На вершине бездны

– А я Дарима, – положив ладони на колени и смущённо поджав плечи, представилась она и заулыбалась.

Её большие восточные глаза уставились прямо на него.

– А правда, что вы дрались с восьмерыми разбойниками в нашем трактире и всех убили? – заёрзав на стуле, вдруг спросила она.

– Я? С восьмерыми? – рассмеялся Гаспар. – Это тебе Годо такое рассказал?

– Нет. Господин Годо совсем о вас не говорит. И мне велел строго-настрого о вас ни с кем не разговаривать. Просто судачат местные. Я сразу поняла, что о вас.

– Нет, Дарима, люди врут. Так, повздорили слегка. Но я никого не убивал. Честное слово! Разве я похож на кровожадного убийцу? – приподняв бровь, спросил он.

– Нет, у вас очень добрые глаза, – снова заёрзав, сказала она. – Но у вас столько шрамов. Вы мне больше напоминаете сказочного рыцаря, – мечтательно вздохнув, добавила она.

– Ты видела мои шрамы? – удивлённо вскинув бровь, спросил Гаспар.

– Ой! – прижав ладонь ко рту, осеклась она. – Я отмывала вас от крови. Вы тогда были без чувств, а после ещё долго бредили.

– О, Господь милосердный, ты видела меня голым, – покачивая головой, усмехнулся Гаспар.

– Угу, – закусив стыдливо палец, произнесла она.

– Ну что же. Придётся теперь на тебе жениться, – пожимая плечами, сказал он.

– Скажете тоже, жениться, – хихикнула Дарима. – Вы, должно быть, уже женаты. Такой высокий, сильный, красивый. Такие одинокими не бывают.

Гаспар приумолк, провалившись куда-то в глубины нахлынувших воспоминаний. Затем, вскинув брови, вздохнул и снова посмотрел на Дариму.

– Да. Осталась у меня в Орлеане одна дама. Хотя зная её безудержную тягу к вину и веселью, едва ли она ещё остаётся моей.

– А я вот редко пью. Только когда нет настроения петь, а господин Годо очень просит.

– Ты поёшь? – с искренним удивлением спросил Гаспар.

– Да и немного играю на мандолине. Пою иногда для посетителей трактира. Хотя чаще я бываю на кухне. Говорят, что никто таких вкусных пирогов не печёт во всей Ракше. Я нарасхват, – улыбаясь, кокетливо сказала она. – Господин Годо часто говорит, что трактир только на мне и держится.

– Убеждён, он не льстит, – откусив край пирога и зажмуривая от удовольствия глаза, произнёс Гаспар.

– А хотите, я и вам спою? – подскочив на стуле, вдруг оживлённо спросила она.

– Спрашиваешь?! – вытаращив на неё свои карие глаза, сказал Гаспар.

Пышка, словно на крыльях, выпорхнула из комнаты и тут же вернулась, сжимая в руках мандолину. Приняв артистичную позу и игриво посмотрев на Гаспара, она заиграла. Комната наполнилась мелодичной грустью.

Гаспар глубоко втянул носом воздух и, прикрыв веки, стал слушать. Она запела. Голос Даримы, льющийся, звонкий и чистый, тронул его до глубины души.

Дарима пела о любви, грустной и неразделённой. Ей удалось задеть его за живое. Гаспар с трудом сдержал слёзы. С годами он становился всё сентиментальнее, и это ему в себе не нравилось.

Когда Дарима умолкла, он протянул руку и, взяв её ладонь, нежно поцеловал запястье.

– Это было божественно, – со вздохом признал он.

– Благодарю. Мне безумно приятно, – смущённо ответила она.

– Дарима-а-а-а!!! – раздался чей-то голос в прихожей.

– Ой, ну всё! Я побежала. Без меня на кухне уже беда, – взволнованно и суетливо сказала она и, по-детски помахав Гаспару рукой, скрылась за дверью.

Крестоносец выдохнул и, с хрустом расправив плечи, поднялся с кровати. Слегка прихрамывая, он подошёл к столу, у которого на стуле была приготовлена чистая одежда. «Моя, должно быть, вся в грязи и крови». Одевшись, Гаспар взглянул на слегка короткие рукава и, ухмыльнувшись, завернул их до локтя.

Тело Гаспара уже окрепло, и находиться в кровати он уже не мог. Выйдя во внутренний двор, крестоносец осторожно прислушался. Никаких подозрительных голосов, только кудахтанья кур и хрюканье свиней, доносившиеся из хлева.

Обойдя двор по кругу, рыцарь вдруг услышал чей-то торопливый топот, раздающийся за высоким деревянным забором.

Выглянув, Гаспар увидел мальчугана, резво вбегающего на крыльцо дома. Отворилась дверь, парнишка что-то передал Дариме и тут же шмыгнул в подворотню. Через несколько минут девушка показалась в дверях, выходящих во внутренний двор.

– Господин Гаспар, вам письмо, – сказала Дарима, протягивая крестоносцу клочок бумаги.

– Мне? – удивлённо глядя на письмо, спросил Гаспар.

Бегло прочитав несколько строчек, Гаспар нахмурился.

– Что-то случилось? – взволнованно спросила Дарима.

– Где сейчас Годо? – строго спросил он.

– Он с нашим конюхом на рассвете уехал на ярмарку в город. Затемно должны вернуться.

Гаспар обернулся и взглянул на огромную ветряную мельницу, медленно вращающую свои жернова на дальнем холме.

– Господин Гаспар, ради бога, скажите, что стряслось?

– Это письмо от господина Годо. Он просит прийти меня в старый амбар, за мельницей на холме. Сегодня в пять вечера, – теребя край потрёпанного листка, ответил рыцарь.

– Что он там забыл? – недоумённо спросила Дарима.

– Должно быть, возникла проблема с телегой. Нужно помочь, – ответил Гаспар, убирая письмо за пазуху.

Дарима задумчиво закивала.

Рыцарь, конечно, так не думал, но Дариму тревожить он не хотел.

Всё это казалось ему чертовски подозрительным. Скорее всего, Годо вынудили написать это и в старом амбаре Гаспара уже ждут. Он был обязан старику, и сейчас для крестоносца было делом чести сделать всё, чтобы спасти трактирщика.

– Не переживай, Даримушка, сейчас дойду, посмотрю, что у них там приключилось. А что у нас сегодня на ужин? – уводя разговор в сторону, спросил он.

– Тушёные овощи со свининой, – растерянно ответила она.

– Ну, ступай, голубушка. Увидимся за ужином, – положив ей на плечо свою большую и тёплую ладонь, произнёс он.