От Кремлёвской стены до Стены плача…

Я тогда еще роман «Спартак» прочитал. Спартак мощный был гладиатор. У книги была иллюстрация, на ней у Спартака живот весь в квадратиках. Я тоже хотел такой пресс иметь и качал пресс. У Спартака были широкие плечи, а я как фитиль лампы, плечи узкие, длинный фитиль. Сколько не качался, ничего не получалось.

А Юра Евдоков – парень был здоровый, и он остался один, и начал роман писать. Про войну, у него был Орден Красной звезды, где он его взял не знаю, и настоящий автомат ППШ.

Однажды собрались мы у Юры нашей компанией, сидим за столом. Юра сидел напротив окна, а перед ним я с правой стороны. Юра с автоматом развлекался, поднял автомат и случайно выстрелил в окно. И пуля просвистела, ударилась в окно, и дым, и смотрю – Виктор-то лежит на столе лицом вниз. Мы все побледнели, думаем, он его пристрелил, а потом смотрим – он поднимается, поднимается, поднимается, поднялся. И улыбается.

А потом взял за волосы – а у него кудри были такие, лохматая шапка на голове – взял вот так и клок волос снял. Значит, Господь его уберег. Он взял гильзу, набил срезанными волосами, на цепочку прикрепил и носил как талисман. В Авиационное спецу-чилище после техникума поступил, и успешно кончил его.

Виктор в отпуск приезжал – летал он где-то из Мурманска, в Мурманске, по-моему, базировался, в стратегической морской, авиационной разведке. Они летали по нейтральным водам – это он уж потом по секрету нам рассказал, секретно было все.

Приехал он в отпуск, мы его встретили. Он пришел тогда молодой, стройный офицер – он уже старший лейтенант был и пилот ведущий – добился своего. И вот он летал на самолете, говорит:

– Мы летаем по нейтральным водам, потом раз – в Канаду, на самолете фотоаппарат стоит – щелк-щелк-щелк, что надо сняли – и назад возвращаемся.

Про другие полеты он не рассказывал, каждый вылет – это огромный риск, но он об этом не думал, мечта его исполнилась. Он стал военным летчиком. Позже мы с ним еще встречались.

Но вернемся к истории Юры Евдокова. И все, родители померли, остался он один и в большой даче. Надо как-то жить. И он стал сдавать дачу ткацкой фабрике, почему-то ее называли «Хива». Фабрика поселила в этой даче своих ткачих.

Вот они красивые, молодые девушки. Зарабатывали они прилично и одевались по-модному в пыльниках – плащи были такие белые, светлые. Подтянутые, стройные оденутся в воскресенье – куда там, загляденье! Не то, что сейчас, клюшки какие-то все это худющие, ноги, как макароны. А это такие настоящие русские красавицы.

Юра жил в одной комнате, а остальные сдавал, и жил, как говорится, не тужил, потому что у него получалось достаточно денег для беззаботного житья. И не знаю, как там он с ними обходился, какие у них были отношения.

Сидел он на даче и писал роман про войну. У него наши то наступали, то отступали. Как у нас в деревне пришел с войны один фронтовик, Герой Советского Союза, его спрашивают:

– Ну, Иван, ты расскажи, как ты там воевал?

– Да что там рассказывать. Ну как? Мы воевали-воевали.

– Ну и что, воевали?

– Две деревни отдали.

– Ну а дальше что?

– А потом воевали-воевали, три деревни взяли.

– А за что же тебе героя-то дали?

– Вот, за то, что мы воевали.

Скромный был парень. Вот так.

И у него так роман примерно, что они где-то воевали, где-то чего-то делали. Когда написал несколько глав, я говорю:

– А как нам поступить? Ты вот написал несколько глав, пойдем к Маршаку С. Я. и дадим ему почитать, чего он скажет о твоем творчестве?

Дача Маршака была рядом, и мы пошли. Но никто нас, конечно, не пустил к Маршаку. Мы взяли, в почтовый ящик ему засунули его тетради. И ждали-ждали, и так ничего и не дождались.

Друг мой роман перестал писать и поступил на завод карусельщиком – это станок такой карусельный, там что-то обтачивают, он мне рассказывал, станок большой, тяжелый, я так толком ничего не понял. Он на заводе работал до призыва в армию. В дальнейшем наши судьбы разошлись, я даже не знаю, где он и что с ним произошло.

А вот Севка Воробьев – он интеллигентный парень, он все изображал из себя какого-то студента царских времен. Он ходил – пальто нараспашку, шарф намотает на шею, и не дурак был выпить, говорил, раньше все студенты пили вино, вели богемную жизнь. У него были красивые руки, длинные пальцы, рисовал он хорошо, и сейчас рисует. Окончил Лесотехнический институт по специальности озеленение городов и ландшафтный дизайн. Женился он на девушке, в которую я был влюблен в школе. Как они нашли друг друга, мне не понятно, не было между ними никаких отношений.

Мы развлекались тогда: возьмешь пробку от одеколона и к девчонкам – особенно доставалось тем, которые популярностью пользовались. Там за какой-нибудь гвоздик зацепят ее и потом дергают из кустов за нитку, а эта пробка бум-бум по стеклу, бум – хозяева не поймут, что происходит. Потом выскакивают из дома, а никого нет. Только уйдут в дом, опять – бум-бум-бум. Вот такая была форма ухаживания. Девочка, конечно, знала, кто за ней ухаживает, но родителям не говорила.

Глава X

Определение жизненного пути. Геологический техникум

Продолжим наши воспоминания. Сегодня 15 марта, Масленица продолжается, каждый день там имеет свои значения. Сегодня, прежде, чем заниматься воспоминаниями, я скажу, что чего-то я очень расстроился: вчера мучился и сегодня. Потому что вот то, что я надиктовал, получился большой объем. И Андрей все говорит мне:

– Вот, присылай мне по электронной почте все, что ты надиктовал.

И мы с Мариной вчера промучились: не проходят они, большие файлы и все. Марина вчера вечером посоветовала разумно, она вообще очень умная девочка, она мне говорит:

– Папа, давай твой большой диск я возьму с собой на работу. На работе пошире компьютеры, память пообъемнее, и может быть, там все это пойдет.

Она попыталась, и ничего у нее не вышло, потому что и с ее компьютера тоже не проходит.

Я говорю:

– Можно же их разделить на кусочки.

Сам пытался разделить, большие файлы, часовые, допустим, я их начал дробить на два. А Марина тут позвонила маме, она пришла ко мне в компьютерную и говорит, что Марина тоже научилась их делить и удается переслать Андрею. Она кое-что там переслала, и у нее ящик почтовый забился, и говорит:

– Нет, все, не принимает пока.

Причем Марина файлы передавала не по порядку. Я думаю, что при такой системе все перемешается, такая будет каша, что по порядку вообще ничего от текста не останется.

Но я же не дурак: все-таки написал на дисках, и пусть это не будет никакой книжкой, а будут воспоминания на дисках. Я что-то так разнервничался что-то, и вот у меня даже как-то и желания меньше стало вспоминать свое житье-бытье.

Вот она, техника современная, иногда от творчества отвращает, как говорится: раньше пером крык-крык-крык, смотришь – писал-писал Лев Толстой и написал тысячу страниц. А тут все зависит от техники. Так же вот и техника: раз – ящик переполнен, ракеты не могут взлететь. Ну да ладно, в общем, сегодня пятница, поэтому я буду сегодня покороче делать свои записи.

Мы остановились на том, что брат мой Юра поступил в МАИ, в Московский авиационный институт на приборостроительный факультет, а я поступил в индустриальный техникум на геологическое отделение.

Пришел в техникум, но прежде чем перейти к описанию моего обучения, хотелось бы написать несколько слов о том, как проводили свое свободное время, каникулы.

Очень часто, особенно во время каникул зимой ходили в Третьяковскую галерею. В галерею ходили как в храм, по залам ходили медленно, картины рассматривали долго и тщательно, старались понять идею, которую хотел передать художник зрителю. Такой у нас получался праздник. Ходили в музей Революции, в В. И. Ленина, музей Красной Армии.

Особенно вспоминается новогодняя елка в Колонном зале. Отцу на работе дали билет пригласительный, но почему-то только на одного ребенка. Я уступил этот билет старшему брат, и Юра пошел на елку в Колонный зал. Пригласительный билет был необычный, праздничный, нарядный: его раскрываешь, а оттуда выдвигается ракета. В ракете сидит маленький мальчик – Новый год, а Старый год прощается с ним, и Новый летит на этой ракете. И очень красочное было это приглашение. Юра сходил на этот бал, а я как Золушка сидел дома. Но Юра все в красках мне детально рассказал: какой был Дед Мороз, Снегурочка, дети, елка, нарядная, красивая. Елки проводились по всей Москве во время каникул. В конце праздника выдавали подарки. Мы очень ждали, хотя они и были не очень разнообразными. В красивой шкатулке или мешочке печенье, конфеты, мандарины, шоколад.

Летом каникулы проводили в основном на воздухе. Я хотел бы остановиться на одном эпизоде. Юра был влюблен в свою одноклассницу Варюхину Юлю. Я уже писал, что вечером организовывали танцы на пяточке под радиолу: фокстрот, танго и вальс. На танцплощадку-то не мы ходили особенно, я и в юности опасался ходить на танцплощадку, там свои порядки, а на пяточке были все знакомые.

И вот Юра влюблен был в эту девочку Юлю: девушка она стройная, такая худенькая, с хорошей фигурой. После танцев мы идем втроем. Когда проходили мимо нашей улицы Юра ей говорит:

– Ну, я пойду домой.

Она:

– Ну, иди.