Ромашковый чай

С этим аргументом не поспоришь. Лика хотела было сказать «А я люблю её», но вспомнила, что это считается ненормальным. В обществе.

Митька приготовил шашлык, заварил в котелке чай, который взяла с собой Дарина, и сидел себе на брёвнышке – напевал, обняв гитару. Так, как будто ему никто на всём свете не нужен. Щурился, поглядывая на облака и улыбался.

– Эй, чего ты нас не зовёшь? – подбежал Гоша и хлопнул его по плечу. – Дарин, солнышко моё, тебе долго ещё там?

Дарина сложила мольберт и бегом спустилась по холму к ребятам, подхватив длинный подол.

Они мало знали друг друга, у них не было общих интересов, общих знакомых, интересного прошлого, поэтому они заговорили о планах на жизнь.

– Веселиться, – отрезал Митька, махнув шевелюрой. – Песни, девочки, алкоголь.

– Писать пейзажи и немножко – портреты, – засмеялась Дарина. – Ну, вы и так уже поняли…

– Записывать альбомы, давать концерты, рубить бабло, раздавать автографы, и чтоб девчонки ссались от меня, – гордо улыбнулся Гоша так, будто всё это было у него уже в кармане.

– А я буду президентом, – отшутилась Лика. На самом деле, она просто ещё не решила этот вопрос, а бурлящую в ней энергию надо было срочно куда-то направить. Вдруг её озарило:

– Давай, Дарин, я помогу тебе стать знаменитой… ой, нет, не так… помогу всем увидеть твои картины. Я отлично умею продавать. Хозяин киоска, где я продаю цветы, планирует расширяться, потому что клиентов поток большой, как никогда…

– А что ты для этого делаешь, – заинтересовался Гоша?

-Я улыбаюсь.

– Ну.. это даже не смешно! – разочарованно ухмыльнулся он. – Все продавцы улыбаются, даже, когда их всё бесит, и немногие на это ведутся.

– Ты не понял. Я по-другому улыбаюсь…Одними глазами. Как… знаешь, как что…? Как ты улыбаешься, когда поёшь, а вокруг собирается толпа. У тебя голос противный, надо сказать, а толпа смотрит на тебя, и ты для них – бог.

Митька было захохотал, стуча кулаком по траве, но быстро угомонился. Дарина поёжилась.

– Голос противный? – Гоша вскинул брови.

-А разве нет? Постой, я тебе сейчас отдала должное – похвалила твоё обаяние. А голос у тебя, и правда, никудышный. Лучше бы ты молчал.

– Ой, а сама чего… красавицу из себя строит тут… Да твои покупатели, если бы видели тебя не крашенную, обделались бы от страха и никогда бы не появлялись.

Дарина вся согнулась, обхватив себя руками, будто у неё болью свело рёбра. Зубы застучали, плохо попадая друг на друга. Митька забеспокоился.

– Нет-ничего-со-мной-такое-бывает, – выговорила она, напрягая челюсть. – Когда-мне-холодно.

– Ничуть не холодно, – удивилась Лика, поправляя широкополую шляпу. Шляпу она носила теперь всегда: берегла лицо.

С Дариной такое уже случалось – отметила про себя Лика. Особенно, когда они были все вместе и Лика с Гошей сцеплялись между собой. Дарина нервничала, начинала комкать бумагу со своими набросками. Она не умела громко психовать: расшуметься, хлопнуть дверью, но её заметно начинало поедать внутреннее беспокойство. Успокоить бы, но это могло смотреться по-дурацки снисходительно. Да и не до того было Лике: у неё-то от таких стычек с Гошей напротив прибавлялось сил и настроения. Как ни странно – у него тоже.

СВЕТЛАЯ ПЕЧАЛЬ

***

Когда у Гоши появилась другая барышня, Лика узнала об этом первой – увидела их на улице после работы. Гоша поддерживал девочку за спину, она откинулась, насколько это было возможно. Фото получилось достойным обложки любовного романа. Лика сначала несдержанно торжествовала, снова и снова прижимая палец к сенсору мобильного. «Пусть будет много доказательств того, что он гад» Потом задумалась: как лучше сообщить печальное известие подруге? Так, чтобы без лишней радости. А ведь она всегда-всегда знала, что не принесёт он Дарине счастья…

Дарина округлила глаза.

– Нет-нет, не может такого быть!

– Ещё как может! От мужчин ещё не такого можно ожидать!

Она хотела бежать, позвонить, найти его, спросить… чего спросить? На фото явно не появившаяся неожиданно сестра и не «просто подруга». Просто подруг так не целуют… Спросить: как он мог?

Нет-нет, ни в коем случае не должна была эта сцена предстать перед ним. Не должен он видеть и слышать её эмоций, растёртых по щёчкам слёз, возгласов и резких движений. Потому что – всё должно достаться ей, Лике! Она схватила за руку ринувшуюся к двери подругу, притянула к себе и стиснула «Не пущу тебя. Не пущу тебя. Не пущу»

Дарина дёрнулась и затихла. Она плакала прямо на груди у Лики. Лика гладила её спину. И по мере того, как затихала «девочка, которая умеет радоваться солнцу», по мере того, как пустели её глаза, Лика шире расправляла плечи, по которым шло бодрящее тепло – к самому сердцу.

***

Ей помогали прийти в себя долгие прогулки по городу в одиночестве, только с альбомом и карандашом. Любимый ромашковый чай и рассветы.

Лика не решалась больше наблюдать – как она это делает. Пусть Дарина одна совершает этот странный магический ритуал. Главное, что энергии хватает на двоих. Лика уже отдавала себе отчёт в том, что понемногу забирает у подруги солнечную энергию, поэтому старалась делать это осторожно – не отнимать слишком много.

Это почти не требовало усилий, достаточно было сосредоточиться и рассмотреть свет, струящийся из её глаз, от всего её лица, слегка напрячь ладони и очень чётко представить себе, как свет устремляется к ней и ладоням становится тепло. Свет поднимался по рукам к груди и заполнял Лику радостью и уверенностью в себе. А когда она выходила из дому, казалось, что весь мир падает к её ногам. Мужчины очарованы её красотой, женщины – детской невинностью, старики – вежливостью. И даже те, кто ей откровенно противен, видят в ней «хорошую девочку».

Это был такой же свет внутри, как то, что помог ей однажды подняться над землёй как «летающий мальчик». К Дарине она чувствовала то же, что и к нему. Она также наслаждалась ею и тем, что тянула из неё и сохраняла в себе. Ей казалось, что это и есть любовь: нуждаться в ком-то, брать у любимого человека то, что давало ей силы, и наслаждаться.

Дарина страдала, но страдала как-то неправильно. Лика точно помнила, что страдают иначе, но объяснила это тем, что у неё в своё время повод был посерьёзнее. А эта девочка переживала свою драму как-то легко, поэтично, красиво. Под музыку застывала рядом с мольбертом, плавно поднимая голову и вглядываясь во что-то там, наверное, очень важное за окном. Так, будто эта её грусть – и есть тот самый итог, ради которого всё затевалось. Светлая-светлая грусть. Она ложилась на свою постель, сжимая плеер в откинутой, как под капельницей, руке. Музыка, как лекарство, вливалась в неё через тоненький шнур наушников, тянувшийся по руке вверх. Она лежала вся такая печальная, разметав волосы и не замечая откинувшийся вверх подол платья. Лика зажмурилась, долго не решаясь обнаружить своё присутствие в затянутой сумерками комнате. Мучилась от ощущения совсем не дружеской какой-то любви. Она не была полностью уверена, что питает к ней чувства – как к девушке. Но тогда почему в этом пацане она так явно видела соперника? Тогда почему этот парень так раздражался от её присутствия рядом с Дариной? Или это у него к ней была не та самая естественная тяга как к женщине, а что-то ещё. И он тоже посягает на солнечную энергию? В любом случае – сейчас Дарина с ней, а он где-то затесался. И пусть бы не появлялся совсем… Как же хорошо стало!

– Даринушка, – тронула она сочувственно руку подруги. – Бедная моя… Тебе плохо, да?

– Ты знаешь… нет, – приподнялась Дарина. – Мне и самой это странно. Я как будто наслаждаюсь его отсутствием, отдыхаю от него. Когда он был рядом, мне было здорово. Но только теперь чувствую, как он меня… опустошал. А сейчас, когда его нет, я могу писать новые картины, грустные картины, понимаешь? Такие, что люди, которые будут их видеть, ощутят эту мою грусть…

– И облегчение? И новые жизненные силы?

– Наверное, и это… Я хочу отдать свою энергию творчеству, а не кому-то.

Лика быстро опустила ресницы, отвела ладонь, тянувшуюся к плечу подруги, замешкалась.

– А давай ты завтра придёшь ко мне в магазин и будешь писать цветы? – изменившимся бодрым голосом предложила она. – У нас теперь новое помещение: просторное и светлое, не то, что был киоск два месяца назад.

Она пришла после учёбы, устроилась в уголочке с небольшим альбомом. Пока Лика с грациозно, ничуть не раздражающей, а добавляющей серьёзности, медлительностью выбирала цветы, составляла букет, покупатели начинали краем глаза поглядывать, как девушка с длинными волосами колдует карандашом над бумагой. Без красок цветы были живее настоящих.

– Простите, а портреты вы пишите также хорошо?

Дарина смущённо улыбнулась.

– Вот, взгляните, – вмешалась Лика.

У неё на столе стоял в рамке портрет уверенно смеющейся девушки. Мужчина помедлил, рассматривая то рисунок, то красивую продавщицу.

– Вы. Да? Очень хорошо.

– Давайте я угадаю, – Лика пристально посмотрела ему в глаза. – Вы хотите подарить своей второй половинке не только цветы, но кое-что более романтичное… Как же ей повезло со спутником. Вы прекрасно понимаете женщин!