Мунфлауэр

– Он жив, – шепчу я в ответ. – Папа жив, – и слезы наворачиваются у меня на глазах и соскальзывают по вискам.

И я опять испытываю боль. Смотрю на настенные часы – 6:30. Я трансформирую.

– Лолита, спасибо тебе большое, но тебе надо сейчас же уйти.

– Что? – не сразу догнала она.

На трясущихся руках я попыталась подняться, но была как избитый боец чемпионата мира по боксу. И поэтому свалилась, едва встала. Лолита подхватила меня, но боль прогнула меня пополам.

– Уходи, – оттолкнула я суккуба.

– Ты кое-как стоишь. Что происходит? – не понимала она.

– Потом объясню. А сейчас вон из лавки! – крикнула я, вцепившись в джинсы в надежде успеть их снять.

Суккуб то ли обиженно, то ли в возмущении посмотрела на меня. И не сказав более ни слова, просто ушла.

Я и вправду выглядела в ее глазах неблагодарной сучкой, но я не могла трансформироваться при ней, а объяснять не было времени.

Помните я говорила, что чем ближе полнолуние, тем легче проходит переход с одного тела в другое (хоть это и всегда болезненно), – сегодня восход полностью опроверг мою теорию! И этому есть разумное объяснение: организм просто не выдержал такой нагрузки.

Уже столько лет я не теряла сознания при превращениях, но вот это случилось. Боль вырубила меня под конец.

И вот во второй раз за последние несколько часов я просыпаюсь, но уже от звонка телефона.

Это была Кэйт.

– Да, – ответила я, все еще лежа голая на полу. К счастью, посетителей не было в это время – ведь дверь-то за Лолитой я так и не закрыла.

– Ты где? – голос ее был крайне возбужден.

– Скоро буду, – ответила я.

– Пара уже начинается, – и я услышала голос мистера Стоуна.

В крохотной ванной, увидев свое отражение в зеркале, чуть было не упала. Вчера Лолита неспроста гладила меня по лицу. Она вытирала кровь, которая сейчас запекшая то там, то тут, создавала картину Гюго на моем лице. Под глазами глубокие синяки, губа разбита (где я так?).

Пудра с тоналкой даже не спасли меня – я выглядела убогой. И я так думаю, это объясняет одну из причин того взгляда мистера Стоуна, что он меня наградил, приподняв очки, когда я вошла в аудиторию.

– Мисс Райз? – будто он видел меня впервые.

– Простите за опозданием, мистер Стоун, – глухо выдавила я.

К счастью, у нас с ним были хорошие отношения (я вообще не знаю, у кого они с ним могут быть плохими), и он жестом позволил мне сесть на свое место.

Кэйт сидела с Лео на последних рядах, и выглядела взвинченной. Где-то к середине лекции она кинула мне записку: «Срочно надо поговорить». Повернувшись к ней, поймала ее взгляд и кивнула, хотя, если быть честной, я не хотела произносить и слова, не то что выяснять отношения – не знаю почему, но я решила, что разговор пойдет о нашей в последнее время не очень дружбе.

Едва закончилась социология, как меня осенило, что я за всю ночь так и не подготовилась к семинару по психологии. Там нужно было написать эссе по темам. Черт!

– Привет! – обняла меня подруга в коридоре.

– Привет, – обняла я ее в ответ.

С Лео мы просто помахали друг другу, и он отошел к друзьям.

– Нам надо поговорить, – перешла Кэйт к записке.

– Послушай, извини. Мне очень жаль, но у меня есть лишь двадцать минут на подготовку к следующему предмету, – взмолилась я, – ибо если я не успею накатать это гребаное эссе, миссис Гранд меня просто расчленит.

– Мун, это срочно! – Кэйт была встревожена не на шутку.

– Давай после этих двух пар, хорошо, – как можно убедительнее попросила я, молясь, чтоб она не начала тараторить прям сейчас, как в прошлый раз на парковке.

Она была рассержена, но кивнула.

Оставив ее на том же месте, я, даже не замечая урчащий желудок (со вчерашнего ужина, ничего не получавший), побежала наверх, в аудиторию, где, постаравшись, я все же успела накатать страницу невменяемого текста, за что миссис Гранд сказала: «Не лучшая ваша работа, мисс Райз, но на сегодня – оценивая ваш вид, вполне сойдет».

И только я шла по переполненному коридору в сторону выхода, рассматривая через окно парковку, где меня уже поджидали Кэйт с Лео, услышала крики.

Вы не поверите, это оказалась моя мама с охранником, который не хотел ее впускать в здание.

Кармен Чаудари второй раз за последнее время удивила меня до шока: сейчас она была одета в помятый костюм, с растрепанными волосами, без макияжа!

– Что случилось? – подбежала я к ним.

– Это придурок не впускает меня! – и вот он третий раз: мама никогда в жизни не переходила к ругательствам!

– У вас нет при себе документов, мадам! – как можно более учтиво ее упрекнул в очередной раз охранник.

– Все в порядке. Это моя мама, – закрыла я спор и повела маму в сторонку.

Мы оказались под лестницей.

– Что ты здесь делаешь, мам? – оценивая ее внешний вид, спросила я.

– И ты еще меня спрашиваешь? – сквозь зубы процедила она.

Я посмотрела на нее в недопонимании.

– Какого черта, ты вчера баловалась черной магией?! – заорала она на меня так, что оставшиеся несколько студентов нас обошли стороной.

– Я искала отца, – ответила все же я.

– Использую запрещенные заклинания? – не унималась она.

– Да, мам! – не сдавалась все же я, – и давай потише, пожалуйста. Здесь везде люди.

– Ты знаешь, что мне звонил Верховный ковена сегодня? – сощурившись от злости, спросила она, не обращая внимания на мою просьбу никакого внимания. – С сегодняшнего дня нам запрещена магия, Мунфлауэр!