Домби и сын

Хотя майоръ Багстокъ достигъ до возраста, называемаго въ учтивой литератур? великимъ меридiаномъ жизни, и хотя онъ спускался подъ гору земного путешествiя съ окочен?лыми челюстями, съ дряблымъ голосомъ, съ отвислыми слоновыми ушами и ужасно выпученными глазами, однако-жъ онъ чрезвычайно гордился лестнымъ къ себ? вниманiемъ миссъ Токсъ и щекоталъ свое тщеславiе фантастическимъ представленiемъ, что это была дама самаго высокаго полета. Объ этомъ ужъ не разъ намекалъ онъ и въ клуб?, придавая своей особ? очень замысловатые эпитеты, бывшiе единственнымъ источникомъ его неистощимаго остроумiя. Онъ величалъ себя старикомъ, старичиной, старцемъ, стариной, старикашкой, или просто, старымъ Багстокомъ, и въ то же время, благодаря гибкости англiйскаго языка, видоизм?нялъ на разныя манеры свое собственное имя Джозефа, съ которымъ вообще онъ стоялъ на самой короткой ног?.

"Джозефъ Багстокъ, сэръ, – говорилъ майоръ, махая своей палкой, – стоитъ дюжины такихъ, какъ вы. Если бы между вами было побольше изъ породы Багстоковъ, вамъ было бы отъ этого не хуже. Старина Джо себ? на ум?, сэръ, ему недалеко ходить за женой, если бы онъ захот?лъ; но y Джоя, сэръ, каменное сердце, жел?зная грудь. Его не проведешь, сэръ; о, старичина Джозъ чертовски хитеръ!". Посл? такой декларацiи, изъ жел?зной груди обыкновенно выходили шипящiе звуки, синiй цв?тъ лица превращался въ багровый, и глаза, казалось, совс?мъ хот?ли выпрыгнугь изь головы.

Несмотря на эти похвалы, расточаемыя собственной особ?, майоръ былъ чрезвычайно самолюбивъ. Едва ли еще могъ найтись челов?къ съ такимъ самолюбивымъ сердцемъ или, правильн?е, съ такимъ самолюбивымъ желудкомъ, какъ y маiора, должно сказать, что этотъ посл?днiй органъ былъ y него гораздо бол?е развитъ, ч?мъ первый. Ему и въ голову не приходило, чтобы кто-нибудь могъ передъ нимъ гордиться или пренебрегать имъ и всего мен?е, чтобы могла пренебрегать имъ несравненная миссъ Токсъ, которая, н?тъ сомн?нiя, была безъ ума отъ храбраго воина.

И между т?мъ, миссъ Токсъ, по-видимому забывала своего Марса, постепенно забывала. Она начала забывать его вскор? посл? открытiя семейства удлей. Она продолжала забывать его посл? крестинъ, и теперь забвенiе ея доросло до огромныхъ разм?ровъ. Другой кто-то, или другое что-то сд?лалось источникомъ ея интереса.

– Здравствуйте, сударыня! – сказалъ майоръ, встр?тившись съ миссъ Токсъ на Княгининомъ Лугу, спустя н?сколько нед?ль посл? происшествiй, описанныхъ въ посл?дней глав?.

– Здравствуйте, сэръ! – сказала миссъ Токсъ очень холодно.

– Джо Багстокъ, сударыня, – зам?тилъ маiоръ съ обыкновенной любезностью, – уже давно не им?лъ счастья прив?тствовать васъ y окна. Онъ въ отчаянiи, сударыня. Солнце его скрылось за облаками.

Миссъ Токсъ слегка наклонила голову съ большою холодностью.

– Св?тило Джоя было, конечно, за городомъ, сударыня? – спросилъ мaйopъ.

– Кто за городомъ? я? Н?тъ, я не вы?зжала за городъ, – отв?чала миссъ Токсъ, – я была въ посл?днее время очень занята. Почти все мое время посвящено искреннимъ друзьямъ. Да и теперь мн? никакъ нельзя м?шкать. Прощайте, сударь.

Когда миссъ Токсъ, с?меня очаровательн?йшимъ образомъ своими ножками, исчезла, наконецъ, изъ Княгинина Луга, майоръ все еще стоялъ на одномъ м?ст?, устремивъ пучеглазый взоръ на удаляющуюся богиню, и лицо его посин?ло еще бол?е обыкновеннаго. Онъ ворчалъ и бормоталъ поо себя, но уже не комплименты.

– Чортъ побери! – говорилъ онъ, озираясь вокругъ своими рачьими глазами и вдыхая благовонный воздухъ Княгинина Луга, – за шесть м?сяцевъ эта женщина любила землю, по которой ходилъ Джозъ Багстокъ, a теперь?… Что это значитъ?

Посл? н?котораго размышленiя, майоръ р?шилъ, что это значитъ западня, с?ти, ловушка мужа, что миссъ Токсъ роетъ для него яму. – Но вамъ не поймать, сударыня, стараго Джоя! – говорилъ майоръ. – У него, сударыня, каменное сердце, жел?зная грудь! Старина Джо чертовски лукавъ: вамъ не провести его! – И посл? этого заключенiя, майоръ Багстокъ ухмылялся во весь день наилюбезн?йшимъ образомъ.

Но ни въ этотъ, ни въ другiе дни миссъ Токсъ не обращала никакого вниманiя на майора и вовсе не думала о немъ. Случалось, въ былыя времена она будто нечаянно выглядывала изъ своего темнаго окошечка и красн?я отв?чала на поклоны майора; но теперь – увы! – она не подавала отставному любезнику ни мал?йшей надежды и р?шительно не заботилась, смотритъ онъ на нее или н?тъ. Въ ея дом? произошли также очевидныя перем?ны. Майоръ, д?лая наблюденiя изъ своей комнаты, зам?тилъ, что ея жилище приняло какой-то праздничный видъ. Въ одной изъ ея комнатъ появилась новая кл?тка съ вызолоченными проволоками для старой канарейки, каминъ и столы разукрасились пышными орнаментами изъ разноцв?тной бумаги; на окнахъ очутились два-три горшка съ цв?тами, и наконецъ сама м-съ Токсъ начала по временамъ поигрывать на фортепьяно, на которомъ, подл? гирлянды изъ сладкаго гороху, величественно разложена была музыкальная книга съ копенгагенскими вальсами, списанными рукою самой несравненной хозяйки

Къ довершенiю вс?хъ этихъ перем?нъ, миссъ Токсъ начала съ н?котораго времени од?ваться въ траурное платье съ величайшимъ старанiемъ и съ отм?ннымъ вкусомъ. Это посл?днее обстоятельство вывело майора изъ затрудненiя, и онъ р?шилъ, что его сос?дка получила небольшое насл?дство и загордилась.

На другой же день посл? этого отраднаго р?шенiя, майоръ, сидя за своимъ завтракомъ, увид?ль такое страшное и чудное явленiе въ маленькой гостиной миссъ Токсъ, что на н?которое время онъ отъ изумленiя приросъ къ своему стулу. Потомъ, выб?жавъ въ ближайшую комнату, онъ воротился съ двухъ-ствольной оперной трубкой, и принялся съ напряженнымъ вниманiемъ наблюдать ужасный предметъ своего изумленiя.

– Ребенокъ! ребенокъ!! – вскричалъ майоръ, закрывая трубку, – тысяча противъ одного, что это ребенокъ!

Майоръ никакъ не могъ опомниться. Онъ только свист?лъ и пучеглазилъ до такой степени, что глаза его, по-видимому, совс?мъ выкатывались изъ орбитъ. День ото дня ребенокъ появлялся все чаще и чаще, два, три, четыре раза въ нед?лю. Майоръ свист?лъ, пыхт?лъ и пучеглазилъ. Ko вс?мъ другимъ явленiямъ на Княгининомъ Лугу былъ онъ совершенно равнодушенъ, точно такъ же какъ и миссъ Токсъ была совершенно равнодушна къ нему самому. Онъ могъ почерн?ть, поб?л?ть, пожелт?ть, побагров?ть – до всего этого не было ей никакого д?ла.

Нельзя было не удивляться постоянству, съ какимъ она выходила изъ Княгинина Луга за ребенкомъ и его кормилицей, гуляла съ ними, возвращалась домой и смотр?ла за вс?ми ихъ движенiями. Усердiе ея простиралось до того, что она сама даже кормила и няньчила младенца, и нер?дко холодила юную кровь его своею игрою на фортепьяно. Чудныя непостижимыя д?ла! Въ это же самое время обуяла ее страсть безпрестанно смотр?ть на какой-то браслетъ, a также страсть по ц?лымъ часамъ смотр?ть на луну изъ маленькаго окошка своей комнаты. Но на что бы она ни смотр?ла, – на солнце, луну, зв?зды или браслеты, – на майора – увы! – уже никогда бол?е не смотр?ла. И б?дный майоръ свист?лъ, пыхт?лъ, пучеглазилъ, дивовался, подсматривалъ, шпiонилъ, и ни изъ чего не могъ вывести никакого положительнаго заключенiя.

– Ну, моя милая, вы непрем?нно овлад?ете сердцемъ моего брата, поздравляю васъ! – сказала однажды м-съ Чиккъ.

М-съ Токсъ побл?дн?ла.

– Малютка съ каждымъ днемъ все больше походитъ на отца, – продолжала м-съ Чиккъ.

Миссь Токсъ вм?сто отв?та взяла на руки маленькаго Павла и расц?ловала.

– Похожъ ли онъ, моя милая, сколько-нибудь на свою мать, съ которой вамъ не удалось меня познакомить? – спросила миссъ Токсъ.

– Нимало, – отв?чала Луиза.

– Она, я думаю, была очень хороша? – пролепетала миссъ Токсъ.

– Ну да, б?дная Фанни была интересна, – сказала м-съ Чиккъ посл? н?котораго размышленiя, – конечно, интересна. Но въ ней не было этой возвышенности, этого величаваго, повелительнаго вида, котораго сл?довало бы ожидать отъ жены моего брата, и притомъ она вовсе не им?ла этой твердости духа, этой силы характера, какая необходима для такого мужа.

Миссъ Токсъ испустила глубокiй вздохъ.

– Впрочемъ, она была любезна, – сказала м-съ Чиккъ, – чрезвычайно любезна. И притомъ она была добра, ахъ! – какъ добра была б?дная Фанни!

– Ангельчикъ ты мой! милашечка! – вскричала миссъ Токсъ, ц?луя маленькаго Павла. Вылитый портретикъ своего папашеньки!

Если бы майоръ зналъ, сколько надеждъ, желанiй, плановъ носилось надъ этой младенческой головой, если бы онъ вид?лъ, какъ роились и парили они въ своихъ разнородныхъ элементахъ надъ измятой шапочкой безсознательнаго маленькаго Павла… впрочемъ, что-жъ такое? майоръ опять бы выпучилъ глаза! Но тогда, по крайней м?р?, онъ увид?лъ бы въ хаотической толп? этихъ мечтанiй н?которые живительные лучи, озаряющiе душу миссъ Токсъ, и тогда онъ понялъ бы, какая непоб?димая сила влечетъ эту женщину къ торговому дому подъ фирмой: Домби и Сынъ!

Если бы самъ младенецъ, среди глубокой полночи, пробудился отъ сна, и увид?лъ, какъ на занав?сяхъ его люльки отражаются таинственныя вид?нiя н?которыхъ думъ, они испугали бы его, эти вид?нiя, и не безъ причины. Но онъ спалъ, невинный младенецъ, спалъ спокойно, вовсе не зная о прiятныхъ мечтанiяхъ миссъ Токсъ, объ изумленiи майора, о преждевременной грусти своей сестры, о важныхъ планахъ и разсчетахъ отца, и даже не подозр?вая, что есть на св?т? клочекъ земли, на которомъ существуетъ Домби и Сынъ.

Глава VIII

Дальн?йшiе усп?хи Павла; его возрастанiе и характеръ

Подъ влiянiемъ неусыпныхъ и всегда внимательныхъ очей времени, сны Павла постепеино изм?нялись. Разсв?тъ сознанiя неотразимо проникалъ въ младенческую душу; ея вид?нiя прояснились: предметы и впечатл?нiя въ безчисленномъ множеств? зароились вокругъ новаго жителя мiра, растревожили его покой, и такимъ образомъ насл?дникъ знаменитаго дома незам?тно перешелъ отъ младенческаго возраста къ д?тскому и сд?лался говорящимъ, ходящимъ, удивляющимся Домби.

Посл? опалы и позорнаго изгнанiя Ричардсъ д?тскiй департаментъ, въ хозяйственномъ министерств? м-ра Домби, поступилъ въ зав?дыванiе временнаго комитета, котораго главными членами, разум?ется, назначены были м-съ Чиккъ и миссъ Токсъ. Эти особы съ такимъ изумительнымъ усердiемъ принялись за исправленiе своихъ новыхъ должностей, что майоръ Багстокъ съ каждымъ днемъ долженъ былъ уб?ждаться въ своей р?шительной опал?, между т?мъ какъ м-ръ Чиккъ, лишенный домашняго надзора, очертя голову бросился въ большой св?тъ, об?далъ въ клубахъ и кофейныхъ домахъ, два-три раза курилъ трубку наперекоръ строжайшему запрещенiю своей сожительницы, разъ?зжалъ по театрамъ, и словомъ, какъ выразилась однажды м-съ Чиккъ, безсов?стно ослабилъ вс? общественныя узы и нравственныя обязательства.

При всемъ томъ маленькiй Павелъ, несмотря на неусыпную заботливость и материнскiя попеченiя, развивался какъ-то очень туго. Посл? изгнанiя кормилицы, онъ вдругъ ни съ того ни сего, или можетъ быть отъ природной слабости, началъ тосковать, сохнуть, чахнуть, и долго, казалось, отыскивалъ свою потерянную мать, далеко не удовлетворяемый н?жностями своихъ надзирательницъ. Кое-какъ прошелъ онъ самыя трудныя ступени на пути къ юношескому возрасту, но и дальн?йшее путешествiе казалось для него чрезвычайно опаснымъ, какъ на скачкахъ для отчаяннаго жокея, который, перескакивая черезъ рытвины и овраги, рискуетъ каждую минуту сломить себ? шею. Каждый вновь пробивающiйся зубъ былъ для него страшнымъ барьеромъ, каждый прыщикъ во время кори – каменной ст?ной, черезъ которую надо было перепрыгивать не иначе, какъ съ большой опасностью. Немощный всадникъ онъ, сваливался наповалъ при каждомъ припадк? коклюша и тутъ безъ пощады давила его ц?лая стая д?тскихъ бол?зней, долго м?шавшихъ ему подняться на ноги.

Ознобъ посл? крещенiя, по-видимому, поразилъ младенца въ самую чувствительную часть его организма, и онъ уже никогда не могъ оправиться подъ холодной кровлей родительскаго дома. Вообще это былъ самый несчастный ребенокъ, и это мн?нiе о немъ не разъ высказывала даже м-съ Виккемъ.

М-съ Виккемъ была женою трактирнаго слуги, то есть, другими словами, она была вдовою живого мужа, и такъ какъ она не им?ла ни д?тей, ни родственниковъ, то ее очень благосклонно приняли къ м-ру Домби, гд? она, спустя два или три дня посл? мучительнаго отнятiя Павла отъ груди, вступила въ должность няньки. М-съ Виккемъ была женщина смирная, съ бл?днымъ цв?томъ лица, съ глазами всегда поднятыми къ верху, съ головой всегда опущенной внизъ. Она настроила себя наиудивительн?йшимъ образомъ къ собол?знованiямъ всякаго рода: безпрестанно жаловалась на собственную горестную судьбу, сострадала о несчастiяхъ ближнихъ и съ трогательной благодарностыо принимала собол?знованiя о себ? самой. Вообще, природа въ высокой степени наградила эту женщину чудной способносгью смотр?ть на вс? предметы въ самомъ жалобномъ св?т?, и она, по-видимому, находила величайшее ут?шенiе совершенствовать этотъ талантъ, представляя поразительно страшныя доказательства въ защиту своихъ могильныхъ мыслеи.

Почти н?тъ надобности говорить, что м-ръ Домби р?шительно иичего не зналъ о необыкновенномъ настроенiи духа новой няньки. Да и какъ ему знать? Ни одна душа въ дом? – не исключая самой м-сь Чиккъ или миссъ Токсъ – не см?ла передъ нимъ заикнуться насчетъ какихъ-нибудь неудобствъ въ отношенiи къ маленькому Павлу. Онъ р?шилъ самъ въ себ?, что ребенокъ необходимо долженъ проходить по вс?мъ этимъ мытарствамъ д?тскихъ недуговъ, и ч?мъ скор?е онъ пройдетъ ихъ, т?мъ лучше. Если бы онъ могъ откупить отъ нихъ своего сына или поставить вм?сто него наемщика, какъ это бываетъ при рекрутскихъ наборахъ, то онъ былъ бы очень радъ воспользоваться такимъ средствомъ на самыхъ щедрыхъ условiяхъ. Но такъ какъ этого, очевидно, сд?лать было невозможно, то онъ ограничился только т?мъ, что обнаруживалъ по временамъ гордое изумленiе насчетъ непостижимыхъ распоряженiй природы и ут?шался мыслью, что вотъ еще благополучно пройденъ верстовой столбъ на трудной дорог? жизни, и великая ц?ль путешествiя становится все ближе и ближе. Господствующимъ чувствомъ его души, постепенно принимавшимъ огромн?йшiе разм?ры по м?р? возрастанiя Павла, было нетерп?нiе дождаться, наконецъ, того вождел?ннаго времени, когда торжественнымъ образомъ будутъ приведены въ исполненiе его блистательныя надежды.

Н?которые философы утверждаютъ, что эгоизмъ есть корень благородн?йшихъ привязанностей и наклонностей сердца. Юный сынъ м-ра Домби съ самаго начала въ такой степени сд?лался для него важнымъ, какъ часть его собственнаго величiя, или, что все равно, величiя Домби и Сына, что привычные глаза съ величайшей ясностью могли вид?ть основанiе этой родительской привязанности. Однако-жъ онъ любилъ своего сына, какъ только могъ любить. Если оставалось еще теплое м?стечко въ этомъ ледяномъ сердц?, оно принадлежало сыну: если на затверд?лой его поверхности могло отражаться впечатл?нiе чьего-нибудь образа, то это былъ образь его сына, – не младенца сына и не отрока, a взрослаго сына, представителя фирмы. Воть почему онъ торопился скор?е проб?жать первыя страницы его исторiи и съ нетерп?нiемъ заглядывалъ въ отдаленную будущность. Вотъ почему также, при всей своей любви, онъ мало или вовсе не заботился о ребенк?, разсчитывая, что, такъ или иначе, ребенокъ н_е_п_р_е_м_?_н_н_о сд?лается м_y_ж_е_м_ъ, для котораго онь каждый день строилъ новые планы и проекты, какъ будто передъ нимъ лицомъ къ лицу стоялъ благородный представитель торговаго дома въ полномъ цв?т? молодости и красоты.

Наконецъ Павлу минуло около пяти л?тъ. Онь былъ вообще очень красивый мальчикъ; но на его бл?дномъ худощавомъ лиц? отражалась какая-то бол?зненная задумчивость, такъ что м-съ Виккемь, посматривая на него, многозначительно качала головой и вздыхала отъ глубины сердца. По н?которымъ признакамъ безошибочно можно было заключить, что характеръ его будетъ гордый и повелительиый: онъ уже начиналъ понимать свое собственное величiе и сознавалъ съ удовлетворительною ясностью, что вс? другiя вещи и лица сотворены исключительно для него. По временамъ угрюмость его проходила, и онъ р?звился какъ другiя д?ти; но зато иной разъ задумчиво сид?лъ онъ на своихъ минiатюрныхъ креслахъ и мечталъ очень глубокомысленно, какъ стол?тнiй старичекъ, утомленный мiрскою суетой. Случалось иногда, игралъ онъ въ д?тской съ Флоренсой или погонялъ хлыстикомъ миссъ Токсъ, которая служила для него лошадкой; но потомъ вдругъ совершенно неожиданно овлад?вало имъ какое-то унынiе, и онъ жаловался на чрезвычайную усталость. Но всешо чаще находила на него эта хандра вечеромъ посл? об?да, когда по обыкновенiю маленькiя кресла перетаскивали въ гостиную, гд? онъ сид?лъ вм?ст? съ отцомъ подл? камина. Это была самая странная чета, какую когда-либо осв?щалъ каминный огонь. М-ръ Домби, не покидая важной осанки, величаво взиралъ на яркое пламя; a маленькiй портретъ его созерцалъ это красное явленiе съ напряженнымъ вниманiемъ мудреца. М-ръ Домби обдумывэпъ въ глубин? души многосложные мiрскiе планы и предположенiя; a маленькiй портретъ его питалъ въ душ? какiя-то дикiя мечты, полузр?лыя мысли и безсвязныя умозр?нiя. М-ръ Домби неподвижно держалъ голову вверхъ отъ гордости и отъ накрахмаленнаго галстука: маленькiй портретъ его сохранялъ такую же позу по насл?дству и по безсознательному подражанiю. Оба были удивительно похожи другъ на друга, и въ то же время чудовищно противоположны одинъ другому.

Въ одномъ изъ такихъ случаевъ, когда оба они уже давно краснор?чиво безмолвствовали, и м-ръ Домби зналъ только, что сынъ его не спитъ, потому что случайно заглянувъ въ его глазъ, увид?лъ въ немъ яркое отраженiе огненнаго изумруда, маленькiй Павелъ прервалъ молчанiе такимъ образомъ:

– Папа! что такое деньги?

Внезапный вопросъ им?лъ такую близкую связь съ настоящимъ предметомъ размышленiя, что м-ръ Домби былъ совершенно озадаченъ.

– Что такое деньги, Павелъ? – отв?чалъ онъ, – деньги?

– Да, – сказалъ ребенокъ, облокачиваясь на ручку креселъ и обращая старое лицо на м-ра Домби, – что такое деньги?

М-ръ Домби былъ поставленъ въ крайнее затрудненiе. Онъ былъ бы очень радъ дать ученый коммерческiй отв?тъ, опред?ляя деньги общимъ м?риломъ ц?нности вещей и распространяясь о курс?, о возвышенiи и пониженiи курса, объ ассигнацiяхъ, векселяхъ, золотыхъ слиткахъ, о сравнительной ц?нности благородныхъ металловъ, и такъ дал?е, но взглянувъ на кресла, низенькiя, очень низенькiя кресла, сказалъ только: "Золото, серебро и м?дь. Гинеи, шиллинги, полупенсы. Знаешь теиерь, что это такое?".

– Ну да, я знаю, что это такое, – отв?чалъ Павелъ, – но я не объ этомъ думаю, папа. Я хочу знать, что такое деньги?

Великiй Боже! какимъ старикомъ смотр?лъ онъ, когда опять поднялъ глаза на своего отца!