По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Называть ее – ее – госпожой?!
Он молча указал ей кресло. Она села.
Что-то все-таки было в ней от своего царственного – несмотря ни на что – деда, а особенно темные, цвета горьких армянских огурцов[25 - Так в древности назывались баклажаны, считавшиеся лекарственными, но не пригодными в пищу.], слегка навыкате глаза, которые сейчас с любопытством оглядели столик египетской работы, вазу с фруктами, легкие занавесы, скрывающие подходящего к краю балкона, оценили открывающийся отсюда вид города и остановились на Гаиафе. Длинные изогнутые ресницы дрогнули, словно бабочка на миг сложила и снова развернула крылья. Она заговорила тоном светской львицы:
– Оставим церемонии для простолюдинов, Светлейший, у меня немного времени.
Гаиафа молча ждал продолжения.
– Мы собираемся в Рим на чествование Тиберия…
В горьких огурцах заплясали огоньки, как будто к ним поднесли факел.
– … Должна же я увидеть своими глазами эти медленные челюсти!
Гаиафа невольно сжал кулаки.
Святые пророки, и это ничтожество, эта пустоголовая вертихвостка будет приветствовать Тиберия от имени всех колен Израилевых!
Крылья бабочки дрогнули еще раз, явив ему взгляд благонравной послушницы.
– Я подумала и решила, что поступлю правильно, если согласно вере отцов наших явлюсь к тебе для высочайшего благословения и принесу приличествующую случаю благодарственную жертву.
– В таком виде! – не выдержал Гаиафа.
– Однако, Светлейший, и на тебе нет власяницы!
Крылья бабочки снова дрогнули. Теперь на него лукаво смотрела дерзкая девчонка.
Она просто забавляется! Каждый раз, взмахнув своими бесовскими ресницами, она надевает новую маску. Игра, но опасная игра. Берегись.
– Если ты не будешь присутствовать во время жертвоприношения, то жертва от тебя может быть принята, – сухо сказал он.
– Кем, о Гаиафа, – Богом? Или тобой?
Берегись.
И еще раз берегись.
– Согласно Зевахим Кодашим[26 - Зевахим Кодашим – раздел Торы, регламентирующий жертвоприношения.], жертва благодарения должна быть…
Глаза Ириды неожиданно вспыхнули, ноздри тонко очерченного носа с легкой горбинкой встрепенулись. Гаиафа замолчал.
Воистину внучка Ирода!
– Я знаю Тору, Светлейший! Как-никак, у меня был личный равви. Очень симпатичный, кстати.
Бабочка ее ресниц взмахнула крыльями. На него снова смотрела смиренная послушница.
– Что такое жертва, Светлейший? Как ты ее понимаешь? Объясни мне, в чем ее смысл?
Гаиафа долго смотрел на это лицо с непрерывно меняющимся на нем, словно маска лицедея, выражением.
– Ты хочешь начать новое толкование Писания? – подняв узкую бровь, спросил он.
– Я хочу знать, – продолжала Ирида, – должна ли быть жертва чем-то дорогим для жертвователя, или нет.
– Безусловно – да, – улыбнулся одними губами Гаиафа, – ибо ничего не стоящая жертва не будет считаться жертвой.
– Значит, – Ирида нахмурила свой высокий, бритый по римской моде лоб, – если жертва очень дорога жертвователю…
– …Тогда она будет принята особенно благосклонно, – закончил Гаиафа, отечески кивая головой.
– Хорошо, – Ирида выпрямилась в кресле и хлопнула в ладони.
Вошла прислужница,
В такой же бесстыдной римской тунике!
внесла корзину, прикрытую крышкой, и молча удалилась.
– Вот, – сказала Ирида, и маслины ее глаз стали бездонно-черными, – это – моя благодарственная жертва.
Из корзины донеслось протяжное мяуканье, переходящее в завывание.
Гаиафа молчал, потрясенный.
Вышвырнуть… растоптать… Унизительно! Уничтожить это гнездо порока прямо сейчас… К свиньям поездку к Тиберию!
– Это – моя любимица Пуцци, – весело говорила тем временем Ирида, – мне очень жаль с ней расставаться, Светлейший, так что жертва моя полноценна!
Гаиафа поднял свои бесцветные глаза.
– Ты…
– Да, совсем забыла! – продолжала Ирида. – Я добавляю к моей Пуцци две тысячи талантов на нужды Храма…
Гаиафа молчал.
Две тысячи талантов. Шлюха не стыдится кичиться своим богатством.
– …И две тысячи талантов – тебе, Светлейший, за твое, будем считать, полученное благословение, – закончила Ирида.
Гаиафа молчал.
Потом снова поднял свои глаза. Встретились два взгляда – снулой рыбы и горьких огурцов. Потом запорхала бабочка, и перед ним предстала светская львица.
– Там, у входа, я видела приведенную в твой дом самарянку… – к огурцам снова поднесли факел. – Молода, но полновата… Правда, в вопросах веры это не имеет значения. Изумительный виноград. Откуда такой? Не кармильский ли?
Он молча указал ей кресло. Она села.
Что-то все-таки было в ней от своего царственного – несмотря ни на что – деда, а особенно темные, цвета горьких армянских огурцов[25 - Так в древности назывались баклажаны, считавшиеся лекарственными, но не пригодными в пищу.], слегка навыкате глаза, которые сейчас с любопытством оглядели столик египетской работы, вазу с фруктами, легкие занавесы, скрывающие подходящего к краю балкона, оценили открывающийся отсюда вид города и остановились на Гаиафе. Длинные изогнутые ресницы дрогнули, словно бабочка на миг сложила и снова развернула крылья. Она заговорила тоном светской львицы:
– Оставим церемонии для простолюдинов, Светлейший, у меня немного времени.
Гаиафа молча ждал продолжения.
– Мы собираемся в Рим на чествование Тиберия…
В горьких огурцах заплясали огоньки, как будто к ним поднесли факел.
– … Должна же я увидеть своими глазами эти медленные челюсти!
Гаиафа невольно сжал кулаки.
Святые пророки, и это ничтожество, эта пустоголовая вертихвостка будет приветствовать Тиберия от имени всех колен Израилевых!
Крылья бабочки дрогнули еще раз, явив ему взгляд благонравной послушницы.
– Я подумала и решила, что поступлю правильно, если согласно вере отцов наших явлюсь к тебе для высочайшего благословения и принесу приличествующую случаю благодарственную жертву.
– В таком виде! – не выдержал Гаиафа.
– Однако, Светлейший, и на тебе нет власяницы!
Крылья бабочки снова дрогнули. Теперь на него лукаво смотрела дерзкая девчонка.
Она просто забавляется! Каждый раз, взмахнув своими бесовскими ресницами, она надевает новую маску. Игра, но опасная игра. Берегись.
– Если ты не будешь присутствовать во время жертвоприношения, то жертва от тебя может быть принята, – сухо сказал он.
– Кем, о Гаиафа, – Богом? Или тобой?
Берегись.
И еще раз берегись.
– Согласно Зевахим Кодашим[26 - Зевахим Кодашим – раздел Торы, регламентирующий жертвоприношения.], жертва благодарения должна быть…
Глаза Ириды неожиданно вспыхнули, ноздри тонко очерченного носа с легкой горбинкой встрепенулись. Гаиафа замолчал.
Воистину внучка Ирода!
– Я знаю Тору, Светлейший! Как-никак, у меня был личный равви. Очень симпатичный, кстати.
Бабочка ее ресниц взмахнула крыльями. На него снова смотрела смиренная послушница.
– Что такое жертва, Светлейший? Как ты ее понимаешь? Объясни мне, в чем ее смысл?
Гаиафа долго смотрел на это лицо с непрерывно меняющимся на нем, словно маска лицедея, выражением.
– Ты хочешь начать новое толкование Писания? – подняв узкую бровь, спросил он.
– Я хочу знать, – продолжала Ирида, – должна ли быть жертва чем-то дорогим для жертвователя, или нет.
– Безусловно – да, – улыбнулся одними губами Гаиафа, – ибо ничего не стоящая жертва не будет считаться жертвой.
– Значит, – Ирида нахмурила свой высокий, бритый по римской моде лоб, – если жертва очень дорога жертвователю…
– …Тогда она будет принята особенно благосклонно, – закончил Гаиафа, отечески кивая головой.
– Хорошо, – Ирида выпрямилась в кресле и хлопнула в ладони.
Вошла прислужница,
В такой же бесстыдной римской тунике!
внесла корзину, прикрытую крышкой, и молча удалилась.
– Вот, – сказала Ирида, и маслины ее глаз стали бездонно-черными, – это – моя благодарственная жертва.
Из корзины донеслось протяжное мяуканье, переходящее в завывание.
Гаиафа молчал, потрясенный.
Вышвырнуть… растоптать… Унизительно! Уничтожить это гнездо порока прямо сейчас… К свиньям поездку к Тиберию!
– Это – моя любимица Пуцци, – весело говорила тем временем Ирида, – мне очень жаль с ней расставаться, Светлейший, так что жертва моя полноценна!
Гаиафа поднял свои бесцветные глаза.
– Ты…
– Да, совсем забыла! – продолжала Ирида. – Я добавляю к моей Пуцци две тысячи талантов на нужды Храма…
Гаиафа молчал.
Две тысячи талантов. Шлюха не стыдится кичиться своим богатством.
– …И две тысячи талантов – тебе, Светлейший, за твое, будем считать, полученное благословение, – закончила Ирида.
Гаиафа молчал.
Потом снова поднял свои глаза. Встретились два взгляда – снулой рыбы и горьких огурцов. Потом запорхала бабочка, и перед ним предстала светская львица.
– Там, у входа, я видела приведенную в твой дом самарянку… – к огурцам снова поднесли факел. – Молода, но полновата… Правда, в вопросах веры это не имеет значения. Изумительный виноград. Откуда такой? Не кармильский ли?
Другие электронные книги автора Артур Аршакуни
Последний отзыв
интересный учебник