Признание в любви

– Будем вместе бороться, чтобы у наших Тьюрингов были другие возможности.

– Спасибо, Григорий Алексеевич, мы подумаем. – И улыбается.

Он тоже:

– Не могу возразить, чтобы вы не думали. В нашей партии это обязательное условие.

Моя семейная жизнь – теперь она стала нашей – тоже наладилась. Сын наконец-то осознал, что паршиво быть балбесом, и после армии решил добить «Бонч». Стройный, симпатичный, хвастаюсь: «Весь в меня». Поступил на заочное, работает в Перми по специальности, приезжает на сессии. Дочка – в университете, думает об аспирантуре; когда она не в экспедиции, то успевает сходить с Володькой в театр. Мои родители довольны больше всех: наконец-то идёт так, как они рассчитывали.

И

рина приятельница, которую я высматривал у «Европейской», добилась своей цели – выходит замуж за финна. Ира её предупреждала: «Прочного союза не будет, у него другие увлечения, подумай лучше». Бесполезно, та уцепилась: «Может быть, ты и провидец, но где я ещё найду? Времени нет». По статистике, пьют, в смысле выпивают, итальянцы и французы больше финнов. Это по статистике, а те, кто ездит сюда, они для этого и приезжают.

– Вы к нам за водкой ездите.

– Я вот ещё за женой. За всем остальным вы к нам, – парирует новобрачный, и справедливо.

В сквере на Петровской набережной стоит первый домик Петра Первого, поражает простотой до преклонения, его площадь меньше стандартной трёхкомнатной квартирки. Не случайно, наверное, рядом с ним здание ЗАГС, скорее похожее на дворец, то самое «окно в Европу». Мы с Ирой – свидетели на регистрации. Ставим подписи и едем в Зеленогорск отмечать. Финн объясняет, откуда знает русский:

– Здесь, в Териоках, у родителей был дом, до войны. Сейчас его нет, что осталось – язык.

Сидим у Игоря на кухне, Виктор ему о своём:

– Что у тебя с конверсией? У меня друг-геолог ругается, что для работы никаких данных нет. Где ваши спутники «Космос»?

– В Штатах для изучения земной коры спутники как раз и используют, – добавляет Ира.

– Дорого, долго.

– Неужели проблема договориться с американцами?

– Мой приятель в Академгородке, – подключаюсь я, – сейчас он зам по науке в институте геологии и минералогии, говорил, что спутников как раз и не хватает.

Задумались и решили – попробуем. Ира села писать запросы в Штаты. Я лечу в Академгородок не только к друзьям выпить (чем дольше не виделись, тем крепче объятия), но и в институт. Первым делом еду к своим; достаю, расставляю серебряные стопки. Лица ребят стали грустными.

– Кто? – У меня упал голос.

– Орден «Знак Почёта» вовремя пришёлся. Тебе не звонили – помочь нечем. Судьба, никто не виноват.

Наливаю во все рюмки.

– Судьба выбирает самых заметных… Или других мы сами не замечаем. А он всегда будет с нами.

Выпили. Почти хором они говорят:

– Если надумаешь вернуться – дружно встретим в аэропорту.

В институте за предложение по космосу ухватились двумя руками: давайте быстрее. У председателя СО АН СССР подписали запрос от академии. На заводе подготовили документы по установке американской электроники. Осталось получить разрешение в министерстве, ездим в Москву; утром 4 октября я должен вернуться домой.

3 октября 1993 года. Вечером по телевидению показывают события: Белый дом, толпа штурмует «Останкино», разъезжают отряды с оружием, кое-где стреляют, неспокойно и небезопасно, есть убитые и раненые.

Днём приезжает к нам Игорь за документами.

– А где Борис?

– Не-ету!

Они с Ирой на вокзал, в милицию. Может быть, меня задержали (не дай бог, что-то случилось, или лучший вариант – подписали и выпили лишнего). Игорь уважаемый человек – не дожидаясь трёх дней, стали разыскивать. Повели их в «обезьянник»: решётки, публика требует к себе уважения. Не нашли, Ире уже стало плохо. Проверили списки: среди убитых нет. Запросили Москву – и там нет. Успокоили – данные ещё не полные. Вернулись домой – что делать? Игорь ходит на почту, благо недалеко, звонит в Москву своим, те не в курсе.

Вечер. Ира лежит, глаза мокрые; рядом сидит мама, пичкает лекарствами. Игорь пьёт… чай. И тут захожу я, весь в белом:

– Что случилось?

– Обещал приехать утром, там стреляют… а ты вечно лезешь туда, куда не следует… я же знаю. – Ира хочет встать, но мама не даёт.

– Никак было не уехать.

Получаю от Игоря (на кухне):

– Телеграмму почему не дал?! Не о себе пора думать.

В скучную, вернее, в скученную прозу нашего быта добавили поэзию. Фонд купил в Питере квартиры и сделал подарок – одну выделил нам. Тянуть с переездом в «новую жизнь» не стали, зачем терпеть неудобства (из второго ряда за столом не дотянуться, чтобы чокнуться рюмками). Диван оставили в старой квартире – не хотим везти старые сны. А первая мебель, купленная нами, как было и у родителей – большой стол, места за ним хватит всем.

Через несколько дней звонок в дверь. Мы проводили очередных гостей и решили, что они забыли какую-то мелочь, например поцеловать на прощание. Но на пороге незнакомые люди.

– Простите, вы здесь живёте?

– Да.

– Мы из Новгорода, наша фирма купила в этом доме квартиру, в справке написано, что эту.

Ира приносит наши бумаги (мы ещё не прописались) с тем же номером.

– Извините ещё раз, пойдём разбираться у себя.

И

рина мама слышала разговор, выходит расстроенная:

– Хорошо, что не успели продать нашу.

Следующим утром я сижу в милиции, жду следователя.

– Вы второй из этого дома.

– Что делать?

– Ждите решения суда.