Шум

Шум
Ася

Как часто вы ощущаете счастье? А может, вы его и не ощущали вовсе? Или было похожее чувство, но вы не уверенны. Для чего живёте? Зачем проснулись с утра? Чтобы наслаждаться? А может, от того, что надо на работу. Я просыпалась ради получения удовольствия на протяжении многих лет, но за всё нужно платить. В этой книге я показала, как живут многие с виду успешные девушки в 21 веке. Красивые, но что скрывается за этой красотой? Я страдала расстройством пищевого поведения, работала проституткой, принимала наркотики и всё это только ради одного – получить удовольствие, за которое потом приходилось расплачиваться. Меняла своё тело на деньги, покупала еду, а после принимала наркотики, чтобы забыться. Я жила так не один год. Но я справилась со всем этим и хочу поделиться своим опытом, чтобы доказать – после черного всегда наступает белое. Вы узнаете много фактов о проститутках, наркоманках и булимичках, а также поймёте, ради чего проснулись сегодня… Содержит нецензурную брань.

Ася

Шум

Знакомство

Доброго времени суток, мой дорогой читатель! Каждое слово в этой книге будет чистейшей правдой о моей жизни, потому как я пишу автобиографию. Хотя бы книга должна знать всю правду о том, что я чувствую, какие люди меня окружали и какие события привели меня в тюрьму, которую я построила сама для себя, с любовью.

Родилась я необычным ребёнком, а точнее меня такой сделали врачи. После суток безуспешных самостоятельных родов, моей маме сделали кесарево сечение. В связи с этим, у меня нашли какие-то отклонения. Врачи долго не могли понять, что со мной не так, я родилась слабенькой и меня решили просто положить на подоконник умирать. Мол роды были тяжелые и мамочка в плохом состоянии, зачем искать причину, когда ситуация соответствует высокой вероятности смерти ребёночка. Но на вопрос моей мамы, которая уже тогда чувствовала своим материнским сердцем, что что-то не так, «Где мой ребёнок?» Они замешкались и она тут же позвонила родственникам. Прибежала бабушка с моей будущей крёстной скандал. К тому времени прошло уже 3 суток с моего рождения, и только на четвёртые сутки на меня обратили внимание. Только после жуткого скандала и нескольких жалоб меня решили всё-таки спасать, а не пускать все на самотёк. К тому времени мне уже понадобилось переливание крови, а ближайший подходящий донор, мой папа, наелся сала перед сдачей анализов. Соответственно он уже не подходил. Врачи воспользовались второй положительной из банка крови на базе того злополучного родильного дома. Нас с мамой выписали. Как оказалось позже, та кровь была заражена гепатитом С. Может халатность врачей, или судьба у меня такая, в общем, спустя некоторое время случилось чудо. Я пожелтела. А чудо потому что желтеет 1 ребёнок из четырёх. И это единственный признак, по которому мне удалось поставить диагноз. А если бы я оказалась из тех троих, что не желтеют, то диагноз 100 процентов бы не поставили. Так я и росла с гепатитом С и постоянной диетой. Можно было есть только вареные каши, овощи на пару и нежирные молочные продукты, ибо от любой другой пищи моя печень страдала и мог развиться цирроз, чему всячески препятствовала моя мама. Вот так нестандартно я начала свой разноцветный и концентрированный путь в жизнь.

0-6

Мне хотелось упомянуть самые первые воспоминания, возраст которых я могу назвать лишь примерно. В моей памяти четко отпечаталась одно событие. По словам мамы, мне было на тот момент 4 года, но я помню свои размышления и помню ход мыслей, и даже обстановку, при которой происходила эта, почти забывшаяся, сцена.

В комнате темно. Из коридора, что находится сразу за детской, светит свет лампочки, приглушаемый занавесками. Раньше такие вешали в дверном проёме, когда дома велись ремонтные работы и межкомнатные двери ещё не поставили. И в другой ситуации, когда в семье не было денег установить настоящие двери, и они хоть как-то отделяли комнаты друг от друга. Тогда же эти занавески висели постоянно. Моя кроватка находилась как раз недалеко от таких. Я вижу кошмарный сон: к моей кроватке подходит монстр с веником в руках и хочет меня украсть. Уж не знаю, почему я так подумала, но в конечном итоге я проснулась. И мне вдруг стало так грустно и одиноко, мне так хотелось спать с мамой и папой, чего мне уже не разрешали делать. Но я так хочу, чтобы меня взяли на ручки и отнесли в родительскую большую кровать. Нужно сильно плакать, чтобы мама или папа услышали. Я всеми силами пытаюсь вызвать слёзы, но получалось тихо и слёзы не хотели катиться. Я стараюсь думать о том, как мне грустно и какая я несчастная и слёзы сами польются. Через некоторое время пришла мама, взяла меня на ручки и унесла в их спальную.

Позже, лет так через 10, когда я рассказала маме это воспоминание, она узнала нашу старую квартиру, из которой мы переехали, когда мне было 5. И, хотя я была совсем маленькой, но я четко помню свои рассуждения, и что заплакала я тогда специально. И я помню еще много историй лет в 5-6.

Одно из ярчайших воспоминаний о том, как мы с моей младшей сестрой воровали конфеты из холодильника, дождавшись пока мама и папа уснут. И, пожалуй, это самое тёплое и близкое моему сердцу воспоминание, в котором главным героем была моя сестра. Её зовут Соня (кстати это я дала ей имя в честь любимой куклы). Родилась она, когда мне исполнилось 2 года. И мы всегда все делали вместе, мылись вместе, спали вместе, играли вместе, получали от родителей тоже вместе. И конечно же воровали конфеты тоже вместе. В один из таких «сладких» вечеров наш папа пошел в туалет именно в тот момент, когда мы стояли возле холодильника. И нас было прекрасно видно, а спрятаться некуда. Получив от папы ремня, мы с сестрой уснули довольные. Нам было весело, несмотря на легкое покалывание в области пятой точки, ибо ремень у папы был тяжелый и широкий. Но мы все равно знали, что папа добрый. Он нас отшлёпал потому что мама так сказала. Сам бы он так не поступил. Сказал бы ложиться спать и всё на этом. Таких ситуаций было очень много. Мы с Соней росли любопытными девочками, хотелось узнать, как же работает эта штучка, и эта, и вон та. Поэтому нередко ломали игрушки и даже некоторые родительские вещи. Мы очень любили играть в кукольные домики, у нас даже был целый набор со стульчиками, столиком и ванной комнатой. В далёком 2006 такие наборы продавались почти в каждом детском магазине, и родители их покупали своим детям, потому что сами росли в дефицитном СССР. И, соответственно в своём детстве у них не было такой роскоши в виде пластмассового розового унитаза, словно спичечный коробок, или целого комплекта одежды для кукол на разные случаи. А сейчас это стало доступно и мои родители на последние деньги покупали нам игрушки, за что я им безумно благодарна.

Ещё я помню мою покойную бабушку (папину маму) Она умерла, когда мне было 14, но память о ней и чувство благодарности не умрёт никогда. Её звали Лидия. Бабушкой Лидой называли её мы. Бабушка Лида всю жизнь работала учительницей начальных классов, а её муж – наш дедушка, впрочем, как и сын – наш папа – всю жизнь пил, причём это был хронический алкоголизм, от которого первый и скончался в 43 года. Бабушка Лида учила меня читать и писать и это такие бархатные, воздушные воспоминания, которыми я очень дорожу. Ещё я помню, как оставалась ночевать у неё. Мы раскладывали жесткий диван, на котором было безумно тесно, и я долго не могла уснуть, и просто лежала, вдыхая запах от залежавшейся сорочки моей бабушки. А она уже давно уснула под звуки движения маятника на старых часах. А утром она готовила нам картошку и добавляла в неё сухарики и это сочетание я обожаю до сих пор. Потом мы шли смотреть телевизор. Обычно она любила смотреть русское лото, а я в это время уговаривала её почитать мне. Прошло уже лет 14, наверное, а я помню те дни, и со временем даже вспоминаю новые подробности, детали.

В садик я начала ходить только в 6 лет, то есть я пришла в, уже сформировавшуюся группу, всего лишь на 1 год. У меня была диета, которую нереально было соблюдать в общественном учреждении, а без неё я бы умерла. По крайней мере сколько себя помню, всегда слышала эту фразу от мамы: «Не ешь конфеты, хочешь умереть?» «Не ешь жареную картошку, мы столько сил и денег на тебя потратили, не для того чтобы ты себя гробила!» И все в этом духе. В садике меня не любили, не давали мне игрушки, и чтобы хоть как-то обратить внимание воспитателей и мамы, я жаловалась маме на одну девочку. Она ненавидела меня больше всех. Никогда не забуду её кудрявые волосы и противный голос. Её зовут Соня. Я приходила из садика и говорила маме: «Меня обижает одна девочка». Когда мама никак не реагировала, то я начинала придумывать всякие истории. Я хотела почувствовать защищённость, а для этого мама должна была поговорить с этой девочкой. И для этого нужна только очень критическая ситуация. Это я понимала уже в 6 лет, уже тогда я понимала характер мамы. В общем в один из холодных вечеров я пришла из садика, мама очень любила, когда ей чешут спину (кстати и сейчас тоже), и я чесала спину, разместившись на огромной, как мне тогда казалось, родительской кровати. Я начала жаловаться, и самое страшное, но в то же время правдоподобное, я могла сказать про побои. Разумеется, меня никто не бил туфлей по голове, но мама так не думала. Ей я рассказала именно эту историю. Как одна кудрявая девочка Соня бьёт её дочь туфлей по голове. Это конечно странно, но мама мне поверила и на следующий день мы вместе заходили в группу. А я иду и боюсь, вдруг мама поверит той девочке, а не мне. Согласитесь, историю я придумала бредовую. По крайней мере сейчас мне именно так и кажется. И вы не представляете, какое счастье я испытала, когда мама ругалась с кем-то из-за меня. Мне было так приятно. С того момента девочки и мальчики со мной просто не разговаривали. Я была тихим ребёнком, по крайней мере в садике. Я просто играла с общими игрушками, и воображаемыми друзьями, но не в куклы. Я играла сама с собой в больницу и в повара. И мне это даже нравилось. Так было спокойнее. Меня точно никто не обзовёт и не отберёт свою игрушку, если вдруг я захочу играть по своим правилам. Поэтому в игре сама с собой правила устанавливала я сама. И это было волшебно.

С самого детства мы с Соней были очень дружны. Однажды, когда мамы и папы не было дома, а мы с сестрой были дома одни, нам пришла гениальная идея. Так как нас не пускали гулять, нам очень хотелось на улицу. Это было лето и мы с завистью смотрели на играющих на улице ребят из окон на 5 этаже. Не помню, что именно нас подвигло, но мы открыли окно и принялись махать всем прохожим и детям. И сейчас то я понимаю, на сколько это было опасно. Ведь мы вставали на табуретку, зализали на подоконник и оттуда кричали всем «привет» и махали маленькими ручками. Какое же счастье, что мы не вывалились из окна. Хотя, судя по воспоминаниям, вероятность падения была ну крайне высокой. Нас спасло только везение. Очень скоро прибежала мама и наорала на нас, ведь нам не разрешалось вообще открывать окна. Как выяснилось позже, ей позвонили знакомые, увидевшие знакомых детей. Чтобы было понятнее, мы жили в очень маленьком городке, где половина города – это мамины знакомые. По итогу нас поставили в угол на весь оставшийся день. А через неделю примерно пришёл мастер, который заколотил все окна, кроме форточек. А мама ещё долгое время упрекала нас, говорила «как дорого ей обходятся наши выебоны».

В этот период жизни случилось кое-что непоправимое для моей детской психики. Утро. Мама на кухне греет манку, пока я должна была собираться в садик. Быстро одевшись, я включила телевизор, который был настроен на беззвучную трансляцию, я наткнулась на порно канал. И конечно же стало очень любопытно и интересно от увиденных действий. Инстинктивно мне захотелось повторить те смелые и откровенные движения, совершающие девушкой. Я сама не до конца понимала зачем я это делаю, но методом стимуляции клитора я испытала первое в жизни удовольствие в интимной сфере. Позже я повторяла эти движения и в садике на сонном часу, и даже играя с сестрой, с двоюродным братом в больницу проделывала подобные движения с ними и просила их об этом же. Однажды за такой сценой нас заметила мама, после чего меня водили к гинекологу. Никогда в жизни не забуду эти отвратительно – холодные, грубые женские руки с огромными и острыми накладными ногтями. Маме было очень интересно, не повредилась ли девственная плева после таких игр, но с этим было всё в порядке. Внешне конечно. Моя психика никого не интересовала.

7-10

Следующее яркое воспоминание это 1 сентября. Я точно помню, как мама и папа выбирали школу, в которой мне предстояло учиться. В нашем городе было несколько школ, но только одна располагалась возле нашего дома. И главным фактором, который интересовал родителей – это наличие дорог по пути в школу. Они боялись, что меня собьёт машина. И вообще я и не умела её переходить, я гуляла сама без родителей только 2 раза за всё детство, так как маме было спокойнее держать меня рядом с собой. Дома я точно не заболею, меня никто не украдёт, и я точно не потеряюсь. Только 2 раза меня отпустили одну выйти во двор. Хотя мне не особо понравилось гулять одной без детей, качаться на качелях, под которыми стелились огромные майские лужи.

Мне почти 7, много незнакомых детей, гимназия No 18. По началу я, как и все ребята, радовалась новому. Но как только я столкнулась с первыми трудностями интерес угас. Я училась почти хуже всех в классе, так мне говорила мама. Одна из самых сложных программ по математике по учебникам «Питерсон» день за днём делала меня интеллектуальным аутсайдером в классе. Я очень чётко помню, как учительница чёркала в моих рабочих тетрадках, все было неверно, некрасиво, неаккуратно. Приходя из школы, я ела и сразу садилась за учёбу. Моя, идеальная во всем мать, требовала идеальной чистоты в тетрадках. За каждую ошибку я переписывала тетрадь сначала. Я писала и боялась, как бы не сделать ошибку. За каждую ошибку я получала ремнем по голой спине, и снова новая тетрадь и все сначала. Я плакала, переписывала, снова ошибалась и так по кругу, пока часы не показывали 11 вечера, тогда мама позволяла сделать 1 ошибку во всей тетради, ибо «всем нужно спать никто не будет тебя одну ждать». И так прошел целый год. В гимназии мне было очень трудно, я плакала каждый день. А однажды мама психанула. Когда я в очередной раз допустила ошибку, а время близилось к вечеру, я не хотела переписывать. Мне так надоело, хотелось спать, спина постоянно горела от ремня, иногда мама промахивалась и била по локтям, тогда я неделями ходила в водолазках с длинным рукавом, чтоб никто не увидел следы. Я карябала со всей силой ручкой в черновике и не переписывала. Тогда она сказала обуваться и уходить из дома. Истерика разразилась ещё больше. Я умоляла меня простить, называла её мамочкой, солнышком, говорила прости, пожалуйста, но это не помогало. Она только говорила, не мешай мне собирать пасьянс. (Пока я делала уроки, а она играла в компьютер с противоположной стороны комнаты). После таких истерик у меня начинала болеть голова, а после этого сильно хотелось спать. Спустя примерно пол часа мама разрешила мне ложиться спать, но при условии. Если я «заткнусь» и пойду в свою комнату. На следующее утро меня разбудили раньше на 1 час, и я дописывала всё то, что не успела вечером. Это самое первое, яркое воспоминание, которое вызывает у меня жалость самой к себе. Позже я испытывала это чувство очень часто, и даже сейчас от одной мысли мне становиться жаль себя. И эта жалость вызывает положительные эмоции. Мне нравится жалеть себя. Мне комфортно в этом состоянии, как бы странно это не казалось.

Мозг человека – это удивительная и странная штука. Почему-то мы склонны запоминать только печальные моменты нашей жизни. Хорошие же воспринимаются как должная обыденность. Вот и у меня следующим эпизодом, всплывающем в моей памяти, является мой день рождения. И хотя я так и не поняла за эти годы, нравится мне этот праздник или нет, мой семилетний день рождения я, к сожалению, запомнила. Накануне дня рождения, вечером у нас с сестрой было хорошее настроение, мы дурачились. Родители в это время готовили мне торт на день рождения. И то ли мы слишком громко играли, то ли мама уже была уставшая и злая, в итоге родители нас пытались «заткнуть», что не очень хорошо действовало. Тогда нас поставили по углам, в наказание, и мама сказала очень обидную фразу, которая сейчас не кажется мне таковой: «Если вы не заткнётесь, то ни кусочка торта не получите». Как я отмечала свой семилетний день рождения я не помню в подробностях. Но эта фраза меня очень обидела. «Как тортом можно угрожать? У меня же праздник. Это же для меня!!!» Рассуждала я тогда. И было бы правильнее и логичнее запомнить само торжество, или момент задувания свечей, или ещё что-нибудь в этом роде. А может никакого торжества и не было, может мы просто попили чай, как обычно? Но я запомнила только этот предпраздничный вечер и очередную грубую фразу из уст самого родного мне человека.

Я очень много времени уделяю матери в своём повествовании, но это не значит, что папы в моём детстве не было. И от папы я ни помню ни одного грубого слова. Может причина в его бесхарактерности, мягкости и доброте, а может быть его слова меня просто не так ранили, как мамины. Но факт остаётся фактом. Папа для своих дочек всегда был хорошим на фоне строгой мамы. И я помню насколько историй только с его участием. Мы вместе с ним ездили на мотоцикле на речку. Обожала папин мотоцикл, особенно когда он сажал меня на красный овальный бак, самой первой. Я как будто была главной. Видела дорогу. Делала вид что рулю, хотя на самом деле понимала, что рулит все равно папа. А однажды он сделал мне сюрприз. Прикрепил к рулю на мотоцикле звонок от велосипеда. О, Боже! Сколько у меня было счастья. Мне же папа сказал, что это газ. И во время поездок я сильно-сильно звенела в этот круглый звоночек и мне казалось, будто мы и правда едем быстрее. Волшебные воспоминания! Так вот вода на той речке была прозрачная, спокойная и холодная. И я с детства просто обожаю водичку. Я купалась и купалась, и даже помню, как терпела холод, только чтобы подольше побыть в воде. И я смутно помню ещё одну картинку. С детства меня тянуло к творчеству. Парикмахерское искусство – это тоже творчество. Как-то раз мы с сестрой играли в парикмахерскую, только вот игра незаметно переросла в настоящие манипуляции с волосами. И так как я старшая, я была парикмахером, а сестра клиенткой. В ход пошли ножницы, баночка с водой и круглая расчёска. После этого дня, Соню пришлось вести к настоящему мастеру и стричь под мальчика. Позже эта история очень часто обсуждалась между сестрами, но только с улыбкой. А однажды манекеном был папа, чьи волосы чуть-чуть превышали 4 – 5 см. Я заплетала ему маленькие хвостики по всей голове и называла его ёжиком, и крепила где только можно заколки. А он тем временем смотрел телевизор. После непродолжительного времени он снял все это произведение искусств и пошел в магазин. Как выяснилось позже, не все заколки папа заметил. И несколько штук снял уже в магазине. И как это не грустно, но это и все истории, воспоминания о папе, которые отпечатались в моём сознании.

На летних каникулах мы с мамой и сестрой поехали к родственникам. Барнаул. Небольшое село. По словам мамы, папа ехать не захотел и остался дома. Это и стало переломным моментом для нашей семьи. Прошло лето. Время возвращаться домой, а мама задаёт нам с сестрой странные вопросы: «Хотели бы мы жить на новое месте всю жизнь?». И мы конечно же отвечали согласием. Но вот один нюанс нам был неизвестен. Присутствия папы в нашей дальнейшей жизни не предусматривалось. И я не помню, как грустила по этому поводу, не помню, как плакала по нему. Я даже не могу точно сказать, было ли это. Просто с того лета я его больше не видела. А мне бы хотелось. Ведь мы не выбираем, любить папу и маму или нет. За нас выбрала природа, и эта безусловная любовь к родителям рождается внутри нас с момента первого крика ребёнка. И я не исключение. Я любила папу и маму, а в последствии скучала по первому, ввиду его отсутствия в нашей жизни.

В Барнауле нас встретили очень хорошо. Помню момент, как нас встречают с вокзала, после четырёх дневного пребывания в поезде. Мы сели в микроавтобус, что принадлежал моему дяде и поехали вдоль высоких и удивительно ярких деревьев. Ранее я не видела таких ярких красок. Здесь же вся природа пестрила контрастами красок. Я отчётливо помню просьбу моей крёстной к дяде: «Не гони, у нас в машине дети». В этот момент я почувствовала свою значимость для взрослых. Мне было приятно это слышать, значит на нас обращают внимание даже тогда, когда мы молчим, но присутствуем среди взрослых. Мы приехали в большой дом. Мне, Соне и маме выделили отдельную большую комнату, в которой мы и должны были прожить лето, а по итогу прожили года 3. Я смутно помню, что происходило в это лето. По помню только то, что крёстная безумно вкусно готовила и пыталась накормить меня чем-то из домашнего, но мама всячески запрещала ей. Вместо этого отправляла меня в бабушкин магазин за заварной лапшой быстрого приготовления. Кстати я питалась ей и раньше. У родителей не было денег на нормальную еду. Сами они спасались от голода жареной картошкой, а мне её нельзя было есть. Именно поэтому папа ходил в магазин за этими порционными пакетиками с лапшой. Но это же ужасная еда. Сейчас я это понимаю, но раньше не понимала, так как была маленькой. А, для того чтобы сделать из этого пакетика блюдо, которое не противоречит предписанием моей диеты, из пакетика убирали все специи и заваривали просто слипшейся брикет этих заливных кудряшек. И я не до конца понимаю решение мамы кормить меня именно такой едой. Даже если варить обычные макароны, выходит дешевле. Но сколько себя помню, мама никогда не любила готовить. Именно поэтому первым навыком, который освоила маленькая семилетняя девочка, это готовить кушать. И до сих пор не понятно, почему именно эта лапша? Возможно причина в удобстве для родителей, а может мама в какой-то момент просто устала готовить для меня отдельно. Но факт остаётся фактом. Так вот мама также пыталась накормить меня этой лапшой, но родственники пытались донести до неё то, что даже в супе с пассеровкой на подсолнечном масле меньше вреда, чем в этих гадких пакетиках с кудряшками. И если честно, то в тихую от мамы я всё равно ела запрещённые мне блюда. Моя крёстная божественно готовит, именно она и привила ко мне любовь к кулинарии, и научила элементарным блюдам вроде борща и тушеной картошки. И каждый раз, когда мама отлучалась куда-то, меня кормили нормальной домашней едой. А со временем я научилась готовить супы и вторые блюда без масла и прочих запретных ингредиентов. И это тоже было, довольно-таки вкусно, во всяком случае, вкуснее той лапши. И, хотя я и осуждаю маму за сам факт, того что меня пичкали этой дрянью, но с другой стороны, я её понимаю. Приходя с работы не всегда есть силы и желание готовить сначала для всех, а потом – и отдельно для меня. Проще было купить спасительный пакетик и сэкономить лишних пол часа на отдых. Но если совсем честно, то я и не помню, как она готовила, обычно она звонила папе, говорила пожарить картошку, пока сама едет с работы. Ужасные воспоминания. Ненавижу тему еды, но к моему несчастью, именно о неё я и споткнулась повзрослев. Впрочем, не хочу забегать вперёд.

Лето заканчивалось и меня записали в общеобразовательную школу. Что бы было понятна разница между городской гимназией и сельской школой – всю начальную школу я пользовалась старыми знаниями. Благодаря Питерсону, автору моих первых в жизни учебников, я изучила за первый класс программу за все 4 года в общеобразовательной школе. И соответственно школа не вызывала интереса. А мама тем временем пыталась устроить свою личную жизнь. В моих воспоминаниях возле неё всегда кружилось много мужчин, и сейчас я понимаю, что она с ними флиртовала, смеялась и общалась. У неё никогда не было девушек подруг, только мужчины, а точнее мальчики, которых она старше лет на 10, наверное. Она носила обтягивающие вещи, её попа очень сильно выделялась на фоне невысокого роста и, относительно, стройной фигуры. Её попа всегда была в центре внимания мужчин и когда она поворачивалась к ним спиной, они все смотрели именно на попу. Мне было неприятно наблюдать за этим, но я молчала, ибо не понимала, как устроены отношения между мужчиной и женщиной, а только интуитивно догадывалась об их пошлых желаниях.

Второй класс прошёл относительно спокойно, ярких событий практически не происходило. Я постепенно привыкла к мысли, что папа больше с нами не живёт, что вокруг меня огромное количество родственников. В моей жизни появился новый родной человек, который в последствии заменил мне маму, когда та находилась по полгода без выходных на работе, занималась разделом имущества с нашим папой. Кстати все это время отец всячески пытался избежать ответственности и не хотел платить алименты. По крайней мере так говорила мама, и я склонна ей верить в этом вопросе. Так вот тот близкий человек – это моя крёстная мама. Она очень любит детей и старше меня всего на 12 лет. Это был единственный человек, который пытался защитить нас от мамы. Как-то раз очередным вечером мать пришла с работы и снова орала из-за чего-то. Я помню только, что плакали и стояли в углу мы с Соней каждый вечер и это не преувеличение, всегда был повод нас наказать, практически каждый вечер. И вот однажды крёстная не выдержала и набросилась её душить. Она кричала ей: «Что ты за мать такая, у которой дети каждый день в истерике бьются?». После этого они не разговаривали около года, находясь в соседних комнатах большую часть времени. После этого поступка она стала для меня стеной. Я стала всё ей рассказывать. Абсолютно всё, что у меня на душе и на сердце. Я точно знала, что эти тайны останутся только между нами. А когда она попала в аварию, я написала первый в моей жизни стих, посвящённый именно крёстной. Я назвала это своё первое поэтическое и, немножечко нескладное творение – «Мама». Эмоционально, она являлась для меня первой мамой. Я её не боялась, не ожидала агрессии. Она меня всему учила, причем не принудительно, а в мягкой форме. Она привила любовь к кулинарии, научила плести косички, научила подстригать правильно ногти и носить каблуки. Она научила меня позитивно мыслить и видеть во всём хорошее, в то время как от мамы я слышала только негатив и пессимизм. В разговоре с крёстной мне было невероятно легко. Она не вливала в меня свои проблемы, не обсуждала со мной мужиков, как это делала мама. Да, платила за меня мама. Я не должна сейчас так принижать её, но я говорю только то, что чувствовала в тот момент. На семейных ужинах, а нас было человек 7 за одним столом, в отсутствии мамы, нас спрашивали, хотим ли мы лишения родительских прав. За мамину грубость, побои и моральное уничтожение на глазах у всей родни, её хотели лишить родительских прав и сразу забрать нас из детского дома. И я всем сердцем этого хотела. Я не хотела больше слушать как ей трудно, какие мы с Соней неблагодарные и что мы уже взрослые, чтобы знать о её любовниках (в 10 то лет). Но все это были только разговоры, и никто не захотел с этим связываться. Даже сейчас погружаясь в эти воспоминания мне становится больно за своё детство. Мне снова жаль тех маленьких девочек, которые хотели просто гулять на улице, а не сидеть целыми днями дома. Мы хотели оставаться после школы с одноклассниками у кого-нибудь дома. Но нам не разрешала мама. И если мы опаздывали домой, то нас ждало наказание. Обычно это был домашний арест. Помню, как мы были наказаны на, 3 недели вперёд. Мы были постоянно в состоянии напряжения, мы не знали в какую минуту у мамы испортится настроение, и она наорёт на нас за какую-нибудь не значительную оплошность, или вспомнит старую. Я так плохо помню хорошие воспоминания, связанные с мамой в период с 7 до 10 лет. Мы её ненавидели всеми нашими маленькими сердцами. Но когда это время обговаривалось уже во взрослом возрасте мама пыталась оправдать свои поступки. Она и сейчас считает, что всем детям достаётся. Всех бьют и всех ругают и жизнь у неё была тяжёлая и уставала она и ещё много оправданий в свою пользу, и что мы придумали или преувеличили все события. Но я не сумасшедшая, и родственники подтверждают все эти истории. Я все помню, мне было так больно от её слов, что я никогда их не забуду. Однажды мы с сестрой не убрались вовремя, и она на нас наорала и наказала. Мы с Соней решили попросить у неё прощение и нарисовали ей рисунок. Сели на велосипед и поехали к магазину, где она работала. Она стояла у входа с каким-то мужчиной в своих отвратительных обтягивающих ярко-красных штанах, в которых очень сильно выделялась попа. Они смеялись, а когда она увидела нас с сестрой сказала следующую фразу, я запомнила её на всю жизнь: «Уёбывайте от сюда. Мне не нужны ваши рисунки, засуньте его в жопу себе, быстро домой». На тот момент мне было лет 9-10. И в этот момент во мне начала просыпаться гордость, я снова чувствовала себя униженной, мне было стыдно перед тем мужиком, обидно за сестру. И в этот момент мне хочется вспомнить какую-нибудь хорошую историю из жизни того периода. На ум приходят только путешествия, в которых не было мамы. Она в это время работала в магазине, чтобы нас взяли с собой. Что это значит? Моя бабушка со своей сестрой имели свой магазин, в котором и работали как продавцы. А когда собирались в какое-нибудь путешествие, просили маму поработать вместо них. Тогда нас брали без проблем. И если посмотреть с точки зрения мамы, то она пыталась делать для нас что-то хорошее. Она работала в магазине, а нас за это брали в путешествия. У нас даже много фотографий осталось с того времени. И рассматривая их я понимаю, что в детстве было много хорошего. Но все хорошее было без мамы. Само её отсутствие означало хороший день. И это так ужасно ненавидеть человека, которого природа сделала самым любимым. Безумно сложно сочетать в себе и любовь и ненависть к одному человеку. Это разрушает. Но это моё испытание, которое научило меня очень многому. Главное – молчать и терпеть.

Нашей учебой мама больше не интересовалась. Она приняла противоположную позицию. На смену тотальному контролю пришло полное равнодушие. Она просто говорила, что мы уже большие и она верит нам. Для меня это было таким облегчением. Я могла сама выбирать время для занятий. Никто не наказывал меня за ошибки. Морально я была свободна, учеба начала приносить удовольствие. Мне было легко учиться. Я вообще не напрягалась, программа была мне известна, навыки вычисления имелись благодаря аналитическому уму. К тому же мама уезжала на полгода к папе, родственники отпускали нас гулять и все было хорошо, спокойно. И учёба, и настроение и соответственно все остальные сферы жизни были в полном порядке.

За первые 3 года в Барнауле папа звонил только раз. Помню, как долго плакала от радости, ведь он наконец-то позвонил. Я скучала по нему, но, когда пыталась дозвониться, номер был не доступен и так 3 года. Я чётко помню тот его звонок. Вся семья отмечала чей-то день рождения во дворе под навесом. Мы с Соней сидели в нарядных платьях и жевали всякие вкусности, которыми взрослые обычно закусывают алкоголь. И одна из родственниц подносит мне к уху телефон, смотрит на меня, улыбается и произносит: «Бегите скорее в дом, это ваш папа». Я чётко помню эту эмоцию, мне было так радостно, что от переизбытка и концентрации эмоций полились слёзы. Видимо, мой организм не нашёл наилучшего способа выплеснуть эту эмоциональную струю. И это единственный раз в моей жизни, когда я расплакалась от счастья. Первый же вопрос, который меня интересовал, это почему папа нам так долго не звонил. И я искренне не понимала, что же такое случилось, не понимала, как можно просто так пропасть из жизни своих дочек. Возможно, любовь детей к родителям сильнее и безусловнее, нежели любовь родителей к детям. Ведь родители часто бросают детей, а дети не способны даже эмоционально бросить родителей, уже не упоминая о физической и финансовой стороне. Папа объяснил, когда мы вырастим, сами всё поймём. И сейчас я поняла. От брака по залёту не стоит ждать качественной, крепкой семьи. Мы ещё долго общались с папой, наверное, часа 2. Соня тоже с ним говорила, хотя она этого и не помнит. Но я помню. Я всё помню, что хоть как-то повлияло на меня. Будь то плохое или хорошее. Позже папа звонил нам примерно раз в полгода, и мне лично этого было достаточно. Хотя он просил не говорить маме о его звонках, она каким-то образом всё узнала, но не ругала нас. Просто с того момента начала рассказывать о нём как хорошее, так и плохое. Но вот что интересно, процентов 95 всей информации о нём из уст мамы это плохое. Но она же делала акцент на объективности своих слов. «Говорю, как есть, а что так много отрицательных качеств, так это он человек такой, но я вас не настраиваю против него, просто у него такой характер». Но моё мнение таково, не бывает плохих людей только с отрицательными чертами характерами. Каждый поступок человека – это следствие прошлого опыта. И даже если наш папа был настолько плох, то зачем говорить об этом детям? Но рассуждая уже сейчас, я понимаю и маму, но не оправдываю. Отец не платил алименты и ей было очень тяжело нас поднимать одной. Отсюда и злость на наго, и эмоциональные срывы на нас, и грубые, а порой и жестокие слова, но детская психика упорно не понимала этого, а воспринимала каждое такое слово, с этой отвратительной интонацией, как нелюбовь собственной мамы к своим детям. Всё это отпечаталось на нашей психике, сформировав не самые лучшие эмоциональные ассоциации и потерны со словом «мама». И хотя сейчас я в состоянии посмотреть на ситуацию её глазами, но в 8-10 лет сделать это было невозможно.

Через полгода мама вернулась. Разведенная, с мебелью из нашей старой квартиры, и постоянно в плохом настроении. Мы втроём жили в большой комнате, по соседству жила моя крёстная, а в последней комнате жила мамина тётя, которая и приютила нас на пару лет у себя. Я не помню точно, какие эмоции я испытывала от маминого приезда. Я не помню ни радости, ни грусти, ничего. Помню только последствия. Как изменилась наша жизнь. Теперь же мы с сестрой практически не гуляли. Только когда мама на работе. Мы снова, как и раньше постоянно стояли в углу и были наказанные на недели вперёд. Постоянные слёзы, крики, ругань надоели всем.

Примерно в то же время мама устроилась работать официанткой в большой санаторий. Для меня это было безмятежное время, так как мама уходила рано, а приходила поздно. До сих пор помню её график. Два дня потерпеть и два для пожить. Два дня мама отдыхала и два для работала. В Барнауле работа в общественном питании очень «сытная». После работы мама всегда приносила 2 больших пакета со вкусной едой. Я так любила разбирать эти пакеты, там всегда можно было заметить что-нибудь особенно вкусное, и соответственно съесть это первой, пока не съели другие домочадцы. Особенно запомнилась одна история, в которой участвовала моя сестра. В один из зимних дней, на каникулах, когда мама была на работе, от скуки мы решили построить домик в той большой комнате, что была выделена для нашей немногочисленной семьи. Мы нарядились в новогодние платья, обули белые праздничные туфли и принялись обыскивать весь дом в поисках больших одеял и покрывал. После непродолжительных розыскных операций, в самом центре комнаты уже лежалая целая куча «строительного материала». Разложив 2 кресла, соединив их вместе и накрыв всё это произведение искусства одеялами, мы получили незамысловатую, полупрозрачную каморку. И для полного комфорта и «одомашнивания» территории мы притащили кучу еды из холодильника. В ход пошли самые вкусные продукты, что были в холодильнике и чай, разбавленный холодной водой. Эта привычка передалась нам от мамы. Перетащив все эти атрибуты уюта и чревоугодия, мы принялись за еду прямо внутри домика. Соня сидела на подушках на полу, а я безуспешно пыталась поместиться повыше. Тарелки с едой стояли на кресле, причём не так уж и устойчиво. И как несложно догадаться, белые платья стали в разноцветную капельку из жира, свёклы и чая. Тарелки очень скоро оказались на наших платьях и полу. Разделочная доска с кружками чая благополучно оказались на ковре. А нашему смеху не было предела. И хотя мы понимали, что нам не избежать наказания, нам всё равно было весело. Ведь наказание последует позже, а сейчас время веселья. Платья мы конечно спрятали куда-то, а вот ковёр пришлось сушить феном. И это ещё одна часть веселья. Косячить вдвоём всегда веселее. Вспоминая такие моменты, я очень благодарна маме за сестру. Не представляю свою жизнь без этой маленькой, но бойкой девочки. И, хотя были моменты, когда я её обижала, само утверждаясь таким ужасным способом, я очень жалею об этом. В детстве мне доставляло дикое удовольствие подстёгивать её. Излюбленными моими кличками были «вантуз туалетный» и «торчки» (потому что в 10 лет у неё как раз начинала расти грудь). И, возможно, именно я внушила тогда комплексы. Но в осознанном возрасте я всё время исправляла свои юношеские ошибки. Всеми силами пыталась избавить её от комплексов, учила одеваться, старалась привить чувство стиля, акцентировала внимание на достоинствах её прекрасной фигуры. На мой взгляд, я практически полностью всё исправила. Но, опять же, это моё мнение. И она будет права, если до сих пор на меня обижается. У неё есть все основания. И даже если это так, то я её понимаю. Ведь у каждого человека есть скрытые обиды, на которые выгоднее и проще всего не обращать внимание. Причём выбор помнить или нет, делается не всегда осознанно, а бывает наша нервная система нас уберегает от лишних переживаний. Так удобнее жить. Так проще.

После долгих скитаний по родственникам, мама купила дом. А если быть точнее, то нам помогла бабушка. Она заняла маме крупную сумму денег и помогла с поиском наилучшего варианта. Но мама не хочет признавать её помощь. Она считает, что бабушка ей никогда не помогала и дом – это заслуга только мамы. Дом был очень большой, но не ухоженный. Как и на многих, к дому прилагался земельный участок. Это был заброшенный огромный участок, на котором впоследствии было найдено куча шприцов и ампул. По словам соседей, этот дом долгое время сдавался. Сначала наркоманам, а потом патриархальной семье из нескольких поколений. В доме было 8 комнат, в одной из которых долго болела, а затем и умерла пожилая бабушка того многочисленного семейства. В этой комнате стоял ужасный запах. Бедная старушка испражнялась под себя, и от этого комната пропиталась смрадными запахами уходящей жизни. Позже эта комната стала детской. И не подумайте, нас не хотели таким способом принизить (для этого было много других способов), просто эта комната была самой тёплой. Таким образом мама проявляла свои чувства. Чем больше еды в холодильнике и чем теплее мы одеты, тем сильнее мама нас любит. Но мы этого не понимали, а пытались распознать любовь через слова, интонацию, эмоции. В итоге грубость и резкость не позволили нам понять мамину любовь, которая безусловно была, но расплывалась на фоне эмоционально-негативных выбросов от каких-то жизненных неудач нашей мамы, на нас с сестрой. От этой грубости мы чувствовали себя никчёмными. Это внушалось нам ежедневно. Но со временем, а точнее с наступлением подросткового возраста, мы копировали маму и защищались её излюбленным способом – грубостью. Но об этом позже.

С этой самой тёплой комнатой у меня вспоминается одна ассоциация, одно воспоминание. Когда мы не соглашались с мамой, не вовремя выполняли какие-то дела или некачественно, то нас наказывали. В основном под раздачу попадала я, как старшая. И сейчас я даже рада, что это была именно я, а не Соня. Потому что смотреть на то, как морально унижают Соню для меня было ещё больнее, нежели самой быть наказанной. Наказание обычно заключалось в следующем: мама меня закрывала в той самой комнате, не разрешала выходить от туда, не разрешала ходить в туалет (я делала это в какие-то пакеты), не разрешала есть. Обычно я так сидела целый день. Ну если мама накажет вечером, то до вечера, потом засыпала в той же комнате, а утром мама уходила в магазин на работу. Соня хоть как-то пыталась мне помочь и приносила в комнату по-тихому еду, воду, и иногда банки, в которые я ходила в туалет. Кошмарные воспоминания, но так проходило моё детство. Я просто приняла это как испытание. Все эти события очень сблизили нас сестрой. Мы были одни против неё. Только мы могли поддержать друг друга, так как к родственникам нас не пускали, ибо мы слишком много им рассказывали. Поэтому из школы мы приходили по времени, а когда задерживались, то нас наказывали или ругали. Но мы всё равно умудрялись бегать к крёстной, жаловаться ей на маму, и нам становилось от этого легче. Иногда я себя спрашиваю, правильно ли я поступала? Ведь нехорошо жаловаться. И тогда я тоже это понимала, но мне хотелось сочувствия. Поддержки. Защиты. И да, я поступала правильно.

По причине острой нехватки денег и необходимости экономить на всём, в том числе и на еде, то мы с мамой очень часто пекли пироги. Чаще всего это был «манник» или «шарлотка». Но самое главное – вся семья принимала участие в приготовлении пирога. Обычно по вечерам, мы садились втроём перед телевизором, приносили несколько тарелочек, и принимались готовить. На один пирог уходило 2-3 часа времени, именно из-за длительной подготовки ингредиентов. В такие моменты дома было невероятно спокойно. И я с теплотой вспоминаю эти моменты. Эти редкие моменты, а от того и такие ценные, родные. Я представляю, как маме было нелегко в этот момент. Ведь, это очень страшно – остаться одной, без поддержки мужчины, да ещё и с двумя детьми. Не хотелось бы оказаться на её месте. Сейчас мне искренне жаль маму, но в том возрасте я не понимала трудности её положения, а от меня требовали понимания. И это ещё одна тема для скандалов. Нет, не подумайте, мы не выпрашивали игрушки или сладости, нам давно дали понять, что на это денег нет. Мама практически приказывала нам сочувствовать ей, слушать её постоянные жалобы. А нам совсем не хотелось, поэтому мы просто не отвечали, а молчали. Тогда у неё портилось настроение, и мы получали дополнительные дела в список. Как бы я поступила сейчас? Да, я бы сказала то, что она хочет услышать. Я бы сказала «мама, я тебя понимаю, тебе очень тяжело». Но в 9 -10 лет, очень трудно понять, что от тебя ждёт человек, что хочет услышать в ответ на жалобы. Маме всегда казалось, что мы уже большие. Она всё время говорила эту фразу. Это невероятно удобно для неё и приятно для нас. Ведь все дели хотят быть взрослыми. А все взрослые хотят снова стать детьми. У детей старший возраст ассоциируется со свободой от родителей, а у взрослых – детство равносильно свободе от необходимости добывать материальные блага. Не знаю, на сколько моё предположение соответствует действительности, но получается, что все хотят свободы в различных её проявлениях. А с другой стороны – все люди и так свободны, а все ограничения только в голове. Это сложный вопрос, но в любом случае – пока мы живём в социуме, мы можем говорить только об относительной свободе. Иначе не может быть.

11-12

Одновременно с покупкой дома мама взяла в кредит старенький компьютер, которые сейчас уже мало где встретишь. На этом компьютере мама целыми днями слушала шансон, песни про воров, хотя сама она не сидела в тюрьме и нам с сестрой всегда это казалось странным. Но мы молчали, хотя эту музыку на весь дом всегда ненавидели. Она тяжёлая. В ней всегда говорилось о чём-то грустном, о смерти, о боли. Иногда от этой музыки у меня наворачивались слёзы. Так мне было грустно от смысла тех песен. Наверное, я была слишком тонкокожей, слишком близко принимала всё к сердцу, слишком много чувствовала. Слишком широко раскрывала своё детское сердце, что в него плевал всем, кому хотелось, даже родная мать. Но это была настоящая, искренняя я, и по-другому не умела. Да простит меня читатель за этот пессимизм.

Но мы с сестрой нашли и более интересное применение компьютеру. В школе мы узнали про существование компьютерных игр. Одноклассники мне давали диски с играми, я их устанавливала на мамин компьютер и возвращала. Моими любимыми играми были куколки барби и конечно же sims. Мне безумно нравился этот симулятор реальной жизни. Я создавала персонажей, выбирала им внешность, одежду, характер. Но больше всего мне нравилось создавать дома. Это так волшебно. Вводишь код на деньги, а затем обустраиваешь дом как мне хочется. И тебе хватает денег на всё, что только захочется. Я была хозяйкой судьбы моих персонажей, а на мгновения забывала про нереальность этой жизни, погружалась в игру, где было всё легко, доступно, предсказуемо, подконтрольно, а значит и безопасно. Мои персонажи всегда жили по одинаковому сценарию, который я сама им придумывала. Жена и муж всегда были поварами, читали очень много книг, развивали все навыки, которые можно было развить, заводил детей, за которыми не успевали следить из-за работы. В итоге дети вырастали с «дефектами». Но из-за детей я не особо переживала. Главное в игре – это взрослые, а дети просто дополнение, ведь внешность детей выбирала и создавала не я, а не случайная компьютерная комбинация. Дома, в которых жили мои персонажи были маленькими, но очень плотно обустроены мебелью. Я создавала эти дома такими, в каких мне бы самой хотелось жить. Для меня sims – это репетиция реальной жизни. Но в детстве я этого не осознавала. Только сейчас я это поняла, когда заметила сходство моих персонажей с моей реальной жизнью. Время за игрой проходило незаметно. Бывало, я целый день могла играть и не замечала наступление вечера. А когда смотрела на время, то с ужасом бежала выполнять тот список дел, который мама оставляла нам каждый день, уходя на работу. И в такие дни нас, как правило, отчитывали за низкое качество выполнения дел. Ведь список дел предполагал работу на 5-6 часов, а мы с Соней пулей бегали по дому и быстро выполняли работу. Но зато благодаря таким дням я научилась рационально распределять своё время и продумывать каждое своё движение для максимальной эффективности.

Ещё одним применением компьютера для меня стал просмотр порнографии. Я уже писала о том, что начала мастурбировать с 6 лет. С появлением компьютера и интернета эти акты только участились. Когда мама уходила на работу, а Соня ещё в школе, я заходила в интернет, вбивала в поисковике волшебное слово «порно» и следующие минут 20 впитывала в себя всю грязь всемирной паутины. Я зависела от этих манипуляций. Получив удовольствие давно в детстве, мне хотелось это повторить ещё и ещё. Но однажды я случайно забыла закрыть вкладку, и мама узнала о моём времяпрепровождении в интернете. Господи, как же она на меня орала. Она меня тогда не била. Она просто орала на весь дом «Я вырастила шлюху! Ты, наверное, уже и трахаешься налево и направо. Вырастила блядину! Уёбывай из дома!» И я ушла. Но к бабушке с зарёванным лицом стыдно идти по улице. И я решила пойти в сарай и успокоиться. Окно из комнаты, в которой стоял стол с компьютером выходило прямо на сарай. Когда мама увидела меня в сарае, она открыла окно и накричала ещё много гадостей. Даже не хочу писать все эти унизительные и безумно обидные слова, которые совсем никак не характеризовали меня. Но для мамы тема меня и секса просто сносит голову. Чуть что, и она говорит, что я шлюха, хотя мне тога было 12 лет! С 12 лет меня мама называет шлюхой. Я просто смотрела порно, да не хорошо, но я же ни с кем не спала. Я не шлюха, впрочем, это её не интересовало. Слушая всю эту гадость, у меня случилась сильнейшая истерика. Я лежала в сарае на холодном бетоне, среди пакетов с мусором и рыдала. Мне было так обидно и стыдно. Но я сама виновата, забыла закрыть вкладку. После этих слов, уже не было стимула быть приличной девочкой, он просто исчез. Моя мама считает меня шлюхой, хотя я даже ни разу не целовалась с мальчиком. Как же неприятно. Что плохого я совершила за свою маленькую жизнь, чтобы испытывать такие кошмарные эмоции? За что Господь меня так наказывает? Я никому ни делала так больно! Это несправедливо! Черт возьми, это невыносимо больно. Больно чувствовать. Больно слушать все эти слова. После такого, казалось, больно даже дышать. Я ненавидела жизнь. Снова не хотела жить. Но боролась с этими мыслями, ведь после плохого наступает хорошее. Я верила в это.

Что для вас значит лето? Солнышко? Отпуск? Дача? Для жителей курортных районов, лето – это самое эффективное время для заработка. И для нашей деревушки это не было исключением. Чтобы поскорее выплатить долг бабушке, мама устроилась на высокооплачиваемую, но сложную работу прямо на берегу реки. За десятидневную работу барменом мама заработала месячную зарплату в бабушкином магазине. Соответственно, на следующий летний сезон мама вышла на ту же работу, но уже не на 10 дней, а на полгода. И с этого времени, на протяжении 6 лет, мама по 5- 6 месяцев в году не жила дома, а жила на работе. На базе отдыха. А мы с сестрой? Мы жили у родственников. То у бабушки, то у крёстной. Мы очень люби лето. Это было самым спокойным временем в нашей жизни. Нам не надо было каждый день мыть полы, пылесосить, готовить еду, стирать, следить за животными и терпеть мамины жалобы и рассказы о том, какая у неё ужасная жизнь, какая она молодец, и какие её окружают ужасные люди. Причем ужасными людьми были все, кроме неё. И, если бы я прочитала эти строки в какой-нибудь другой книге, то посчитала бы автора лгуном. Но не может быть, чтобы человек видел только недостатки в окружающих. Невозможно считать единственным правильным мнением только своё. И, по правде говоря, кроме мамы я больше и не встречала таких людей. Но она считала себя богиней, и не отрицала своего совершенства и превосходства над всеми окружающими. Кстати говоря, её жизненная позиция остаётся таковой и по сегодняшний день. Хотя ей уже за 40. И это очень странно. Мы же в свою очередь, должны были молчать и соглашаться с каждым её словом, должны были прекратить общение с родственниками, которые на некоторое время (как правило после ссоры) становились для неё врагами номер один. И её не интересовало наше мнение, желания, чувства. «Мы её собственность» Эти слова я слышала очень часто. Но втихую мы все же бегали к тётям, бабушке и другим её «краткосрочным врагам». Только им мы могли рассказать, что у нас на душе, о чём думаем, что чувствуем, чего хотим. Нам это было необходимо как вдох свежим воздухом, чтоб были силы и дальше молчать, соглашаться против воли с её мнением, терпеть и поддакивать. В противном же случае, следовали долгие разговоры, в которых мать переубеждала нас и чуть-ли не приказывала согласиться с её мнением. В итоге она все равно оставалась права. И не было ни раза в жизни, чтобы она признала свою неправоту. А мы с сестрой тем временем тихо ненавидели её. И это невероятно сложно и любить, и ненавидеть самого родного человека на всей земле.

Этот период ассоциируется у меня с работой. Да, работала на базе отдыха не только мама, но и мы с сестрой. Первые мои деньги я заработала в 10 лет. И очень хорошая мамина черта характера, я бы даже сказала, одна из лучших, это честность. Все заработанные у неё деньги мы оставляли себе. Хотя логичнее было бы отдавать их маме, но она поступала очень мудро. Она дала нам с сестрой уникальную возможность – учиться тратить деньги самостоятельно. За что я ей безумно благодарна и по сей день. Возможно покажется странным, или даже невозможным, сам факт работы десятилетней девочки. Но мама меня научила. Она жила в небольшом киоске, реализующем алкогольные напитки. В ассортименте было разливное вино, коньяк, наливки, водка в бутылках, сигареты, небольшой ассортимент закуски в виде снеков, сигареты, презервативы и прочие мелочи, так необходимые людям на отдыхе. Рядом с киоском располагалась морозилка с мороженным, а также домики с попкорном и пиво на розлив. За всё это отвечала наша мать. Как вы уже поняли, выходных у неё не было. Уехала в мае, приехала в октябре. И как любому человеку, ей жизненно необходим был отдых. Тогда ей и пришла гениальная мысль – дать сначала мне, а потом и Соне возможность заработать деньги. А ей отдыхать несколько часов в день. В обед, когда большинство покупателей купаются в реке, мама ложилась спать часа на 3 – 4, а я должна была работать вместо неё. В 10 лет я научилась разбираться в алкогольных напитках. Четко знала сколько содержится спирта и сахара в сухом, полусладком, десертном и крепленом вине. Знала, сколько примерно грамм нужно давать покупателям на дегустацию, дабы не уйти в минус, а наоборот способствовать большему товарообороту, а соответственно и выручке. Умела наливать пенящиеся живое пиво так, чтобы пены почти не было, знала, как обмануть покупателей на 10-20 рублей, чтобы съесть лишнее мороженое. Обычно я так делала при больших покупках, когда люди накупали на 500 рублей и выше. Кстати мама это не одобряла, но я так все равно делала. Понимала, что я ребёнок и всегда можно было сказать – «Ой, извините, ошиблась». И люди думали «Понабирают малолеток, они так и в минус уйти могут». Но я чётко понимала, если друг запуталась, пересчитать ещё раз на калькуляторе, и тогда можно добавить ещё рублей 10, тогда точно не придерутся, я же 2 раза пересчитала. И мне не было жаль покупателей. Меня всегда беспокоила эта несправедливость. Почему девочка моего возраста идет со сладкой ватой на дискотеку, а я стою грязная, потная и обслуживаю всяких накремованных дамочек. Чем я хуже этих людей и детей в белых одеждах? И у меня сформировалось четкое понимание того, какую жизнь я хочу. Я пообещала себе, что плохо жить не буду. У меня должны быть деньги во взрослом возрасте.

Обычно я работала у мамы 2-3 недели в сезон. Не помню, сколько я зарабатывала, но точно помню на что тратила. По мнению мамы, в одной и той же школьной форме можно ходить 2-3 года. А мне с самого детства хотелось выглядеть хорошо. По этой же причине я начала носить обувь на высоком каблуке и красться в 10 лет. Хотя сейчас я и понимаю, что это было не уместно и даже противоестественным с физиологической точки зрения, тогда я этого не понимала. В 11 я уже умела пользоваться тушью, карандашом для глаз, тональной основой, пудрой и тенями. И конечно же мне не хотелось носить старые вещи. По этой причине я каждый год тратила все свои заработанные деньги на новую школьную форму, сумки и обувь. Я умела экономить на не очень важных вещах. К примеру, мне было жалко тратить деньги на сладости, которые принесут удовольствие на 10-20 мин, а вот новая юбка будет радовать и отличать от всех одноклассниц целый учебный год. И если честно, то в детстве мне хотелось выглядеть взрослее, красивее и богаче своих одноклассниц. Я была немного высокомерной, за что меня не очень любили учителя и особенно одноклассницы. А мне это нравилось. Еще и поэтому отношения со сверстниками складывались не очень благополучно, и это нормальная реакция десятилетних детей. В этом возрасте человек особенно нуждается в самоутверждении. А самый простой способ – самоутвердиться за счёт «наиболее отличающейся особи в стаи», каковой являлась именно я.

А в одно лето, не помню точно сколько мне было лет, я успела поработать и у мамы и в другом месте. К нам в ларёк часто приходил один странный мужчина. У него в руках всегда был тряпочный мешочек, из-под которого выглядывали деревянные бусы. Тогда я ещё не знала, что чётки, на которых они отсчитывают прочтённое количество мантр. Этот мужичок носил смешную шляпу и значительно отличался внешним видом от остальных отдыхающих. Спустя несколько дней после его появления мы узнали о нем много интересного. Он прилетел из Москвы на 2-3 недели. Его жена – хозяйка соседней базы отдыха. А сам он принадлежал к необычной вере или секте, я так и не поняла, – к кришнаитам. Как-то раз этот странный, невысокий мужчинка обмолвился фразой «Мы повара ищем, к нам дети скоро приедут». И как можно было подумать, имелось ввиду 2-3 ребёнка, а нет. На самом деле приехал целый лагерь из 30 подростков. Все они – кришнаиты. Им нужен был помощник повара. Мама предложила эту работу мне, и я с удовольствием согласилась. За те 2 недели мне заплатили совсем не много денег, но вот опыта я вынесла из той кухни, из тех разговорах о боге, о жизни, о вселенной, обо всём. Невероятно большой объем опыта, информации и конечно же поварских навыков.

На базе отдыха располагалась небольшая полевая кухня, специально для таких вот случаев. На ней можно было приготовить пищу на несколько десятков человек. Это была единственная подобная кухня на всей этой огромной территории базы. Оборудование было максимально простое и дешёвое, не на много отличающееся от обычной домашней техники. Моим начальником стал удивительнейший человек. До сих пор помню его имя – Вацепалопрабу. Только бы вы знали, с каким трудом я запомнила это слово. Он тоже относился к кришнаитам, как собственно и всё моё окружение тем летом. Они все прилетели из Москвы отдохнуть, а кто-то поработать. Все как один ходили со странными мешочками на правой руке. Никто из девушек не наносил макияж, не носил бюстгальтеры, не носил юбки короче щиколотки на ноге. Но все они были такие живые, такие чистые, искренние. Как будто им все равно на мнение окружающих. Ну торчат у них соски, но это же естественно. Хотя для меня это было дико, но в глубине души я их очень понимала. Они свободны от мнения окружающих и это заставляет их уважать. Все эти люди часами слушали очень странную музыку, в которой было так мало слов

«Хари Кришна Хари Кришна

Кришна Кришна Харе Харе

Харе Рама Харе Рама

Рама Рама Харе Харе»

Я запомнила их очень хорошо, потому что на кухне всегда играла разная музыка, состоящая только из этих слов, однако мелодия была разной. И этот факт меня сильно удивил. «Странно, зачем им так много одинаковых». Эти люди были необычны во всём. Например, во время приготовления еды продукты нельзя было пробовать, это оскверняло еду. Пища, над которой не прочтены молитвы, называлась «просак». Они говорили, такая пища не принесёт всей пользы для организма, какую приносит после прочтения молитв. Это безумно и странно. Но мне нравились эти люди. Они очень нейтрально говорили о Боге, хотя я и была другой веры, но ничем не была ущемлена. Я точно так же питалась с ними за одним столом, разговаривала с ними о боге, объясняла свою позицию, но мне ни разу не сказали что-то вроде «Твоего бога нет».

Все эти люди были помешаны на духовной чистоте. Всё «очищалось» молитвами. И я не до конца понимала суть этого процесса, и каким образом они представляют очищение с помощью слов. Но сейчас же, я поняла, что каждое наше слова – это энергия. И мы её не видим, как и не видим и микроволновые излучения. Но, несмотря на то, что мы их не видим, они всё равно существуют. Это легко проверить, поместив что-нибудь в микроволновую печь. По итогу изменится температура предмета или пищи, или всего, что мы туда поместим. Тогда почему бы и не поверить в существование невидимой энергии, которая исходит от человека, от его слов. Я думаю, что это аналогичные, ну или очень схожие примеры. Сейчас мне это понятнее, я склонна больше верить в существование высших сил, высшей энергии. Но в 11 или 12 лет для меня это было мутным пятном в сознании. Вся та информация посеяла во мне очень много зёрнышек, которые с того момента начали прорастать. Посеяла космически огромное количество вопросов, ответы на которые я ежедневно, неосознанно, пыталась и пытаюсь до сих пор найти в своих размышлениях. И это великолепное, воодушевляющее чувство, что у тебя ещё остались вопросы к этому миру. Значит ещё есть смысл и интерес жить дальше. Впрочем, это я сейчас. Лучше я сначала расскажу о моей прошлой жизни. Пожалуй, продолжу.

По причине острой нехватки денег, мама решила сдавать половину дома для командировочных. В нашей деревне проходит несколько железных дорог. Спрос на съёмное жильё был всегда. Вот мама и решила сдавать часть дома, чтобы быстрее отдать долги. Кстати именно это и помогло нашей семье встать на ноги, рассчитаться с долгами. Квартирантами были только мужчины. Они уезжали в командировки на полгода, а иногда на год. Мама постоянно находилась на работе. Очень часто мы оставались наедине с 5-10 чужими мужчинами. Иногда ночевали без мамы. Только мы с сестрой и целый дом мужиков. С общей кухней и ванной. Туалет не всегда получалось закрыть на замок, так как дверная ручка часто ломалась. Это приносило массу дискомфорта, особенно когда в туалет неожиданно кто-то заходит. Ужасно. Стыдно. Неловко. И не только мне, но и тем мужчинам, что невольно становились свидетелями не очень приличных сцен. И сейчас я понимаю, чем это всё могла в конечном итоге закончиться. На вопрос маме «Ты не боишься нас оставлять одних с ними?» Получала краткий ответ «Не говори хуйню всякую». До сих пор не понимаю, как она не боялась. А вот я боялась. Поэтому с 12 лет примерно под подушкой у меня всегда лежал маленький ножичек. Это дико. И, непонятно, как эта идея пришла ко мне в голову, но рядом со мной спала младшая сестра. И я чувствовала ответственность за неё. Позже этот маленький ножичек всегда находился у меня под подушкой. Только так я могла спать спокойно. Ведь, как говорила моя крёстная, «Вы же не знаете, что у этих мужиков в голове твориться». А мы и правда не знали. И мама не знала, но почему-то доверяла им. Им – совершенно чужим мужикам, с которыми она общалась, смеялась, шутила, а иногда и флиртовала, хотя, может мне это и казалось. Но я пишу о том, что запомнила из детства. О том, какие эмоции, впечатления, мнения у меня складывались в детстве. О том, какой мне казался мир, именно глазами ребёнка. О мыслях ребёнка.

Очень скоро у меня начались первые конфликты в школе. В конце 4 класса к нам в класс поступила новенькая девочка. Моя тёска. И даже фамилии были созвучны. У обеих были младшие сёстры. Жили мы по соседству и конечно быстро стали лучшими подругами. Мы часто ходили друг к другу в гости, познакомили родителей, и огромное количество времени проводили вместе. Моя мама разрешала нам приводит её к нам домой. Мы играли в конкурс красоты, где старшие сестры выступали в роли стилистов, а младшие были моделями. И нам очень нравилось соревноваться. Они кушали в нашем доме, мы играли в наш компьютер по очереди, вместе катались с горок зимой и нам обеим нравился один и тот же мальчик. Моя подружка была круглой отличницей, с длинной косой, дорогим телефоном и крутыми, как всем казалось, родителями. У нас действительно было очень много общего. Но одна только черта отличала нас кардинально – она умела молчать, я сразу же делилась своими мыслями, как только они приходили мне в голову. И со временем у неё скопилось достаточно много компромата на меня. И хотя сейчас это даже звучит смешно, ну какой может быть компромат у девочек 10 лет? Но для унижения и самоутверждения за счёт этого не нужно очень много. Достаточно просто знать, кто нравится твоей подруге и всё – за пару дней можно из своей подруги сделать посмешище для всего класса. Так вышло и со мной. В классе все узнали про мои «чувства» к одному грубияну, который на день святого Валентина дарил мне бумажные сердечки, и я стала объектом для унижений на ближайший учебный год. А этот милый мальчик, дабы подтвердить свою «нелюбовь» ко мне всячески стал меня унижать, обзывать и конечно же бить, что в нашем классе было абсолютно нормальным явлением. И мне, как нормальному ребёнку, было обидно, ведь меня предали и мальчик, и лучшая подруга, и весь класс. С этого момента я научилась скрывать свои секреты. Поняла, что не всё можно рассказывать людям, а тем более подругам.

Я считаю, что мне повезло с внешностью. У меня правильные черты лица, глаза хамелеоны, но в детстве были слегка неровные зубы. У Сони же зубы были совсем кривые. Росли в 2 ряда. Мама хотела исправить эти дефекты. Нас отвели к ортодонту. Очень скоро нам с Соней купили приборы, выравнивающие зубы. Силиконовые капы, где каждый зуб должен был попасть в свою ячейку. Первое время мне было неприятно его носить. А вот у Сони были сильнейшие боли. И я никогда не забуду ту первую ночь с этими проклятыми приборами. Мне было просто не приятно, а вот Соня проплакала всю ночь. Чтобы мы не сняли их мама спала с нами на раскладном диване. Соня плакала от боли, а мама только грубо говорила: «Заткнись и спи» «Мне надоело слушать твои завывания». А она не могла уснуть из-за боли. С этого момента я ненавидела эти приборы. Мне было жалко сестру, но я ничем не могла ей помочь. И от этих воспоминаний у меня каждый раз накатываются слёзы, хотя прошло уже очень и очень много лет. Но моей душе до сих пор больно от той безысходности. Мама не сказала что-нибудь вроде «Ну потерпи немного, ты же сильная» Она только говорила «заткнись, я не могу уснуть», «Прекрати завывать». Никогда не забуду Сонины слёзы, скатывающиеся по сморщенному носу и, текущие на подушку слюни, и эти душераздирающие звуки плача. Я лежала и тоже тихо плакала, от жалости и от ненависти к матери. И хотя сейчас я понимаю, что ровные зубы – это очень красиво, но тогда нам было просто больно, но никого не интересовали наши чувства, наша боль и наше желание или нежелание носить эти силиконовые капы. Лучше бы я тогда чувствовала эту зубную боль, чем Соня. Я бы плакала тихо, и её сердце не разрывалось бы, как моё тем вечером. И я даже не знаю, почему мне так трудно вспоминать именно эту ночь. Толи от маминой грубости, то ли от безысходности ситуации, то ли от жалости к родной сестре. Самая кошмарная ночь в моей жизни.