О книгоедстве

Однако то явно оказалось вовсе не тем, чем были те неизменно проникнутые светом, теплом и иронией произведения, которые его великий ум создавал когда-либо прежде.

Нет, теперь это было нечто пусть и совершенно незаурядное, но заунывное, и пусть те поздние произведения Чехова по-прежнему были наделены искрой гениальности, но были они таковы в том числе и по своему непомерно безмерно расхолаживающему действию.

Психика читателей подвергалась массированной атаке совершенно же отчаянным чеховским нигилизмом.

77

Чехов, и всеми своими пьесами всецело создал весьма действенное психологическое давление на безнадежно хрупкую, да еще и неизбежно ранимую и очень-то легко подающуюся всяческому стороннему влиянию душу русского человека.

Вот он до чего явный пример его новоявленных просоциалистических воззрений.

Чехов, «Три сестры»

«Милый Иван Романыч, я знаю все. Человек должен трудиться, работать в поте лица, кто бы он ни был, и в этом одном заключается смысл и цель его жизни, его счастье, его восторги. Как хорошо быть рабочим, который встает чуть свет и бьет на улице камни, или пастухом, или учителем, который учит детей, или машинистом на железной дороге… Боже мой, не то что человеком, лучше быть волом, лучше быть простою лошадью, только бы работать, чем молодой женщиной, которая встает в двенадцать часов дня, потом пьет в постели кофе, потом два часа одевается… о, как это ужасно! В жаркую погоду так иногда хочется пить, как мне захотелось работать».

Вроде бы все здесь фактически, несомненно, полностью верно.

Да, может, оно и было бы именно так, если бы конечно не все то, затем сколь неприглядно последовавшее.

«Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли!

Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25—30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый!»

78

Вот чего всем нам разом дала Советская власть, так это самый необъятный объем работы, причем столько работы, что и десяти волам было бы ее не осилить, не то что какому-либо одному отдельно взятому человеку.

К наилучшему примеру, добыча золота в условиях вечной мерзлоты!

Ведь вполне возможно было поднять вверх целый пласт веками промерзшей земли всего-то лишь несколькими килограммами в правильных местах установленного динамита.

Так нет же, вместо этого – пара тысяч политических заключенных по 16 часов в день целый месяц надрывались над тем, что вполне могли бы за 8 недолгих дней довольно неспешно осилить пятеро сильных и сытых рабочих во главе с одним грамотным инженером.

Причем среди этих «политических» вполне вот хватало в том числе и таких, что могли максимально облегчить и обезопасить физический труд.

Да только их светлые головы в черных мыслях большевиков ни в какой существенный расчет отныне и аксиомно уже не брались.

79

Нам показали в «Списке Шиндлера», как нацист убивает еврейку-инженера…

Вот только вопрос, когда – это нам покажут, как сытый, упивающейся всем своим полновластием большевик насилует русскую балерину или убивает инженера, который попытался с ним умничать, городя чего не попадя о вполне еще возможном обвале в шахте?

Он ведь на все эти со всей той и впрямь безнадежной тоской в голосе кем-либо вкрадчиво и настойчиво через силу произносимые… более чем явственно молящие о понимании слова…

…до чего еще запросто мог отреагировать примерно следующим образом:

– «Люди, говоришь, погибнут, так оно будет разве что только лишь явно получше.

На несколько врагов народа меньше тогда станет, а ты подлая каркающая тварь, прямо сейчас, не сходя с этого места, и сдохнешь».

А все потому, что всей своей мелкой душонкой был он враг всему разумному и был он, кстати, именно вот на свою службу призван как раз ради того, чтобы его полностью ведь чисто инстинктивно подавлять, и это отчасти именно благодаря пьесам Чехова и обрела полную силу данная тараканья рать.

А если кто в конечном итоге и стал ломовой лошадью, так это простой работящий человек, а лентяи вовсе не перевелись, их даже весьма значительно больше в то уж время явно так, собственно, стало!

80

Конечно, все тут дело было не в одних лишь пьесах гениального Чехова, вполне вот в те времена хватало и совершенно иных, вовсе не менее уж первостепенных и наиважнейших факторов, неистово формирующих все те новые радикально либеральные реалии.

Может, и впрямь творчества титанов российской литературы было бы еще никак не достаточно, чтобы до чего только запросто можно было обрушить лавину интернациональной дикости на головы всей той власть и впрямь-то сколь бесталанно и безответственно предержащей когорты?

Однако до чего непреложной истиной так и останется, собственно, то, что все те три классика общемировой литературы вполне ведь смогли помешать появиться на свет Божий другим, не менее, чем они (а может, и поболее), великим классикам только лишь некогда грядущего и последующего века.

81

Однако люди (чьи имена по большей части остались попросту совершенно неизвестными) были начисто стерты с лица земли большевиками, то есть именно тем бравым племенем пламенных демагогов, коему, вполне еще может статься, без Достоевского, Чехова и Льва Толстого, да и незабвенного Горького власть в руки, может быть, и не далась.

Именно эти люди и опоили свой народ опиумом неописуемой лютости, а потому он и загорелся неустрашимым энтузиазмом по достижению нисколько вот никак несбыточных мечтаний, которые были вовсе-то и близко неосуществимы без коренной перемены буквально всех психологических установок, движущих мысли и чувства среднего обывателя.

Причем успешно осуществить нечто подобное если и было возможно, то только лишь в течение долгой смены многочисленных поколений, да и последовательно и поэтапно, а не все до кучи собрав и воплотив более чем незамедлительно сразу…

Ну, а коль скоро все и вся кое-кому явно понадобилось делать именно так более чем незамедлительно и буквально-то в один присест, то тут уж без самой отъявленной патоки лжи и кровавых интриг было нисколько совсем не обойтись.

И кое-кто, безусловно, теоретически верно выверил все те вполне наглядные постулаты грядущей несветлой жизни со всей той восторженной лаской обнимаемых партией масс.

82

Причем надо бы более чем напрямик строго заметить, что этаким учителем мерзких политических смутьянов вполне возможно стать, в том числе и во всем яростно противопоставляя им все свои жизненные принципы и приоритеты, как, кстати, и громогласно предупреждая общество обо всей той лишь грядущей весьма и впрямь серьезной потенциальной опасности.

Вот чего по этому поводу пишет историк Радзинский в своей книге «Господи… спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть».

Из письма Л. Шмидт (Владивосток)

«В журнале «30 дней» (№1, 1934 год) Бонч-Бруевич вспоминает слова молодого Ленина, который восторгался удачным ответом революционера Нечаева – главного героя «Бесов» Достоевского…

На вопрос: «Кого надо уничтожить из царствующего дома?» – Нечаев дал точный ответ: «Всю Большую Ектению».[1 - Молитва за царствующий дом – с перечислением всех его членов. – Авт.]

«Да, весь дом Романовых, ведь это же просто до гениальности!» – восторгался Нечаевым Ленин.

«Титан революции», «один из пламенных революционеров» – называл его Ильич».

83

И как оно было вполне всерьез уж сказано выше, весьма так затруднительно переоценить выведенную Достоевским формулу грядущего правления российским государством он сколь во многом именно предвосхитил – все то, к чему еще вполне вот надобно будет стремиться тем-то самым его разве что лишь последующим, грядущим поработителям.

Конечно, скорее всего он только-то и всего, что попросту ведь хотел загодя предупредить общество о той самой издали на него надвигающейся грозной опасности, однако сам уж при этом как есть был одержим бесом, несомненно вполне отчетливо диктовавшим ему именно вот свои правила написания романа о бесах.

У всех тех, кто скликает людей, грозя им грядущим концом, есть полномочия как от Бога, да так и от Сатаны.