Непрожитая жизнь

– Доброе утро, – хрипит он сонным голосом.

– Мне пора, – вместо приветствия отвечаю я.

Он кивает и поясняет, разблокировав двери:

– Спать в открытой машине – не самая хорошая идея.

Я ничего не отвечаю, выхожу из автомобиля, захлопнув за собой дверь, и вдыхаю свежий прохладный утренний воздух. Париж пуст. Вымер. Или попросту спит. Квантан тоже вылезает из машины.

– Все хорошо, Леа? – интересуется он, хмуря брови.

– Извини, я проснулась и не совсем поняла, где я и с кем. Такое со мной впервые, поэтому я немного не в себе. Метро, кажется, открывается в шесть, да? Не знаешь, в какой стороне ближайшая станция?

Он качает головой.

– Я могу подбросить тебя. С Рафаэлем все хорошо, насколько это возможно, мое присутствие не потребовалось. Я решил, что нам не помешало бы поспать, и не стал тебя будить.

– Все хорошо, насколько это возможно?

– Ну… обошлось без сотрясения и переломов.

«Он везунчик», – думаю я, и от воспоминаний по телу бегут холодные мурашки.

– Так тебя подвезти? – устало потирая глаза, спрашивает Квантан.

– Нет, если честно, мне хочется пройтись. Навести порядок в голове.

Он кивает.

– Увидимся.

– Увидимся? – переспрашиваю я.

Он поднимает на меня глаза, смеется и говорит, качая головой:

– Я не спал два дня, вообще ничего не соображаю.

– Да нет, все нормально. Ну, я пошла?

– Давай. Хотя подожди. – Он лезет в машину и сует мне визитку. – Еще раз большое тебе спасибо. И если вдруг тебе что-нибудь понадобится, или будут проблемы… В общем, можешь смело звонить по этому номеру. – У него очень серьезный и дружелюбный тон.

Думаю, он имеет в виду именно то, что говорит. Я беру у него из рук карточку и прячу в карман толстовки. Я никогда не позвоню по этому номеру, но мне хочется создать видимость, будто я принимаю его предложение.

– Спасибо, Квантан, – говорю я, затем весело добавляю, – увидимся.

Он подмигивает мне и садится обратно в машину. А я уже иду прочь от машины и от этого дома.

Перейдя дорогу, я выхожу к Сене и решаю пройтись вдоль нее. В голове крутятся слова Квантана о том, что с Рафаэлем все в порядке. Потом думаю, что Квантан очень симпатичный и к тому же кузен Рафаэля. Я достаю визитную карточку. На белой бумаге черными буквами написаны номер и имя: «Квантан Делион». Сверху по центру изображен знакомый символ с двумя львами. Наверное, это семейный герб Делионов. Два льва… Я выкидываю визитку в первую попавшуюся урну, чтобы не искушать судьбу и себя. Еще я думаю о последней просьбе Микаэля. Можно сказать, я ее выполнила. Он просил помочь, я помогла. Я прекрасно осознаю, что Мика имел в виду совсем другую помощь, но понятия не имею, как ее оказать. Я останавливаюсь, сворачиваю на мост. Я столько раз писала Мике о своей мечте – целоваться во время заката с любимым на прекрасном мосту Александра Третьего, когда небо похоже на спелый плод манго, душа трепещет от чувств, а кожа покрывается мурашками. Когда мягкие губы касаются твоих и все вокруг теряет всякий смысл. Я столько раз представляла его и себя именно на этом мосту! Особенно после того, как получила фотографию, и в моих мыслях возник четкий образ длинноволосого жгучего брюнета с потрясающими глазами. Я тяжело вздыхаю. Как же я скучаю по тебе, Мика. Как же я хочу вновь написать тебе о том, что происходит у меня в голове, и как переворачивается все в моей душе. И как же сильно я хочу получить от тебя ответ…

Начинается рассвет. Я смотрю, как солнце медленно поднимается над серыми крышами Парижа, возрождая его. Оранжево-розовые лучи играют с рекой, заставляя ее переливаться. Моя душа замирает, наблюдая за тем, как цвета меняются, и как солнце поднимается все выше и выше. И вдруг мимо пролетает птица, не голубь, которых миллион в этом городе. Не ворон, не чайка. Я не знаю названия этой птицы, но она невероятно прекрасна. Птица садится совсем близко ко мне, и у меня появляется ощущение, будто она явилась с рассветом, вылетев из солнца. «Это знак», – думаю я. Ты посылаешь мне знак, Мика? И именно в это мгновение я осознаю все безумие происходящего. Не знаю, существует ли нечто потустороннее, и есть ли судьба, но я уверена в одном: Микаэль посылает мне знак, или это сама жизнь ведет меня.

Рафаэль Делион, я не знаю, что привело тебя сегодня в переулок, и не знаю, с какой мыслью ты вступал в бой. Но одно я знаю точно: мы еще встретимся.

– Я обещаю тебе, Мика, я попытаюсь… – шепотом произношу я, глядя в небо. Решение принято.

Глава 5

Метро открывается, я проскакиваю «зайцем». Надеюсь, что ранним утром, когда людей в поездах практически нет, контролеры пьют где-нибудь кофе и не выпишут мне штраф. Через некоторое время я стою перед дверью квартиры отчима и не знаю, который час. Ключей у меня нет, поэтому нужно постучать. Моя поднятая рука замирает над дверью. «Через это все равно придется пройти, – говорю я себе. – Просто постучи и отключи мозг. Не слушай, не вникай, не пытайся понять». Рука послушно ударяет в дверь три раза. Три тихих и в то же время оглушительных стука. Сердце начинает биться быстрее. Пожалуйста, пусть дверь откроет мать, а не отчим. Мои молитвы были услышаны. Мама без слов открывает дверь и впускает меня в коридор, а потом идет следом за мной в мою комнату.

– Леа, – напряженно говорит она, – так дальше продолжаться не может. Ты не уживаешься в нашем доме, я больше не в силах терпеть твои выходки. На столе я оставила тебе деньги, собирай вещи и уходи. Тебе почти восемнадцать. Думаю, всем будет лучше, если мы не станем тянуть еще три месяца.

Мне кажется, она ни разу не моргнула, пока произносила свою заготовленную речь. Не знаю, чего она ожидала от меня. Но когда я говорю «окей», ее лицо искажается, дрогнув от отвращения и раздражения. Потом она просто выходит и закрывает за собой дверь.

Я живу с матерью с четырнадцати лет. Она родила меня в двадцать один год и оставила у бабушки. До четырнадцати лет я жила в маленьком городке Анси и наслаждалась всеми прелестями деревни. У бабушки был друг Бенджамин, который после ее внезапной смерти привез меня к матери. К слову, та даже не приехала на похороны, все сделали мы с Бенджамином. Но остаться с ним я не могла: по бумагам он абсолютно никем мне не приходился. И вот в четырнадцать лет я приехала в Париж. Новая школа, новые друзья, новая жизнь. Казалось, все налаживается, если бы не одно «но»: дома меня всегда встречала особая, тягостная атмосфера неприятия. В школе и с друзьями все забывалось, но стоило переступить порог квартиры, как недовольство – отчима и матери – становилось буквально осязаемым. Я стала их главной проблемой в жизни, и за все невзгоды и плохое настроение они отыгрывались на мне. А в прошлом году рухнул и второй мой мир – школа. Она перестала быть безопасным местом, где мне рады, где есть лучшая подруга и пустые разговоры обо всем на свете. Школа превратилась в мой второй дом, как бы странно это не звучало. От бабушки мне осталось пять тысяч евро наличными. Больше у нее ничего не было. Дом, в котором мы жили, она снимала. Ни машины, ни драгоценностей, только деньги в конверте, которые я случайно обнаружила, когда разгребала ее вещи.

Я смотрю на стол. На самом видном месте лежат пятьсот евро и кричат: «Забери нас, успокой материнскую совесть и вали на все четыре стороны». Я достаю из шкафа свой старый чемодан на колесиках и два рюкзака. В чемодан я кладу все свои книги и учебники, а рюкзаки забиваю вещами. Деньги я оставляю на столе, не притронувшись к ним. У меня есть свои, мать о них не знает. Если бы знала, то забрала бы пятьсот евро со словами: «Ты жила под нашей крышей, мы обеспечивали тебя всем необходимым, а то, что ты работаешь каждое лето с пятнадцати лет – исключительно твое решение…» Семнадцать лет жизни помещаются в один чемодан и два рюкзака. Блокнот Микаэля я кладу в рюкзак в последнюю очередь, погладив по обложке. «Ведь ты держал его в руках…»

Вот и все, Мика. Новая глава моей жизни начинается прямо сейчас, а вместе с ней и выполнение твоей просьбы. Я выхожу за двери квартиры, не прощаясь. Оставляю свои ключи в прихожей, крепко захлопываю за собой дверь. Вот и все. Конец… Или новое начало.

* * *

Несовершеннолетнему снять номер в гостинице поистине невозможно… Это первое, что я усваиваю в своей новой жизни. В одиннадцать часов вечера я, почти плача, с двумя рюкзаками за спиной и чемоданом на колесиках в правой руке, уставшая и измотанная, стою, собираясь с мыслями, перед очередным, весьма непрезентабельным хостелом. Мне нужно зайти и сделать вид, будто мне восемнадцать. Может, тот, кто сидит за стойкой регистрации, не будет считать мои годы, как это делали все предыдущие его коллеги. Человеческий фактор иногда может сыграть тебе на руку, ведь так? Из хостела выходит парень, останавливается рядом со мной и закуривает сигарету. Он выглядит не очень опрятно: грязные каштановые волосы, старые рваные кроссовки.

– Добрый вечер, вам уже есть восемнадцать?

Он ничего не отвечает. Я дотрагиваюсь до его руки. Он оборачивается, вытаскивая наушник:

– Хей?

Парень выглядит на удивление молодо. Его зеленые глаза в коричневую крапинку выжидающе смотрят на меня.

– Тебе есть восемнадцать? Мне негде жить, и никто не хочет сдавать мне комнату. У меня есть деньги. Все, что нужно сделать – это снять мне номер и заплатить, – раздраженно произношу я и тут же думаю: «Меня сейчас пошлют». И зажмуриваюсь в ожидании его ответа.

– Без проблем, какую комнату хочешь снять?

В неверии я замираю, уставившись на него, и быстро отвечаю:

– Самую дешевую.

Он кивает.

– Комната общая, на восемь человек. Ванная комната тоже общая, в коридоре. Цена сего изыска – восемнадцать евро в сутки. Должен предупредить, в ней будут и мальчики, и девочки, и эльфы, и гномы, и все-все-все, – с улыбкой пояснил он.

Мне нужно экономить деньги. Как только мне исполнится восемнадцать, я смогу найти компаньона для совместной аренды квартиры. К тому же тогда я уже закончу школу и смогу устроиться на работу. Бросать школу сейчас нет смысла, я планирую учиться дальше. Кое-что моя мать все же смогла до меня донести: образование поможет тебе выбраться из дерьма, а работа официанткой длинною во всю жизнь никого не сделает счастливой.

– Пойдет все что угодно, – говорю я и лезу в рюкзак за деньгами. Аккуратно вытащив ровно сто восемьдесят евро, я отдаю их в руки незнакомому человеку. – Заплатишь за десять дней?

– Конечно. Я, кстати, Тюг, – представляется он.