Что такое осень

Детектив

Игра в преступление

Зинаида Живило

vk.com/zinazh (https://vk.com/zinazh)

Утром первого ноября случилось страшное. Я проснулся и обнаружил пропажу. Их нигде не было: ни на окне моей комнаты, ни возле кровати, ни в моем тайном месте. Я перевернул всю комнату, прежде чем выйти, теперь там был хаос. Такой же, как в моей душе.

За дверью я увидел следы преступления: разноцветные серебристые бумажки, разбросанные на полу, к горлу подступила тошнота, и я пошел по ним. Голову я нашел быстро. На ее лице застыла жуткая гримаса – злодей выпотрошил ее подчистую, не оставив ничего.

У меня было трое подозреваемых: Кэти, Лэйла и Джон. Вчера они были моими союзниками, сегодня один из них стал кротом.

Я поднял с пола пустой горшочек в виде тыквенной головы и внимательно его осмотрел. На затылочной части обнаружились отпечатки. Шоколадные следы маленьких тонких пальцев. Значит это не Джон, его пальцы толстые, как сосиски. Минус один подозреваемый.

Я начал вспоминать подробности вчерашнего вечера.

Мы вчетвером отправились на охоту за сладостями. У нас было несколько часов до темноты, чтобы обойти все дома на нашей улице.

Джон надел банальный костюм призрака – простыню с двумя дырками. Если бы не найденные отпечатки, он стал бы первым подозреваемым, потому что ему дали меньше всех конфет. Его костюм был настолько плох, что из-под края простыни ноги торчали до лодыжек.

С другой стороны, ему уже 16, мама отправила Джона с нами как взрослого, и конфеты он не любит. Плюс отпечатки не совпадают.

Лейла была в костюме ведьмы: остроконечная шляпа, черное платье и макияж, который я называю «глаза панды». Она была главной моей конкуренткой в борьбе за сладости, но заняла второе место. У нее есть мотив: месть.

Хотя Лейла не особо расстроилась из-за проигрыша. Когда мы шли домой, держа в руках кульки и горшочки с конфетами, начался дождь, и мой чудесный костюм пирата из папье-маше мог развалиться на части.

У Лейлы была возможность отомстить уже тогда, но она отдала мне свой целлофановый плащ. Но что, если так она решила отвести от себя подозрения?

Я решил обыскать комнату Лейлы. Типичная девчачья обитель с плюшевыми игрушками на кровати и кукольным домиком в шкафу. Ее костюм висел на стуле, а шляпа лежала сверху. Я поднял ее – пусто. Конфет тут не было.

– Что ты здесь делаешь, придурок?! – Лейла вошла в комнату, вытирая мокрые волосы.

Из душа. Значит, тоже недавно встала.

– Ищу улики. Мои конфеты пропали. И я нигде не вижу твоих.

– Боже! – она закатила глаза. – Да не трогала я твои конфеты! Я вообще на диете!

– Хорошая отмазка. Но тогда где твои сладости, сестренка?

– Я высыпала их в миску на кухне! В отличие от тебя, меня научили делиться! А теперь проваливай отсюда, мне нужно переодеться!

Она бесцеремонно вытолкала меня за дверь, но мне было все равно. Я устремился на кухню. Ее конфеты, действительно, были там, я узнал их по приметному батончику в ярко-красной обертке. Вчера я хотел его получить, но Миссис Эвердин, наша пожилая соседка, отдала его сестре. Ох уж эта женская солидарность!

У меня осталась последняя подозреваемая. И она как раз пришла на кухню.

– Вау! Здесь есть конфеты! – Кэти уселась на стул и потянулась за тем самым батончиком. Самой большой конфетой.

– А где твои? Уже съела? – как бы невзначай поинтересовался я.

– Тебе-то какая разница? – пробубнила сестра, пережевывая шоколад.

Не став задавать вопросы, я покинул кухню. Лучше обыскать ее комнату, пока она тут.

Я открыл дверь, на столе стояла такая же тыквенная голова, как у меня, но она была тяжелой, под завязку набитой сладостями.

Что я знал о тебе? Ты – сладкоежка. Вчера ты не получила первое место за количество собранных конфет, только потому что съела половину своих припасов, пока мы шли домой.

Я вспомнил, как Кэти бросала обертки прямо на асфальт, и ветер уносил их вместе с опавшими листьями, а Джон ругался и заставлял подбирать их.

Стоп! Но это значит…

Меня осенило! Я перевернул тыквенную голову и увидел на дне крестик, выцарапанный гвоздем накануне.

Пазл сошелся.

Никого не пощадила эта осень

Женя Нефедова

Николай ежился в тонкой куртке и бесконечно зевал. Еще час – и он рванул бы домой. А теперь неизвестно, сколько это все продлится. Следующая опергруппа еще не заступила на сутки, так что придется все оформлять до победного. К тому же, ночка та еще выдалась. Обострение что ли у всех осеннее?

– Ну, что тут у нас? – словно ниоткуда появился Вадим.

– Баранов Илья Борисович, пятьдесят шестого. Гендиректор фирмы по производству комплектующих для нефтегазовых каких-то установок. Ножевое. Судмед пока ничего толком не говорит, – Николай пытался не зевать слишком откровенно.

– Что у них вообще за сходка тут была?

– На выходные коттедж сняли, типа, для совещания. Человек пятнадцать. Всех опросили. Никто ничего не видел и не слышал, как обычно.

– Камеры?

– Территория утыкана. Михалыч сейчас просматривает как раз. А вот внутри – только в столовой. – Николай втянул голову, чтобы закрыть уши воротником куртки.

– Пойдем, а то посинеешь скоро. Чего на улице топчешься? – по-отечески спросил шеф, хотя был старше Коли всего на два года.

– Красиво тут. Лес еще весь пышный и разноцветный. Когда на дежурство заступали, тепло было. А сейчас вон даже лужи подмерзли. Еще несколько дней – и останутся от этой красоты палки одни голые. Грустно, – вздохнул парень.

– Да вы, батенька, эстет, – усмехнулся Вадим. – Двинули. А то от трупа одни кости останутся, пока ты тут природой налюбуешься.

В номере, где ночью обнаружили тело, кипела работа. То и дело щелкал фотоаппарат, криминалист обрабатывал поверхности кистью. Все как в кино.

– Фу, опять эта тетка. Видимо, из отпуска вышла, давно ее не было слышно, – скривился Николай.

– Ты о чем? – удивленно спросил его Вадим.

– Ведущая на «Югре». Слышишь по радио? Голос противный, не люблю ее.