Бабайка

Я опять убит.

– Если бы я не видел своими глазами… – сказал подошедший констебль.

Я молчал. В самом деле, у меня же получалось. Я доставал ложку, заверял рану, и почти разжёг костёр.

Подошёл шериф с Джоанной, и теперь на меня смотрели все трое. Один раз я уже испытывал нечто подобное. В десятом классе, когда меня вызвали на педсовет школы.

– А может на настоящей дуэли у него получиться? – сказала Джоанна.

– Всё, конечно, может быть, – сказал шериф. – Но надеяться на такое… Лучше уж верить в бога.

– Мне бы посмотреть на него, – сказал я уныло.

Джоанна фыркнула.

– Можно подумать, ты арбалет никогда не видел.

Тихо, тихо, тихо. Ого, подумал я, вот где, похоже, собака зарыта. Губернатор-то был прав. Мне не веры не хватает, а знания. Я ж не знаю, по большому счёту, как выглядит арбалет.

– Ты никогда не видел арбалет? – сказал шериф ошеломленно. – Но я же только что стрелял из него!

– Много ли за пятьдесят шагов увидишь, – пробормотал я себе под нос.

– Да какая разница… – начал было констебль, но шериф перебил его.

– Джефф, покажи ему арбалет, ведь если он его и вправду не видел…

Констебль замолчал, и вид при этом у него был весьма упрямый. Джоанна с острым любопытством смотрела то на констебля, то на шерифа, то на меня.

Констебль, с выражением досады на лице опустил голову вниз и влево, и вскинул правую руку, полураскрыв ладонь.

– Пожалуйста, – и он протянул мне арбалет с наложенной стрелой.

Арбалет был материально увесист, и было в нём что-то от зверя, сжавшегося перед прыжком. Грозно сверкая острым наконечником стрелы, он удобно лёг деревянным ложем в руку. Пять секунд он был в моей руке, а потом исчез, оставив в моём сердце ощущение настоящей вещи.

– Ну, – сказал констебль, – давай, пробуй.

Я вдохнул воздуху. Интересно, зачем люди делают это перед ответственным моментом? Вернусь, надо будет спросить у Шаха, что думает на этот счёт медицина. Он у нас медбрат, фельдшер и мировой эксперт по медицине.

Закрыл глаза. Медленно отставил в сторону правую руку.

Арбалет. Мне нужен арбалет. Тяжелый, с зубчатым колесиком натяжки, с острой короткой стрелой, с деревянным ложем… и я почувствовал, как что-то увесистое оттянуло руку. Открыв глаза, я увидел, что действительно в моей правой руке – арбалет. Радость острой волной плеснулась в моём сердце. Потеплели лица Бэнкса и Гривза, рассмеялась Джоанна.

– Йа-ахо-оу! – и я вскинул арбалет, и пустил стрелу в большой валун на склоне. Облачко пыли поднялось много левее и выше по склону от цели, и арбалет пропал.

Надо полагать, у меня сильно вытянулось лицо. Сужу по тому, что все разом перестали улыбаться.

– А куда ты целился, сынок? – спросил шериф. – В холм?

– Тебе не победить, – сказал констебль и посмотрел на шерифа. – Он даже не умеет стрелять!

– Да, не умеет, – согласился шериф.

– Значит, мы зря потратили утро, – сказал констебль.

– Да, зря, – сказал шериф.

– Даже, если он первым выхватит арбалет, он не попадёт!

– Не попадёт.

– Значит, ему надо сделать как-то по другому, – вмешалась Джоанна. – Раз он не может попасть, пусть попробует отбить.

– Ага, – сказал шериф после недолгой паузы. – А на мечах ты как?

Я представил себе свою жёлтую саблю, и тут же почувствовал её рукоять в своей ладони.

И я показал как. Точнее попытался.

– Погоди, – сказал Хёрст. – С щитом. Без щита ты с ним не сблизишься.

Опа… Теперь придётся выяснять, как выглядит щит.

– Только не говори мне, что ты и щита не видел, – сказал констебль. – О нет, да что ж ты за иностранец! Это где ж такие люди живут?!

Где-где… в восемнадцатом квартале, вот где, беззлобно подумал я. Хёрст сердитым жестом вскинул руку, и протянул мне круглый щит. Составленный из нескольких, хорошо подогнанных друг к другу деревянных деталей, с круглой металлической шишкой по центру, диаметром сантиметров в семьдесят. Я взял его и внимательно рассмотрел. Довольно тяжелый, подумал я, но это было так, мысль фоном. Меня куда больше занимало совсем другое. Я внимательно изучил крепление, сунул руку, сжал ремень в кулак. Довольно удобно. Подвигал руками – туда-сюда. Посмотрел на своих спутников. Все они молча и сосредоточенно смотрели на меня.

– Кгхм… ясно, – сказал я, и щит исчез.

Так-так… значит, щит.

– Что это такое? – сказал шериф недоуменно. Получилось, подумал я, получилось, ёкарный бабай.

В моей руке, тускло поблёскивая на солнце, красовался ладный, идеально круглый и лёгонький щит из титанового сплава. Наверное, самый прочный щит этого мира.

Тут есть над чем поразмышлять, как вы думаете?

XXII

Зеленая равнина, над которой нежно-зеленым куполом раскинулось небо этого мира, и дорога, которая, упираясь в горизонт, делит этот мир пополам. Констебль сказал – они уехали с Теренсом Пэйном, шериф сказал – я знаю, где живёт Пэйн, Джоанна сказала – я еду с вами, и вот мы едем в Пэйн-хауз.

Что значит ровная степь: сверху Далекая Радость, должно быть, похожа на солнце – с диаметрально разбегающимися лучами-дорогами.

Где-то высоко в небе заливался переливчато какой-то птах. Местный жаворонок. Стрекотали кузнечики, Джоанна, впрочем, называет их стрёкотами. И от земли шёл густой, духовитый, нагретый зелёным солнцем аромат. И мне вспомнилось прошлое лето: солнце, жёлтый песок берега, усыпанный сосновыми иголками, насыщенно-синий Байкал. И, конечно, Ольга, аккуратными движениями раздвигающая прохладную байкальскую воду, и Никита, плещущийся в полосе ласкового летнего прибоя. Воспоминание это мягкой кошачьей лапкой сжало моё сердце, заставив судорожно вдохнуть воздух.

– Отсюда до Пэйн-хауза четверть часа, – сказал шериф.

Интересно, как он это определил, подумал я. За эти два часа я не видел на дороге ни одного верстового столба, ни одного указателя, ничего такого, за что мог бы зацепиться глаз.