Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга первая

– Конечно, поэтому тебе очень нравится свет!

– Кому же может не нравиться свет, – кротко сказал равви Менахем, – если сам Господь, сотворив его, сказал, что это хорошо?

Гаиафа нетерпеливо поморщился, досадливо повел плечом.

Глупый провинциал, не понимающий тонкости изысканных словесных построений!

Азарт охотника, преследующего дичь, оставил его.

– Я обратился к тебе не за этим, женщина, – сказал он, – а чтобы услышать от тебя, что гласит одна и единственная заповедь пророка Аввакума, завершающая Макот?

– Сказано, – голос подвел Мириам, прозвучав еле слышно, но она прижала к себе Мануила и справилась с дрожью, охватившей ее, – сказано: праведный своею верой жив будет.

Гаиафа откинулся назад, нервно скрестив тонкие подвижные пальцы и еще раз оглядел эту комнату, где бедность и скудость вдвоем безуспешно пытались скрыть нищету.

Этот запах! Как они тут живут, бок о бок с верблюдами и овцами? Или это от них так пахнет? А этот местный равви, обожаемый чернью цадик, который не умеет связать двух слов и только улыбается кроткой всепрощающей улыбкой? Гиллелит, он смеет перебивать его и вставать на защиту неграмотной савеянки! Достойная жена… Сепфорис, Назира… Галил-ха-гоим! Кто же там все-таки мутит воду? Жаль, что землетрясение было таким слабым… А вот сидит он, мужлан, как там его – древодел? каменотес? пастух? – из рода Давидова. Что о нем докладывать Санхедрину? Что осел не станет львом, сколько ни пересчитывай ему зубы? Да, но Санхедрин встревожен, и надо хотя бы формально выполнить его поручение.

– Санхедрин встревожен, – сказал он и по очереди оглядел всех, – распространяющимися в народе слухами о приходе Спасителя, – он снова оглядел всех.

– Израиль давно ждет Спасителя, – осторожно заметил равви Менахем.

– Спаситель не приходит просто так, словно гость на пиршество к соседу! – резко оборвал его Гаиафа. – И Израиль спасется не раньше чем заслужит перед Богом спасение праведностью и истинным благочестием! А что касается всех самозванцев и смутьянов, волнующих народ и выдающих себя за Спасителя… – Гаиафа, приподняв бровь, многозначительно посмотрел в сторону Рувима.

– Воистину так, – кивнул Рувим, округляя щеки, – несчастный Багой[24 - Советник Ирода Великого; устраивал для своего правителя пиры, сопровождающиеся вакханалиями и кровавыми жертвоприношениями.]…

– Багой – не несчастный, а гнусный преступник и вероотступник! И хороший пример того, какая судьба ожидает любого лже-Спасителя. Что ты скажешь на это, Иошаат?

Иошаат побледнел, сжимая и разжимая ладони.

– Я… я даже не слышал этого имени, уважаемый Гаиафа.

Гаиафа усмехнулся.

Санхедрин, конечно, встревожен, но он, Гаиафа, знает, как его успокоить. Он знает! Он скажет: ам-хаарец, и этого будет достаточно. Но этих неотесанных древоделов, распевающих псалмы на пастбищах Галилеи со своими чающими утешения савеянками, надо поставить на подобающее им в земной иерархии место.

– Многие будут сеять смуту, – сказал он отрывисто, – пользуясь сложной обстановкой, вызванной сменой власти в стране. Многие будут вовлекать в соблазн доверчивый наш народ, говоря о Спасителе под видом магов, волшебников и прорицателей, о которых сказано:

И если какая душа обратится к вызывающим мертвых и к волшебникам,

чтобы блудно ходить вслед их:

то Я обращу лице Мое на ту душу и истреблю ее из народа ее[25 - Лев., 20, 6.].

Гаиафа встал и заходил по комнате.

Здесь присутствует Рувим, один из тех язычников, которыми окружил себя наследник Архелай. Вот следствие безбожия Ирода! Архелай… Август – язычник, но умный язычник. Остались худые плоды смоковницы Иродовой. Окружать себя сирийцами… Но это кстати: сирийцу не мешает дать понять, кто обладает истинной, а не фальшивой властью в этой стране. Око Востока далеко, как и лапа Волчицы, а Храм – в часе неспешной ходьбы отсюда…

Гаиафа повысил голос:

– Сказано также:

Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец,

и представит тебе знамение или чудо,

И сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом:

«пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будешь служить им»:

То не слушай слов пророка сего, или сновидца сего;

ибо чрез сие искушает вас Господь,

Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа вашего…[26 - Вт., 13, 1 – 3.]

Гаиафа прервал стих на полуслове и повернулся к равви Менахему:

– Не подскажет ли мне, забывчивому, пастырь города Бет-Лехема, что сказано в Писании о пророках и сновидцах?

Ты учишь милосердию, кроткий гиллелит, но я поймал тебя!

Равви Менахем вздохнул.

– Я могу повторить слова Писания. Дальше сказано:

А пророка того или сновидца того должно предать смерти за то,

что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего,

выведшего вас из земли Египетской

и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути,

по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой;

и так истреби зло из среды тебя[27 - Вт., 13, 5.].

– И так истреби зло из среды тебя! – торжественно повторил Гаиафа и, неожиданно повернувшись к Иошаату, ласково спросил:

– С кем ты общался в последнюю неделю, древодел?

Пот выступил на лбу Иошаата: он вспомнил ночных пришельцев.

Чаша и крест, – он не успел их выбросить!

– Гик… – пробормотал он. – Дик…

Иошаат беспомощно оглянулся на Мириам.