Восстанавливая равновесие

– И даже когда едете куда-то с друзьями?

Голос её звучал ровно:

– У меня нет друзей, господин Берндт.

– Понял. У королев друзей не бывает.

– Совершенно верно, – нагнувшись, Нума подняла корзину. – Ещё раз спасибо за цветы. Оставьте секретарю адрес своей электронной почты, она будет присылать на него моё расписание. Хотя никак не пойму, на что оно вам сдалось.

Норвежец пожал плечами.

– Не знаю пока, – он помолчал. – Детям действительно пригодятся эти деньги?

Нума непонимающе уставилась на него.

– Которые я дал Игнасиусу.

– Безусловно. Даже на Кипре, особенно в крупных городах, есть детские дома.

– Может быть, – снова пауза, – однажды вы возьмёте меня… в инспекционную поездку? Я мог бы сделать дополнительное пожертвование.

Свет озарил глаза Нумы.

– Ни один детский дом, господин Берндт, не откажется от спонсорской помощи. Это же дети, на них одежда словно горит. У вас есть дети?

Мужчина медленно покачал светловолосой головой:

– Нет. Я пока не женат.

– В таком возрасте? – неискренне удивилась Нума. – Неужели в разводе?

Эрик видел более чем ясно, что шпильками в его адрес Нума пытается исцелить какие-то свои раны. И зачем он будет причинять боль и без того страдающему человеку?

– Нет. Мне пока вступление в брак не интересно.

Нума завелась ещё больше, демонстрируя совершенно не характерное для себя поведение.

– Ну конечно, у вас нет отбоя от юных леди – или почти леди, желающих скрасить ваш досуг! Я даже не сомневаюсь…

Эрик дёрнул её к себе. Губы были мягкими, в меру влажными, сохраняли вкус жевательной резинки и горького кофе. Женщина, словно мышка, замерла от его поцелуев.

В висок Эрику ткнулось дуло пистолета.

– Немедленно отпустите госпожу Алессандрос или вы – труп!

Перспектива не вдохновила, однако – короткий взгляд – вокруг них собралось уже трое охранников, и все целились в Эрика.

– Мадам, – пробормотал он на ухо Нуме, – я заслуживаю жестокой смерти?

Королева Нума распахнула подёрнутые сонной пеленой глаза. В другой ситуации Эрик немедленно приступил бы к поцелуям снова. Однако охранники были реальны.

– Высокочтимая госпожа, прошу вас медленно отойти от этого человека. Не бойтесь, он не причинит вам вреда.

Хозяйка поместья высокомерно осмотрела охранников, на пару секунд останавливая взгляд на каждом.

– Прекратите изображать из себя идиотов. По местам! И знаете что, господин Берндт, – она неожиданно подмигнула Эрику, – я, пожалуй, поеду с вами на пикник.

Глава 17

Сидеть на голой земле и даже на одеяле Эрик своей прекрасной даме, конечно же, не позволил. И не стал зря дразнить двух охранников, явившихся вслед за Нумой, лишь попросил их держаться не в зоне прямой видимости. Всей дружной компанией на двух машинах они отправились на ранчо Moonshine, и там, лениво разглядывая катающихся на лошадях туристов, в абсолютном комфорте парусиновых кресел вели неторопливую беседу. Стол между ними был уставлен лёгкими закусками, мезе в греческом стиле – сыр, овощи, копчёная рыба, бокалами с вином и лимонадом, но оба не были слишком сильно голодны. Нума обнаружила, что ей интересно с этим бледнокожим северным прилипалой, хотя почему бледнокожим, руки Эрика покрывал вполне здоровый загар. Он не курил, и Нума, так же избегнувшая вредной привычки, вполне это оценила. Они говорили об увеличении туристического потока в курортную зону Паралимни – Нума радовалась этой тенденции, несущей деньги её родной стране. Говорили об оккупации части Кипра турками – хотя женщина и признавала, что внешне они выглядят людьми ничуть не меньше греков-киприотов, но ненавидела этих завоевателей всей душой. Эрик ей рассказал об отелях, которые он строил в других странах, и о своих планах на Протарас, на Айю-Напу. Было заметно, что остров Кипр для Нумы является всем – её колыбелью, её родителем и её ребёнком, её зоной комфорта. Кипр нравился и ему, хотя было тяжело выносить вечное золотое солнце в постоянных голубых небесах. Он узнал, что Нума никогда не видела снежную зиму.

– Вы лепите из снега, похожего на козий сыр, шарики и кидаетесь ими друг в друга? – повторила гречанка с видом практикующего психиатра. Эрик Берндт рассмеялся.

– Так звучит и правда смешно, – признал он. – Я думаю, что времена года должны быть разными. Летом солнце, зелёная трава, потом дожди, снег и снова возрождение.

– Природа на Кипре не умирает, это решение Афродиты. На Пафосе каждый житель покажет пляж, где она вышла на берег. И купаться там можно круглый год.

– Вы любите плавать, королева?

– Мне не подходит по статусу, – грустно сказала Нума. – Нельзя, чтобы люди видели меня обнажённой. Даже персонал в поместье. Я не купалась уже много лет.

Берндт некоторое время молча разглядывал её. Как драгоценный алмаз, она то и дело поворачивалась к нему разными гранями. Повелительница острова, диктующая волю простым людям, умная женщина, способная не посрамить свою страну на саммите в верхах. Красавица, отказавшая себе в личном счастье ради защиты интересов общества. Пленница золотой клетки.

– Ну, не надо жалеть меня, – Нума поёжилась. – По крайней мере, я не испытываю необходимости каждый день думать о хлебе насущном.

– Откуда появилась эта традиция – иметь королеву острова? Или вы первая?

Нума хмыкнула:

– Если бы было так! Первому королю на троне отречься, что фисташку сгрызть. Нет, было уж как минимум пять женщин из этого рода. Он очень древний. Мне кажется, эту традицию связывают тоже с Афродитой как с древней властительницей острова. До моего рождения и пока я была маленькой, люди шли за справедливым судом к моей бабушке. Она была матерью моего отца, её звали Ив Алессандрос. Но у неё не родилось дочери.

– А ваша мать…

– Она по крови не Алессандрос. Эта обязанность передаётся только носителям крови. Никого нет красивее моей матери, но у неё другое жизненное предназначение. Она – солнце нашей семьи.

– Нума, – Эрик дотронулся до её руки. Напуганная фривольностью, женщина сначала посмотрела на их соединившиеся пальцы, потом зелёный взгляд метнулся к его лицу. Она не играла в кокетство и поэтому не переигрывала. – Вы когда-нибудь улыбаетесь?

Такого вопроса женщина не ждала.

– Конечно! Часто!

– Как вышло, что я до сих пор не видел вашей улыбки?

И тут она появилась – тёплая, дразнящая, лукавая.

– Разрешите ответить, что я берегу ваше зрение, мистер Берндт?

Глава 18