ибо так он, Стэн Вудворт Джеккис, Нобелевский лауреат и полный придурок, куда как дороже стоил.

Внезапно справа появилась другая фигура и тоже прицелилась в него, но он опередил гада и выстрелил в него первым – раз, другой и сразу же третий. Тот крикнул что-то и тоже упал. Порыв ветра обжег в очередной раз Стэну лицо, бросив в него пронзительно больно уколовшие его не то кусочки промерзлой земли, не то камешки. Стэн вцепился в рукоятку пистолета и стал держать его прямо перед собой на тот случай, что покажется кто-то еще.

Но никого больше не было. Впрочем, обольщаться и успокаивать себя было нельзя: все они, конечно же, где-то тут, рядом, куда ж им деваться от такого лакомого куска. Он, правда, не очень понял что они там затеяли, потому как прекратили стрелять в его строну. Знают, сволочи, что он один и что патронов у него, конечно же, мало и на всех их никак не хватит.

Не успел он так подумать, как с их стороны снова началась пальба. Пули взвизгнули гадким визгом где-то прямо над ним. Он прижался что есть силы к земле, уткнувшись в нее уже не чувствующим никакого холода и боли лицом. И лежал так некоторое время без движения. Жадная она, все-таки, жизнь. И жалкая. А вокруг проклятые горы и эта уже совсем пожравшая мир черная как тушь, ночь.

К первой автоматной очереди присоединилась вторая и третья. Пули стали все ближе и ближе ложиться к нему. В голове Стэна мелькнула сквернейшая из мыслей: «Всё, попался!» Все стало просто и до боли безнадежно.

Плюнув на опасность быть подстреленным, он поднялся и заплетающимися ногами не побежал даже, а скорее потащился вперед, попытался увеличить скорость, но сделать это ему так не удалось. В голове пронеслась мысль об олене, который бежит, пока у него не начнут подламываться колени, и тогда первый из преследующих его волков прыгает и впивается ему в шею. И красная кровь брызжет и на мгновение согревает землю, и бьется в последней судороге тело, и, чувствуя, как его добивают волчьи зубы, олень умирает.

От этих мыслей из его горла вырвался затравленный хриплый крик отчаяния, похожий на вой смертельно раненого животного.

Продолжая кричать, Стэн споткнулся и упал, но тут же, вцепившись в каменистую землю и оцарапав об острые камни руки, вновь поднялся и устремился вперед. Затравленно обернувшись, он увидел, что светящие ему вслед огоньки зажженных преследователями фонарей уже виднеются не только сзади, но и по бокам, как бы постепенно обхватывая его в кольцо. Последним усилием воли он рванул к совсем уже рядом стоящей сосне, захлебывающимся диким ревом отчаянно не желающего умирать существа протестуя против неумолимо надвигающейся на него смерти.

И тут он опять споткнулся и упал, на этот раз уже больше не имея никаких сил подняться. После этого он самым нутром своим почувствовал, как сзади к нему устремились уже почти догнавшие его люди, топотом кованных армейских ботинок возвещая всем миру о том, что они, наконец, добрались до своей вожделенной цели.

Стэн не стал тратить время и оглядываться назад, в этом не было никакого смысла, а просто вытащил пистолет и подумал с горечью:

«Что ж, пришла пора нажать спусковой крючок на счет "десять».

Странно, но никакого особого отчаяния или страха он в этот момент не ощутил. Скорее даже это было чувство облегчения. Впрочем, он не стал попусту тратить время на не нужные размышления, вздохнул, приставил холодное дуло пистолета к виску и принялся считать вслух последние оставшиеся в его жизни секунды:

– Раз… два… три… четыре… пять…

И тут прямо перед ним, в каких-то пяти-семи шагах выросла словно бы из-под земли фигура человека. Стэну сразу же бросилось в глаза, что фигура эта была какая-то странная, что в середине она почему-то толще, чем вверху и внизу. Человек этот держал в руках длинный предмет, по очертаниям напоминающий копье с широким наконечником. Не успел Стэн толком сообразить что к чему, как из острия этого копья вдруг с пронзительным и заглушившим все вокруг ревом вырвался ярко-алый луч света и ударил в сторону тех, чей неумолимо приближающийся топот он только что слышал у себя за спиной, а потом стал резко поворачиваться справа налево, а потом слева направо, а потом опять налево и опять направо, жадно пожирая преследовавших его людей и превращая всё вокруг в пылающий ад огня…

Глава 1. Катастрофа

День, с которого все началось, обещал быть с самого утра вполне нормальным, даже удачным. Этому обещанию у Стэна не было повода не верить. Да и  приметы, подняв вверх большой палец, хором давали ему понять, что все будет о'кей.

Даже сон, приснившийся ему этой ночью, был приятный, что обычно у него наблюдалось редко, если бывало вообще.

Трудно сказать, почему сны его, как правило, были плохими. Вроде бы и причин у него для этого никаких не было, если рассуждать логически: а он, как человек математического склада ума, был более чем склонен к рассудочной деятельности. Поэтому никак не мог объяснить для себя подоплеку обычно тяжких, а изредка просто никаких, снов.

Переехавший сюда, в Ньютон, один из самых престижных районов Бостона на Восточном побережье США, он был сейчас на подъеме. Вице-президент огромной компании, утроение зарплаты по сравнению в той, что была в Нью-Йорке, шикарный дом, три новеньких машины, одна из которых под сто тысяч, круглый счет в банке, давно уже переваливший за два миллиона, жена умница и красавица, да еще вдобавок и любящая его, доченька, прелестная Сью, уважение сослуживцев… Все у Стена складывалось как нельзя лучше. Тридцать три года, возраст Христа – даже середина жизни еще не маячила впереди, ибо все мужчины в его роду обычно переваливали за восемьдесят.

Спрашивается, чего это им было сниться, этим его проклятым тяжелым снам. Но, однако же, они все снились и снились ему, сколько не ходи по психоаналитикам.

Поэтому он и не любил ночь, ибо с ее приходом наступало время минус, как он сам называл для себя эти часы, которые забирал из его жизни сон, погружая в кошмары и муки, тем более для него тяжкие, что объяснения им он не находил, сколько ни пытался.