Команда доктора Уолтера

– Не любишь? Тогда не ходи. Никто тебя не заставляет. Тем более, что я не знаю, кого еще они пригласили.

– Нет уж, я пойду, внуков давно не видела. Может мне сейчас в магазин съездить, подарки им купить?

– В честь чего подарки? Не выдумывай, Мегги. Я не думаю, что это хорошая идея.

– Ну, конечно, хорошие идеи возникают только у тебя.

– Ты внуков подарками хочешь купить? Заслужить их любовь?

– При чем тут это? Они меня и так любят.

– Ага… прямо… ты у них любимая бабушка, они без тебя жить не могут.

Мэгги молчала и в ее глазах заметалась растерянность. Ну, за что он ее так? Откуда в нем эта злоба? Он надеялся, что жена станет с ним пререкаться, но она видимо не знала, что сказать. Алекс почувствовал себя сволочью и тут же разозлился за это на Мегги: это не его вина, что так получилось.

– Мегги, я ухожу на работу, и времени с тобой спорить у меня нет… господи, она и не спорит.

– У тебя никогда на меня нет времени.

Ага, началось, старушка отмерла… так-то оно лучше. Мегги – глупая старая баба, а не бедная овечка. Как же она его бесит! Не отвечая, Алекс вышел из дому, успокаиваясь и постепенно выкидывая образ сварливой гусыни Мегги из головы. Ворчит, ворчит, а что толку? Зачем ворчать, если на самом деле страшно рада, что идет к Грегу в гости. Вот, дура…

Из лаборатории ему не звонили и Алекс решил туда не заходить, но все-таки, чтобы узнать новости, на всякий случай набрал номер Люка.

Люк ответил сразу, сказал, что у него много дел, на работу он не звонил, но наверное там все в порядке, иначе его бы давно вызвали, что во второй половине дня он будет в роддоме и сам Алексу позвонит. "Нет, ну это неправильно, надо все-таки позвонить в лабораторию" – Алекс уже набирал номер Стива.

– Стив, привет, это Алекс. Как там у вас? Что!? Не может быть… Чей орган? Это ужасно. Как такое могло произойти. Мне приехать? Нет? Ну, ладно…

Голос Стива звучал в трубке возбужденно, было слышно, что кто-то спрашивает его, кто звонит. Эту печень хотели пересаживать "травме", но он умер, а значит… операция в пятницу пока на повестке дня. Что значит пока? Конечно она состоится. Не может же быть, чтобы у них там все органы были поражены грибком. Грибок – коварная вещь, он всегда это знал, многие послеоперационные осложнения с ним связаны. Рана не заживает, хоть убейся, и все из-за грибка. В современных условиях, когда достигается практически стопроцентная стерильность, это и то бывает, а уж раньше… сплошь и рядом. Алекс вздохнул: все-таки у них свои проблемы, а у него – свои, в которые никто не вникает. Они ученые, а он простой хирург, о нем никто и не вспомнит. Да, ладно, он себе цену знает, и коллеги-хирурги знают, и сыновья знают, просто в последнее время он все чаще и чаще принимался себя накручивать, понимая, что для этого нет никаких оснований. "Простой" хирург… не очень-то он простой…

Алекс зашел к своим послеоперационным больным, потом заспешил в спецреанимацию посмотреть онкологического. В своем родном отделении он чувствовал себя в большей степени хозяином положения, он был главным и все сам решал, а в спец реанимации… там все было сложно. Больных вели другие врачи, хотя и под его руководством. Под его или под Натальиным? Все указания и назначения шли за ее подписью. Наталья курировала этих потенциальных реципиентов от программы, а его участие в проекте ограничивалось самой операцией. Послеоперационный период был в его ведении, но не до конца, потому что у него был не решающий , а только совещательный голос.

Алекс на секунду задумался, обидна была для него эта ситуация или нет, и понял, что не знает ответа: конечно он давным-давно привык отвечать за свою работу и был уверен в своем опыте, но перед Натальей он пасовал, хотя и не любил себе в этом признаваться. Все их записи были естественно в компьютере, но программа по протоколу требовала дополнительно вести журнал от руки, и вот там-то и нужно было ставить свою подпись под каждым назначением. "Наталия Грекова" – прописью, а потом докторский росчерк. А с него взятки гладки, ну и пусть…

Хотя что уж такого особенного всезнайка назначала? Алекс читал журнал и видел, что онкологического начали готовить к операции по стандартной методике. Так… данные группы крови… это давно всем известно… антигены HLA и DR, анти– CMV и анти– HCV антитела, а также маркеры гепатита B. С этим, как и следовало ожидать, все в норме. Завтра все еще раз повторят. Метастаз не обнаружили, но они, скорее всего, где-то все-таки есть, это ни в коем случае нельзя исключать. Наталья уже заказала скан печеночной артерии и воротной вены. Это они тоже уже видели: нет там никакихи анатомических отклонений. Алекс внимательно всмотрелся в снимки: аномального отхождения печеночной артерии нет. Хорошо. Результат селективной ангиографии правой почечной артерии. Бывает правая почка расположена слишком высоко и это приведет к неизбежной правосторонней нефрэктомии. Не дай бог. Скажут, что проглядел, и все на него свалят. Что тут еще… ага, холангиография… желчные протоки в норме. Завтра повторять тест уже не будут. Нечего туда больше эндоскопом лазить… стандартный ультразвук, томография… данные измерения давления в легочных венах. Почти все уже сегодня утром сделали. Вакцинацию против HVV, пневмококка и вируса гепатита провели. Завтра они все еще раз посмотрят и… наступит пятница. Его, Алекса, выход!

Он подошел к больному, ободряюще ему улыбнулся, потом схематично, без деталей, прошелся по всем этапам операции. Он знал, что Наталья все это уже больному объясняла, завтра придет анестезиолог из его бригады, лечащий врач тоже много раз подойдет, но оперировать будет он, маэстро, остальные – статисты. Алекс понял, что эта роль ему приятна, и за всю жизнь он не устал ею наслаждаться.

Он посмотрел остальных, девочке с отравлением было плохо, она почти не могла разговаривать. Однако по опыту Алекс знал, что до следующей недели всех больных дотянут.

Он вышел в больничный коридор, по которому деловой походкой сновали сотрудники, и понял, что день еще даже не перевалил за полдень, а ему было совершенно нечего делать. Он попытался было думать о предстоящем свидании с сыновьями, но предвкушать радостное событие не получалось, в голове были мысли о пятнице, предстоящая операция, по сравнению с которой посиделки в саду у Грега казались дурацкой суетой. Тоже мне событие…

Сотрудничество с программой выбило Алекса из колеи. Раньше его рабочие дни были расписаны по минутам. Теперь плановых больных у него стало резко меньше. Завтра четверг, его обычный операционный день… не будет он завтра оперировать, а будет в пятницу. Программа отобрала рутину, которую он ценил, и Алекс не знал, куда себя деть.

Неужели у него, кроме работы, ничего не было в жизни? Получалось, что так. Он – ювенал, полон сил, энергии, здоровья, тьфу-тьфу не сглазить, но с кем ему проводить время, как его проводить, как наслаждаться жизнью? Он подумал о Люке. Вот кто знал, как получать от жизни удовольствие: путешествовал, дружил с какими-то интересными людьми, рестораны, модные премьеры, поездки в Европу, какие-то новые и новые подруги, о которых он Алексу не слишком часто рассказывал, но Алекс знал, что они есть. Все молодые, умные, стильные. У него почему-то никогда таких не было. Люк не пропускал ни одной бродвейской премьеры. А ему-то кто мешал ездить в Нью-Йорк? Никто не мешал. Вот друзья сыновей и они сами тоже посещали вернисажи и умели делиться своими художественными впечатлениями, а он не умел. Куда ему! Дети его любили и уважали, но они остались его детьми, а он старался, что они стали друзьями, не вышло… Как бы он хотел влиться в их компанию, но не получалось: смотреть артхаусные фильмы? Только не это. Алекс снова с досадой вспомнил про "тень собаки" какого-то Бреля, или как там его? Наталья… она была ему нужна, а он ей – нет. Мегги, его жена… нет, давно не жена… никто она ему теперь. Люк прекрасно к нему относился, но вместе развлекаться не приглашал. В последнее время он только и говорил что о квартире в Эмиратах. Он же тоже мог купить себе такую квартиру, даже смотрел на интернете картинки и цены. Да, зачем ему такая покупка? Глупая трата денег. Но Люк-то не считал, что "глупая", а он считал. Он, что, жмот? Ну, да, практичный, прижимистый американец и Мегги такая же. Тут они похожи.

Алекс сидел в небольшом ресторане около больницы и понимал, что опять начинает себя накручивать. Надо позвонить Люку. У человека такое событие: ребенок родился. А у него дети очень давно родились, тогда он радовался, а теперь у него внуки. Надо им радоваться. Надо-то надо, но Алекс ловил себя на том, что подсознательно ощущал, что к внукам ему привыкать не стоит, что их жизни соприкоснутся ненадолго. Что-то у него сегодня какая-то тоска. Когда-то давно он решил стать ювеналом, тогда особых психологических бесед с ними не проводили, а может он зря вакцинировался. Ювенал – это особый тип человека, как дети говорили "бонвиван", французское слово, которого он раньше не знал. Тот, который умеет получать от жизни максимум наслаждений, а он не умеет. Скоро умирать, жизнь почти прожита, но была ли она достаточно яркой, чтобы оправдать раннюю смерть? Яркость была в работе. Но этого же мало.

Да что это он думает о смерти, ему же это совсем не свойственно. Алекс достал телефон и набрал номер Люка. Люк ответил сразу: финансовые дела в первом приближении сделаны… спасибо за рекомендацию юриста по наследству… да, он сейчас в роддоме… да, они нормально себя чувствуют… пробудет до вечера… На секунду Алексу захотелось подъехать в роддом, но он сейчас же отбросил эту мысль: он там будет лишним, да и брать на руки чужого младенца незачем. Или съездить? На работе он все решал мгновенно, а сейчас колебался.

Алексу вдруг пришла в голову предательская мысль: если бы он вакцинировался в геронта, он мог бы еще позволить себе иметь ребенка, успел бы его воспитать. Господи, да зачем ему ребенок, у него есть дети. Не в этом дело, просто теоретически он мог бы его иметь. Люк вот стал отцом, но он младше его на 12 лет.

Алекс вышел из кафе и поехал в бассейн. Он плавал по почти пустой дорожке размеренным кролем, ощущая свое крепкое, хорошо сбитое тело, которое его никогда не подводило, и ему казалось, что каждый рывок вперед отсчитывает оставшееся ему время жизни: год, два, три? Вряд ли больше. 71 год для ювенала – это очень много. Проклятая Мегги будет сидеть в церкви у его гроба в черной безвкусной шляпе с непременной вуалью и пожимать руки знакомых и родственников, притворно вздыхая. Неужели он ее когда-то любил? Алекс стоял под душем в раздевалке, тоскливо предвкушая долгий вечер дома и унылые перебранки с Мэгги. Скорей бы пятница! Он войдет в свою операционную и наконец-то будет в нужном месте в нужный час.

Четверг

Стив

Когда Стив вошел в лабораторию, там уже вовсе работали инженеры из компании по поставкам оборудования, надо еще разобраться, почему им открыли без него. Впрочем, чего тут разбираться, у представителей компании наверное были служебные карточки. Стив сухо с ними поздоровался. Один из группы сунулся было к нему с каким-то вопросом, но Стив нетерпеливо отмахнулся: потом, когда у меня будет время… сейчас есть проблемы поважнее. Человек отошел, стараясь быть как можно более незаметным. Присутствие посторонних Стива раздражало, но выгонять группу техников не стоило, хотя это было бы приятно, дескать, вон отсюда, вы мешаете, работайте ночью… Какой же он все-таки позер, любитель порисоваться, повыпендриваться, набить себе цену. Хорошо, что никто его сейчас не видел.

Вчера Алисия весь вечер ахала по поводу рождения, как она говорила, "бэби" у Люка, спрашивала, какой у ребенка вес и рост. Стиву и в голову бы не пришло интересоваться такими глупостями. Странный интерес. Стив не утерпел и задал жене неприятный вопрос, зачем она выходила за него замуж, понимая, что не станет матерью. Он даже зачем-то сказал ей, что "если бы ты захотела, я бы пошел на это… ". Вранье, ни на что бы он не пошел. Впрочем, если бы она подняла эту тему сразу, как только они поженились, можно наверное было бы создать полноценную семью с детьми. Такое с геронтами бывало: женившись на молодых натуралках, они действительно успевали иметь по две, даже по три семьи с детьми. "У нас "кризис среднего возраста" наступает далеко за шестьдесят" – усмехнулся про себя Стив. У него только два сына, и то… все с ними негладко, особенно с записным натуралом Джошем. Стив редко думал о старшем сыне, а когда думал, то с раздражением: слишком религиозный, упертый, правильный, гордящийся своим выбором не делать вакцинаций. Любил ли он Джоша? А что там было любить: старообразный, вялый, с одутловатым лицом мужчина, всего на несколько лет старше своего младшего брата, ювенала, но выглядевший очень пожилым. Лишний вес, никакой тренированности, одышка, плохие сосуды, хронически повышенное давление. Вряд ли сын умрет глубоким стариком. А это значит, что есть вероятность, что ему придется хоронить сына. Это неправильно, это то, о чем они все, натуралы, говорят, то, что им кажется несправедливым, жестоким. Да, это выбор Джоша, но легче ли от этого? На похороны приедет младший, который выглядит мальчишкой. Так они и будут стоять: старец и мальчишка, отец и сын. Раньше у такого дряхлого отца не могло быть такого юного сына, а теперь может. Стив представил себе эту картину, но честно признался себе в том, что даже, если Джош умрет раньше него самого, это не будет трагедией ни для него самого, ни для младшего брата. Ожидаемая трагедия – это уже не трагедия, это что-то другое, не такое ужасное. На скольких похоронах он за свою жизнь побывал? На многих десятках. Для геронта это естественное событие, зачастую горестное, тяжкое, почти непереносимое, но естественное, даже сыновей-натуралов хоронить – это тоже естественно и Стив знал, что к этому готов.

В лаборатории все шло своим чередом. Он целый день занимался сетчатками, никто никому не мешал. Время тянулось как-то томительно медленно. Стив знал, что почти все последние тесты уже проведены, больного готовят к операции, ни Наталья, ни Алекс в лаборатории не появлялись. Краем глаза он видел, что Майкл выводил графические матрицы частиц поджелудочной железы на монитор и колдовал над органоидом, поминутно что-то изменяя. Ребекка звонила и спрашивала, нужна ли она, Стив сказал, что нет.

Он попробовал завести разговор с Риоджи и Робертом о подарке для Люка, но они разговор не поддержали, запал от вчерашней новости явно прошел. В лаборатории царила тишина, прерываемая редкими разговорами, но Стив знал, что все напряжены, ждут пятницы. Это временное затишье, воспринимается как затишье перед бурей, поэтому оно тягостно.

Он вывел изображение органа, который они вырастили для онкологического больного на свой экран и начал его поворачивать во всех проекциях, увеличивая каждый фрагмент, всматриваясь в сосуды и нервы. И все равно этого виртуального изображения ему показалось мало. Стив подошел к контейнеру и через толстое стекло принялся разглядывать почти неподвижную темно-коричневую массу в форме треугольника с размытыми закругленными краями: полая вена… печеночная артерия… внутри более мелкие сосуды, но их не видно. Четко различимы все доли, разделенные серповидной связкой. Фиброзный тяж, круговая связка… все в тонкой серозной оболочке, внутри сосуды, нервы, желчные протоки. Совершенно невредимая, здоровая ткань… Они создали это чудо из микроскопических клеток, которые под микроскопом были похожи на разноцветные звезды салюта!

Стив смотрел на орган и испытывал двойственное чувство: он понимал каждое звено процесса, биологически невероятно сложное, но для него и коллег вполне объяснимое, и вместе с тем здоровая, едва уловимо пульсирующая в специальном растворе печень казалась ему изумительным сказочным дивом, и себя он на мгновенье ощутил волшебником из чудесного сна. Почему-то только сейчас до него дошла огромность совершенного ими, хотя он и раньше видел искусственно выращенные органы, эксперимент шел уже не первый год. Интересно, а другие понимают, что это чудо?

– Роберт, Риоджи… позвал он.

Оглянувшись он видел, что оба тяжело поднялись со своих кресел и подошли.

– Вы видели?

– Что тут надо видеть, Стив? – голос Роберта звучал тревожно. Что-то не так?

– Все так. Просто это чудо! Вы, что, не понимаете?

Роберт с Риоджи внимательно уставились на орган, который завтра будет пересажен больному. Подошел Майкл:

– Что там такое? Как тут можно что-то увидеть? Я и сам только что все смотрел во всех проекциях и внутри. Все в порядке. На что вы смотрите, я не понимаю.

Стив хотел сказать, что он знает, что все в порядке, что они просто любуются своей работой, но осекся. Роберт с Риоджи его понимали, а Майклу этого говорить было нельзя. Их восторг он бы несомненно принял за старческую сентиментальность. Было бы противно видеть на его лице саркастическую ухмылку: старички растрогались… ах, ах, здоровая печень для безнадежного больного… Стив молчал. Майкл скорее всего и так понял, что они все делали у контейнера, может даже слышал слово "чудо". Ухмылка на его лице не появилась, но выражение непонимания стариков все же читалось: зачем смотреть на печень через стекло, когда нормальные люди наблюдают за процессом на мониторе, в специальной программе. Геронтов не поймешь.

Четверг проходил как-то пусто. Печень для завтрашнего реципиента была совершенно готова, собственно и остальные печени просто уже ждали своей очереди. Следовало работать над сетчатками и фрагментами панкреуса, там еще был непочатый край работы, но Стиву не хотелось: сначала надо было дождаться завтра и убедиться, что "чудо", которым они так восхищаются, будет работать как надо. Пусть хоть выходные пройдут без осложнений и потом на следующей неделе остальные больные получат орган, и тогда со спокойной душой он приступит к другим делам.

Можно конечно было бы все бросить и идти домой, но Стиву не хотелось. Здесь, в лаборатории время шло быстрее, а дома пришлось бы делать вид, что сегодняшний вечер обычный. Разве Алисия могла понять его нетерпение! Он ей говорил, что в пятницу у них решительный день, но запомнила ли она? Еще вчера он бы счел себя обиженным, если бы убедился в ее невнимательности к своим делам, но сейчас понял, что ему все равно. Настоящая его жизнь была в лаборатории. По вечерам он просто ждал, как с утра снова пойдет на работу, увидит озабоченные чем-то лица коллег и усядется наконец за свой терминал, посылая на экран изображения слайдов с микроскопа. Так он проводил часы, не замечая их.

Ах, да, как он мог забыть… надо же придумать, как поздравить Люка с рождением дочери. Они сами это решат. Наталья занята, Алексу не до них, а Майкла чужой ребенок конечно не волнует. Странный парень, какой-то неприятный. Но ему все можно простить за талант.

– Доктор Уолтер… сэр…

Кто там еще его зовет. Инженер… он про техников и забыл совсем.

– Ну что там у вас? Экспертное заключение готово?

Голос Стива зазвучал раздраженно. Произошла катастрофическая непростительная ошибка, и это их вина. Вся работа насмарку из-за этих уродов. Стив сам себя молча распалял, но вслух ничего не сказал.