Домби и сын

– Знаю, – отв?чалъ м-ръ Домби.

– Конечно, вы знаете, Домби, – продолжалъ майоръ. – Чортъ меня побери, сударь мой, если я не зналъ, что вы это знаете. Нев?роятно, чтобы челов?къ вашего калибра не зналъ этихь вещей.

– Над?юсь, – говоритъ м-ръ Домби.

– Домби! остальное вы угадаете. Я говорю напрямки, такъ какъ порода Багстоковъ, съ вашего позволенiя, всегда говорила напрямки. Мало, сударь мой, мы выигрываемъ отъ этихъ вещей, да ужъ такова наша натура: кутить такъ кутить, чтобы чертямъ сд?лалось тошно… пуфъ, пуфъ, бацъ въ б?лые зубы. При васъ будетъ неизм?нный друтъ вашъ, старикашка Джозъ и… благослови васъ Богъ, Домби!

– Майоръ, благодарю васъ. Я не премину положиться на васъ, когда придетъ время. Но такъ какъ время еще не пришло, я не считаю необходимымъ заран?е васъ безпокоить.

– Никакихъ изв?стiй о немъ?

– Никакихъ.

– Домби, я поздравляю васъ. Я чертовскм радуюсь за тебя, другъ ты мой, Домби.

– Извините, даже вы, майоръ, извините, если я не войду въ дальн?йшiя подробности. Изв?стiе я им?ю, но весьма странное и полученное необыкновеннымъ путемъ. Можетъ, изъ него ничего не выйдетъ, a можетъ, и выйдетъ очень много. Больше ничего не могу сказать. Мое объясненiе впереди.

Сухой и довольно неопред?ленный отв?тъ на пламенный энтузiазмъ майора; однако, майоръ принимаетъ его грацiозно и съ восторгомъ представляетъ, что мн?нiя св?та въ скоромъ времени будутъ удовлетворены блистательн?йшимъ образомъ. Зат?мъ кузенъ Фениксъ получаетъ свою долю признательности отъ супруга своей любезной и совершенн?йшей родственницы, и, наконецъ, майоръ Багстокъ и кузенъ Фениксъ удаляются по своимъ д?ламъ, оставляя опять м-ра Домби въ добычу этому неумолимому св?ту, который пресл?дуетъ его и терзаеть, какъ злой демонъ, безъ милосердiя и пощады.

Но кто это сидитъ и плачетъ въ комнат? ключницы, разговаривая вполголоса съ м-съ Пипчинъ? Это какая-то леди, грустная и томная, съ поднятыми къ небу руками. Ея лицо почти совс?мъ закрыто черной шляпой, которая, очевидно, принадлежитъ не ей. Это миссъ Токсъ въ костюм? своей горничной. Она тайно приходитъ такимъ образомъ съ Княгинина Луга, возобновляетъ знакомство съ м-съ Пипчинъ и разспрашиваетъ о м-р? Домби.

– Какъ онъ, б?дняжка, переноситъ свое горе?

– Ничего, онъ довольно спокоенъ, – отв?чаетъ м-съ Пипчинъ брюзгливымъ тономъ.

– Снаружи, можетъ быть, a что y него внутри?

Оловяный глазъ м-съ Пипчинъ сд?лалъ н?сколько энергичныхъ прыжковъ, прежде ч?мъ она произнесла свой отв?тъ:

– Внутри? Ничего. Я ув?рена. Сказать теб? по правд?, любезная Лукрецiя, потеря для него не слишкомъ-то велика. Худая трава изъ поля вонъ. Мн? и самой, признаться, надо?ли зд?сь эти м?дные лбы.

Должно зам?тить, м-съ Пипчинъ обращалась очень фамильярно съ миссъ Токсъ, такъ какъ ея первые педагогическiе эксперименты въ воспитательно-образовательномъ заведенiи обращены были на эту леди, когда она была еще худенькой и чахлой д?вочкой н?жныхъ л?тъ.

– Конечно, y ней м?дный лобъ; ваша правда м-съ Пипчинъ. Оставить его, такого благороднаго мужчину!..

И миссъ Токсъ горько зарыдала.

– Благороденъ онъ или н?тъ, я этого не знаю и знать не хочу, – возражаетъ м-съ Пипчинъ, гн?вно потирая переносицу, – но я вотъ что знаю весьма хорошо: когда искушенiя пос?щаютъ насъ въ жизни, мы должны переносить ихъ равнодушно. Прахомъ бы васъ побрало! Да я сама натерп?лась въ жизни побольше всякаго другого! Экiя напасти, подумаешь! Ушла, такъ туда ей и дорога! никто, я думаю, не погонится всл?дъ!

При этомъ намек? на перувiанскiе рудники, миссъ Токсъ встаетъ, раскланивается, и м-съ Пипчинъ звонитъ Таулисона, чтобы тотъ проводилъ ея гостью. М-ръ Таулисонъ, давненько не им?вшiй удовольствiя вид?ть миссъ Токсъ, ухмыляется, прив?тствуетъ и над?ется, что она совершенно здорова, при чемъ зам?чаетъ, что давеча онъ никакъ не могъ признать ее въ этомъ капор?.

– Благодарю васъ, Таулисонъ, – отв?чаетъ миссъ Токсъ. – Живу, пока Богъ гр?хамъ терпитъ; a вы, почтенн?йшiй, если этакъ еще когда увидите меня зд?сь, не говорите пожалуйста никому. Я прихожу сюда только къ м-съ Пипчинъ.

– Слушаю, сударыня.

– Большiя y васъ непрiятности, Таулисонъ?

– Очень большiя, сударыня.

– Смотрите же, Таулисонъ, я над?юсь, мой другъ, что все это послужитъ для васъ урокомъ. – Миссъ Токсъ, занимаясь воспитанiемъ маленькихъ Тудлей, прiобр?ла привычку д?лать назиданiя, соотв?тствующiя случаю. – Прощайте, Таулисонъ.

– Прощайте, сударыня. Покорно васъ благодарю.

Казалось, м-ръ Таулисонъ погрузился въ раздумье относительно того, какой бы вывести для себя урокъ изъ вс?хъ этихъ обстоятельствъ, какъ вдругъ м-съ Пипчинъ прервала его размышленiя нетерп?ливымъ восклицанiемъ:

– Что вы тамъ д?лаете, долговязый? Зач?мъ не показываете дверей этой леди?

И м-ръ Таулисонъ немедленно выпроводилъ миссъ Токсъ, которая, прокрадываясь на цыпочкахъ мимо кабинета м-ра Домби, закрыла всю свою голову огромной черной шляпой. И н?тъ еще въ ц?ломъ мiр? ни одного существа, которое бы такъ искренно горевало о судьб? м-ра Домби, какъ эта скромная д?вица, закутанная шалью и б?жавшая теперь изо всей силы въ свой уединенный прiютъ на Княгининомъ Лугу.

Но миссъ Токсъ не допускается въ общество св?тскихъ людей м-ра Домби. Каждый вечеръ приходитъ она въ его домъ, над?вая калоши и прикрываясь зонтикомъ въ мокрую погоду; она переноситъ шутки Таулисона и брюзгливыя вспышки м-съ Пипчинъ, все переноситъ, чтобы узнать, въ какомъ состоянiи м-ръ Домби.

Писаря и чиновники конторы разсматриваютъ б?дственное приключенiе со всевозможныхъ пунктовъ, но главн?йшимъ образомъ ихъ занимаетъ вопросъ: кто заступитъ м?сто м-ра Каркера. Преобладаетъ общее мн?нiе, что управительское м?сто будетъ лишено значительныхъ привилегiй, и т? господа, которые не им?ютъ на него никакой надежды, утверждаютъ довольно р?шительнымъ тономъ, что имъ оно не нужно даромъ, и что они отнюдь не нам?рены завидовать см?лому и счастливому кандидату. Такой суетливости не бывало въ контор? со времени кончины маленькаго Домби; но вс? эти волненiя принимаютъ особый характеръ и ведутъ къ укр?пленiю связей товарищества и дружбы. При этомъ благопрiятномъ случа? утверждена на прочномъ основанiи мировая между первымъ признаннымъ острякомъ конторнаго заведенiя и назойливымъ соперникомъ, съ которымъ онъ былъ въ смертельной вражд? н?сколько м?сяцевъ сряду. Это счастливое событiе р?шились съ общаго согласiя отпраздновать въ ближайшемъ трактир? со всею торжественностью, свойственною политическимъ лицамъ трехъ Соединенныхъ королевствъ. Острякъ назначенъ президентомъ, назойливый соперникъ – вице-президентомъ. Немедленно посл? посл?дняго блюда, убраннаго со стола, президентъ открылъ зас?данiе сл?дующею р?чью:

– Джентльмены, не могу скрыть, ни отъ васъ, ни отъ себя самого, что въ настоящее время между нами отнюдь не могутъ им?ть м?ста частные раздоры и личные разсчеты. Недавнiя событiя, которыхъ мн? н?тъ надобности исчислять зд?сь передъ вами, но которыя, однако, уже были изложены со вс?ми подробностями и колкими зам?чанiями въ н?которыхъ воскресныхъ газетахъ[24 - Въ англiйскихъ воскресныхъ газетахъ (Sunday Papers) всегда по большей части р?чь идетъ о семейыхъ д?лахъ. Политика въ сторон?.] и даже въ одномъ ежедневномъ листк?. Вы его знаете, джентльмены…

– Знаемъ, знаемъ, знаемъ! – раздалось со вс?хъ сторонъ вокругъ краснор?чиваго витiи.

– Эти печальныя событiя, – говорю я, – приводятъ меня, точно такъ-же, какъ и васъ, джентльмены, къ размышленiямъ очень неут?шительнымъ и даже въ н?которомъ род? безотраднымъ…

Зд?сь ораторъ остановился, вынулъ карманный платокъ, вздохнулъ, вытеръ наморщенное чело, и, окинувъ собранiе проницательными глазами, продолжалъ такимъ образомъ:

– Понимаю, джентльмены, и глубоко чувствую, что продолжать въ настоящее время мои личныя несогласiя съ Робинзономъ, значило бы однажды навсегда уничтожить или, по крайней м?р?, поколебать доброе мн?нiе, какимъ всегда и во вс?хъ случаяхъ пользовались въ глазахъ св?та вс? безъ исключенiя джентльмены, принадлежащiе къ знаменитому торговому дому, который прiобр?лъ громкую и прочную изв?стность на вс?хъ островахъ и континентахъ Европы, Америки и Азiи. Мой искреннiй другъ, почтенный Робинзонъ, над?юсь, ничего не им?етъ сказать противъ этихъ истинъ, ясныхъ, какъ день, для всякаго разсудительнаго джентльмена, обогащеннаго удовлетворительнымъ запасомъ опытности въ д?лахъ св?та.

М-ръ Робинзонъ не замедлилъ отв?чать въ такомъ же точно тон? и говорилъ долго, краснор?чиво, говорилъ для удовольствiя всей компанiи. Посл? этой р?чи президентъ и вице-президентъ подали другъ другу руки, обнялись и поц?ловались, какъ братья. Зат?мъ опять всходили на ка?едру бол?е или мен?е зам?чательные ораторы, и между ними особенно отличился одинъ джентльменъ, котораго собирались раза три выгнать изъ конторы за непростительные промахи по счетной части. Но въ этотъ разъ его ос?нило внезапное вдохновенiе, и р?чь его патетически началась словами:

– Да минуетъ на будущее время главу нашего дома сiя горькая чаша, излившаяся съ такимъ б?дственнымъ обилiемъ на его очагъ!

И такъ дал?е, все въ этомъ род?. Этотъ и многiе другiе перiоды, начинавшiеся словами. "Да минуетъ горькая чаша" удостоились всеобщаго одобренiя, и ораторъ заслужилъ громкiя рукоплесканiя. Словомъ, вечеръ былъ превосходный, и вс? наслаждались вдоволь физически и нравственно. Только подъ конецъ повздорили немножко насчетъ Каркера два молодыхъ дженльмена, начавшiе бросать другъ въ друга пуншевыми стаканами; но ихъ розняли во время и благополучно вывели изъ трактира. На другой день поутру содовые порошки истреблялись дюжинами въ контор? Домби и сына, и многiе изъ джентльменовъ были очень недовольны, когда трактирный мальчикъ явился къ нимъ со счетомъ, который, очевидно, былъ преувеличенъ.

Перчъ, разсыльный, между т?мъ кутитъ въ эти дни напропалую. Онъ опять постоянно зас?даетъ y прилавковъ въ харчевняхъ и трактирахъ, гд? его угощаютъ, и гд? онъ лжетъ безъ всякаго милосердiя, Оказывается, что онъ встр?чался со вс?ми особами, запутанными въ посл?днемъ д?л?, и говорилъ имъ: «сэръ», или «миледи» – смотря по надобности – "отчего вы такъ бл?дны?" При этомъ особы дрожали вс?ми членами: "охъ, Перчъ, Перчъ!" и, махнувъ руками, отб?гали прочь. Угрызенiе сов?сти тутъпричиной или естественная реакцiя посл? употребленiя кр?пкихъ напитковъ, только м-ръ Перчъ возвращается вечеромъ на Чистые Пруды въ крайне уныломъ расположенiи духа, м-съ Перчъ начинаетъ безпокоиться, что дов?рiе его къ жен?, очевидно, поколебалось, и что онъ какъ будто подозр?ваетъ, не собирается ли она уб?жать отъ него съ какимъ-нибудь лордомъ.

Въ ту же пору слуги м-ра Домби ведутъ разс?янную жизнь и теряютъ способность ко всякимъ д?ламъ. Каждый вечеръ они угощаются горячимъ ужиномъ, бес?дуютъ дружелюбно, курятъ и выпиваютъ полные бокалы. Къ девяти часамъ м-ръ Таулисонъ всегда подъ куражомъ и часто желаетъ знать, сколько разъ онъ говорилъ, что нечего ждать добра отъ угольныхъ домовъ. Вся компанiя перешептывается насчетъ миссъ Домби и недоум?ваетъ, куда бы она скрылась. Думаютъ вообще, что это изв?стно м-съ Домби, хотя м-ръ Домби едва ли знаетъ. Это обстоятельство наводитъ р?чь на б?жавшую леди, и кухарка того мн?нiя, что м-съ Домби величава, какъ пава, но ужъ слишкомъ горда, Богъ съ ней. Вс? согласны, что она слишкомъ горда, и по этому поводу возлюбленная Таулисона, д?вица доброд?тельная, покорн?йше проситъ, чтобы не толковали передъ ней объ этихъ гордянкахъ, которыя всегда подымаютъ голову кверху, какъ будто уже н?тъ земли подъ ихъ ногами.

Везд? и всюду разсуждаютъ о д?лахъ м-ра Домби дружелюбной массой и хоромъ. Только м-ръ Домби пребываетъ въ своемъ кабинет?, и не в?даетъ св?тъ, что творится въ его душ?.

Глава LII

Таинственная в?сть

Бабушка Браунъ и дочь ея Алиса держали въ своей хижин? тайное сов?щанiе. Это проиоходило въ первые часы вечера и въ посл?днiе дни весны. Уже н?сколько дней прошло съ той поры, какъ м-ръ Домби сказалъ майору Багстоку о своемъ странномъ изв?стiи, полученномъ весьма странными путями. Изв?стiе, разсуждалъ онъ, могло быть вздорное, a пожалуй, могло быть и очень невздорное.

Мать и дочь сид?ли очень долго, не говоря ни слова и почти безъ всякаго движенiя. На лиц? старухи отражалось тревожное и какое-то замысловатое ожиданiе; физiономiя дочери, проникнутая также ожиданiемъ, не выражала р?зкаго нетерп?нiя, и въ облакахъ, собиравшихся на ея лиц?, можно было читать недов?рчивость и опасенiе неудачи. Старуха чавкала и жевала, не спуская глазъ со своей дочери, и съ большимъ вниманiемъ прислушивалась ко всякому шороху.

Ихъ жилище, б?дное и жалкое, не им?ло, однако, прежняго вида, когда бабушка Браунъ обитала зд?сь одна. Н?которыя потуги на чистоту и опрятность обличали съ перваго разу присутствiе молодой женщиньд, несмотря на цыганскiй и вовсе не поэтическiй безпорядокъ, бросавшiйся въ глаза изъ вс?хъ угловъ. Вечернiя т?ни сгущались и углублялись среди молчанiя двухъ женщинъ, и, наконецъ, темныя ст?ны почти потонули въ преобладающемъ мрак?.

Алиса Марвудъ прервала продолжительное молчанiе такимъ образомъ:

– Угомонись, матка; онъ не придетъ.