Бабайка

Констебль строго посмотрел на Джоанну, а потом словно что-то сломалось в строгости его лица, и он махнул рукой:

– Ладно… где один, там и двое. Догоняй.

Джоанна радостно взвизгнула и убежала, чтобы спустя мгновенье появиться из-за угла верхом.

– И куда мы сейчас? – деловито спросила она, поравнявшись с нами.

– Как вам нравится это «мы»? – спросил у меня констебль.

Я, пряча улыбку, пожал плечами; Джоанна надула губы.

– Сначала мы осмотрим место преступления, – сказал Хёрст. – И помните, леди, молчание – золото.

XVII

– Вот здесь я его и нашёл. Лицом вниз лежал, головой на север. Жалко Тима, ни жены, ни детей. Даже поплакать над ним некому было. Но человек он был весёлый. Может, не самый храбрый, но с ним было занятно.

Сказавши это, Норберт Стайлз, овцевод, тридцати пяти лет от роду, посмотрел на Джоанну. Вот так вот, мол, мисс, такие дела. Мисс же круглыми глазами смотрела на землю. На то самое место.

– А где тело? – спросил я.

Хёрст с неудовольствием посмотрел на меня.

– Как где? – удивился Стайлз. – Похоронил на кладбище. Всё честь по чести.

– Норберт, извините, мы на минутку.

И Хёрст отвёл меня в сторонку.

– Не надо задавать таких нехороших вопросов. Зачем эти намёки? Это Дальние Земли, всяк может оступиться, ещё неизвестно, как бы вы сами повели себя в мор и глад.

– А как вы собираетесь…? Хорошо, я не буду.

– К чему этот праздный интерес к телу, мастер Григорий?

– Ну, если бы мы осмотрели тело, мы бы могли узнать что-нибудь…

– Что могут рассказать мёртвые?

– Ну… по характеру раны мы могли бы определить бы чем его убили, или вот если бы удар был нанесен сверху вниз, было бы ясно, что ударил человек высокий, и это сузило бы круг подозреваемых.

Констебль довольно долго молча смотрел то на меня, то по сторонам. Вид при этом он имел немножко глуповатый. Стоявшая в сторонке подле лошадей Джоанна с интересом глазела на наш разговор. А непосредственно на месте преступления, пригорюнившись, стоял Норберт Стайлз, время от времени печально вздыхая. Наконец констебль неуверенно сказал:

– Ну не откапывать же теперь его.

Похоже, дело сыска здесь не шибко развито.

Констебль меж тем посмотрел на грустного овцевода.

– Скажите, Норберт, – сказал он крепнущим голосом, – а как убили Ханта, вы не знаете?

– Ну ежели у человека из спины торчит арбалетная стрела, то надо полагать, из арбалета? – отвечал Стайлз.

– А что-нибудь необычное вы видели? – спросил я. Констебль покосился на меня, но ничего не сказал.

– Пожалуй, да, – помолчав, сказал овцевод. – Нечасто увидишь человека, которого убивали два раза.

– Два раза? – недоверчиво спросил Хёрст.

– У бедняги Ханта под левой лопаткой была еще одна рана. Вроде как лежачего его ткнули. Только без нужды это было. Ему и первой раны…, – и Стайлз махнул рукой, мол, вот так-то.

– Ещё что-нибудь приметили? – спросил констебль.

– Да вроде бы больше ничего, – пожал плечами Стайлз.

Пока никаких зацепок. Может Хёрст что-то и извлечёт из этой беседы, для меня же пока – по нулям.

– Ребята, ежели вам больше нечего спросить, – сказал овцевод, – вы бы отпустили меня, а то на парнишку моего пока не велика надежда, неровен час, не уследит за стадом.

Констебль подумал, оглядел для чего-то окрестности, словно надеясь увидеть что-то.

– Никуда не уезжайте до конца следствия

– Куда ж я поеду от овец? – удивился Стайлз.

– А может, лежало что-нибудь такое интересное возле тела?

Овцевод посмотрел на меня странным взглядом, словно я напугал его слегка этим вопросом.

– Что такое? – тут же ухватился за этот испуг Хёрст. – Норберт Стайлз, что вы скрываете от нас?

Овцевод молча помотал головой, дескать, нет, нет, всё нормально, и вдруг отчаянно махнув рукой, отвязал от пояса кошелек, и что-то вытянул из него, запустив пальцы щепотью, и тут же зажал это что-то в кулак крепко, словно засомневавшись снова. Только поздно уже было сомневаться – констебль требовательно сказал:

– Ну!

И Стайлз разжал кулак.

На мозолистой зелёной ладони лежал неправильной формы, с неровными сглаженными краями камень ярко-желтого цвета.

Они были здесь, подумал я, машинально отмечая, как уважительно посмотрел на меня констебль. И зачем-то убили этого человека. Так что теперь это и моё расследование тоже. Я вспомнил лесную мышь, лежавшую сто лет тому назад на полировке моего стола, и мне сразу стало жарко, и я словно выпал из этого мира на несколько мгновений, как Сандро Мтбевари…

– Что? – я понял, что Хёрст обращается ко мне.

– Я говорю, может нам ещё что надо здесь сделать?

– Можно, – сказал я, собираясь с мыслями, – надо посмотреть вокруг, может, найдём орудие убийства.

– Ну это вряд ли, – с разочарованием в голосе сказал констебль, – они ж его разверили наверняка сразу. Хотя… стрела-то истинная, но всё равно – вряд ли. А вот прикинуть, откуда они его подстрелили – это можно.