Чернила и огонь

– У тебя получилось их продать?

Марла ввела меня в курс дела. После недолгих поисков один тип из Мадрида купил эссе Хиля де Бьедмы за десять евро. «Михаил Строгов» нас немного разочаровал, потому что единственный заинтересовавшийся человек заплатил за него лишь стартовую цену в пять евро. В свою очередь, «Сандокан» стал приятным сюрпризом. За пирата Эмилио Сальгари устроили напряженные торги, и в итоге кто-то приобрел его за сорок евро. Весьма недурно, особенно учитывая судьбу, которая постигла бы эти книги, если бы я не вызволила их из помойки.

– Ты в курсе, что в фондах Центральной и Земельной библиотеки Берлина хранится где-то три миллиона книг?

– Ну, спасибо тебе за поддержку.

Увлеченно что-то читая на ближайшем мониторе, она, похоже, не услышала меня. Застав ее за компьютером сегодня утром, я заподозрила, что она не спала всю ночь, о чем свидетельствовали пепельница, полная окурков, и глубокие тени у нее на лице.

– Просвети меня, Марла.

Закурив, она открыла документ, над которым работала, и начала читать вслух свои заметки.

– «Вторая мировая война – крупный конфликт, произошедший в ХХ веке и ознаменованный попыткой Третьего рейха стереть евреев с лица земли. Считается, что он унес жизни около шестидесяти миллионов человек. Эта война, как и любая другая, велась не только на поле боя: во время нее происходили бесчинства, многие из которых до сих пор остаются безнаказанными. Одним из самых известных из них стало систематическое и массовое разграбление произведений искусства. Нацисты считали, что, будучи высшей расой, обязаны сохранить все то хорошее, что было создано человечеством, и что в новом мире, который будет построен после окончания войны, именно им будет поручено охранять все это искусство. Они использовали этот аргумент в качестве предлога, чтобы грабить музеи и частные коллекции и забирать наиболее ценные картины и скульптуры, которые попадали им в руки».

– Помню, видела фильм на эту тему.

– Но был и еще один вид грабежа, гораздо менее известный, которому никогда не уделялось должного внимания: кража книг.

Она сделала паузу, чтобы затянуться сигаретой, и, предполагаю, в том числе и для того, чтобы придать своему рассказу дополнительный драматизм.

– «Во время конфликта нацисты экспроприировали тысячи библиотек, принадлежавших евреям, и завладели весьма солидной добычей. В основном речь шла о трактатах по иудаизму, но были и другие книги. Их идея заключалась в том, что они обязаны были сохранить эти знания, чтобы передать их будущим поколениям, а те, зная, откуда берут начало их враги, могли бы эффективнее с ними бороться. И безжалостно разграблены были не только библиотеки множества учреждений, но и немалого количества людей. Стоит упомянуть и библиофилов, которые были вынуждены распродавать свои коллекции, чтобы выручить деньги на билеты, которые позволили бы им уехать подальше от Германии».

Об этом я не знала. Разумеется, я слышала о книгах, которые пропали или были украдены во время Второй мировой войны, но до этого момента считала, что речь шла о единичных случаях, а не о продуманной операции нацистов по их захвату.

– Этому вопросу никогда не уделялось должного внимания, – повторила она. – В случае произведений искусства их стоимость легко оценить, чего не происходит с книгами. По сути, в большинстве случаев их экономическая ценность сводится к нулю. Как с тем «Неряхой Петером», которого ты видела в доме у Фритц-Брионеса.

– Это все замечательно, Марла, однако я очень сомневаюсь, что затея по возвращению украденных книг хоть как-то продвинется. Звучит как титаническая задача.

– Когда окажешься в Берлине, сможешь напрямую обсудить это с теми, кто несет за это ответственность.

Я отмахнулась от этого заявления, отвернувшись к окну. Речь Марлы окончательно лишила меня надежды. Я все отчетливее осознавала, что собираюсь участвовать в расследовании, в котором мало что могу предложить, и все это лишь для того, чтобы удовлетворить желания какого-то богача. Стоит ли это того?

Я снова взглянула на пакеты, лежащие на столе в ожидании того, что их кто-нибудь отнесет на почту, и в этот момент мне в голову пришел ответ: у меня не было выбора, кроме того, чтобы согласиться на это поручение, и неважно, верила я в успех или нет. У нас было слишком мало денег, чтобы от этого отказываться.

О моральных дилеммах будем беспокоиться, когда выплатим долги.

– Ты уже ушла из книжного? – спросила она. – Они будут по тебе скучать.

Мы обе понимали, что это не так. Уволившись, я, по сути, окажу Пилар услугу. Положение ее книжного магазина, как и многих других, было более чем неустойчивым. Если она перестанет выплачивать мне зарплату, то сможет избежать банкротства, по крайней мере, в ближайшие несколько месяцев.

– Завтра туда позвоню.

– Не переживай, Грета. Вся эта огласка пойдет нам на пользу.

Я уже давно не видела свою сестру такой воодушевленной. Ей было легко говорить, ведь она держалась в тени. И как всегда, именно мне придется иметь дело с сеньором Фритц-Брионесом и с Терезой Солана, которая будет только рада убедиться, что мои поиски не принесут никаких результатов.

Со вздохом развеяв последние сомнения, я положила посылки с книгами в рюкзак. Денег, которые они принесут, хватит, чтобы заткнуть некоторые дыры в нашем бюджете, но было очевидно, что нам срочно нужно финансирование от Эдельмиро Фритц-Брионеса, так что раздумывать было не о чем. Разумеется, я поеду в Берлин, даже если убеждена, что это будет пустой тратой времени.

II. Берлин

Если ты попытаешься украсть эту книгу,

то будешь подвешен за горло на большой высоте.

И вороны окружат тебя, сражаясь за то, чтобы

найти твои глаза и выклевать их.

И когда начнешь кричать «ой-ой-ой!», то помни:

ты заслужил эти страдания.

    Манускрипт, XI век

12

Я всегда считала себя человеком с непритязательными запросами. Мое представление о счастье не сводится к путешествиям мечты или материальному изобилию. Речь скорее о том, чтобы чувствовать себя комфортно с самой собой, с тем, что делаю и что думаю. Марла считает, что я была бы счастлива даже в тюрьме или в монастыре, заточенная в камере два на два метра наедине со своими мыслями и избавленная от необходимости кому-то сообщать, что я делаю или закончила делать.

Работа с антикварами и коллекционерами заставила меня многое понять о жадности и ее проявлениях. Когда дело доходит до того, чтобы оценить книгу, то в игру вступает кое-что, помимо типа переплета, плотности бумаги или количества изданий произведения. Речь идет также о таких вещах, как желание ее купить, связанные с экземпляром воспоминания и прежде всего отношение потенциального покупателя. Я была свидетелем того, как продавцы в мгновение ока удваивали стоимость книги просто потому, что замечали в поведении своих клиентов нотки отчаянное желание обладать, даже если те пытались скрыть его под несколькими слоями безразличия.

Книга, в конце концов, стоит сколько, сколько кто-то готов за нее заплатить. Как и многое в жизни.

Возможно, именно по этой причине, покупая билет до Берлина, я по инерции выбрала дешевую авиакомпанию, которая загоняла пассажиров в самолет, как рабов на галеры, чтобы выручить побольше денег. Место мне досталось между двумя здоровяками, которые только и делали, что храпели все три часа полета. Я попыталась избавиться от клаустрофобии, открыв карманный экземпляр «Игры ангела» Карлоса Руиса Сафона, который купила в аэропорту.

Этот роман был моей настольной книгой. Я читала и перечитывала его столько раз, что знала некоторые отрывки наизусть, и все же ему всегда удавалось тронуть меня так, как не происходило ни с одним другим текстом. Думаю, было бы логичнее, если бы я как человек, занимающийся антикварными книгами, увлекалась произведениями Гомера, Цицерона или Шекспира, но «Игра ангела» вызывала у меня своего рода зависимость. Ни одна другая книга не была способна меня так тронуть, в том числе другие работы Руиса Сафона.

У меня дома было несколько экземпляров «Игры ангела», и не потому, что я их коллекционировала или вроде того. Просто каждый раз, как я нервничала, отправляясь в путешествие, или нуждалась в том, чтобы заземлиться, то покупала еще один экземпляр. Эта книга стала моим способом не терять связь со своим мирком и напоминала мне, кем я была. Марла всегда говорила, что если я останусь одна, и у меня под рукой не окажется «Игры ангела», то в конце концов пущу себе пулю в лоб.

Да, вот такой оптимистичной была моя сестра.

Оказавшись в международном аэропорту Берлина, я объяснилась на английском с водителем такси, чтобы тот отвез меня в отель Capri, находившийся совсем недалеко от Центральной и Земельной библиотеки Берлина и номера в котором сдавались по довольно низкой цене по акции, которую Марла нашла в интернете.

Была и еще одна причина, по которой я выбрала этот скромный отель и эту неудобную авиакомпанию, хоть за меня и платили другие: существовал немалый риск, что нулевой успех моих поисков заставит меня вернуться в Мадрид с пустыми руками. В таком случае я буду чувствовать себя намного спокойнее, зная, что сеньору Фритц-Брионесу не слишком дорого обошлось мое путешествие в Германию.

Сидя в такси, я изучала город, в котором проведу ближайшие дни. Берлин не показался мне слишком красивым, хотя, несомненно, и обладал своим характером. Здания в индустриальном стиле вырастали одно за другим. Облик их был скорее функциональным, чем эстетичным. В городском пейзаже доминировали цемент и облицовочный кирпич, время от времени перемежавшиеся красочными граффити. Складывалось впечатление, что берлинцы изо всех сил старались замаскировать невзрачный вид территории, на которой жили, с помощью этих произведений искусства, явно отражавших их бунтарский дух. Мне показалось, что то тут, то там попадались фрагменты Берлинской стены, которая однажды разделила страну и город: обломки эпохи и настроения, которые на долгое время превратили Берлин в пороховую бочку, готовую в любой момент взорваться и развязать Третью мировую войну.

Меня удивило, как мало эмоций я испытывала при виде этих улиц. Я не так часто выезжала из Испании, чтобы считать себя опытной путешественницей, но все равно не позволяла себе наслаждаться этой поездкой. Так у меня проявлялся синдром самозванца. Я почти ждала, что в любой момент кто-нибудь возникнет из ниоткуда, чтобы разоблачить меня и заявить, что мое присутствие в этом месте – не что иное, как масштабная афера.

Приехав в отель, я даже не подумала, чтобы пойти перекусить или прогуляться. В тот же день у меня была назначена встреча с Олегом, одним из типов, работавших в Центральной и Земельной библиотеке Берлина. По словам Терезы Солана, именно ему поручили лично доставить сеньору Фритц-Брионесу экземпляр «Неряхи Петера», и он расскажет мне, при каких обстоятельствах они обнаружили эту книгу.

Предательский зевок заставил меня вспомнить, что, нервничая из-за поездки, я почти не спала. Мне следовало вздремнуть перед обедом, чтобы прийти на встречу как можно более бодрой. Я легла на кровать, не разувшись. Едва закрыв глаза, я ощутила, как усталость окутывает меня туманной пеленой, делавшей не таким пугающим тот факт, что я оказалась в незнакомом городе в сотнях километров от дома, не имея четкого плана действий.

Я незаметно для себя провалилась в сон.

13

Я слышала, что в Германии рано темнеет, но не ожидала, что в пять часов вечера будет так темно, словно на улице глубокая ночь. В довершение всего улицы, по которым я шла на встречу с этим Олегом, были такими темными, что мне постоянно приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.